ИнтервьюФотограф Ханс Фойрер
о возвращении естественности
«Я и чувственность снова востребованы, как 50 лет назад»
В Московской галерее RuArts открылась первая персональная выставка одного из самых влиятельных фэшн-фотографов мира Ханса Фойрера, который начал делать первые съемки в 60-е годы и на глазах у которого формировалась индустрия моды, какую мы знаем сегодня. В разное время Ханс снимал для Twen, Numéro, Vogue, NOVA, AnOther, GQ Style, ELLE и календаря Pirelli. Пик его карьеры пришелся на 80-е, тогда Фойрер снял легендарную африканскую рекламную кампанию для Kenzo, впоследствии ставшую одной из самых его известных работ. Ханс прославился как фотограф, выступающий за чистоту кадров, — он не использует фильтры и почти не ретуширует фотографии, делая ставку на естественность. Мы поговорили с Хансом Фойрером о красоте, натуральности и том, как изменилась индустрия моды за полвека.
Ханс Фойрер
фэшн-фотограф
ОЛЕСЯ ИВА
Как вы пришли к тому, чтобы начать заниматься фэшн-фотографией?
Я родился в 1939 году в Швейцарии в обычной семье. Мы не были богаты, родители рано развелись, у меня на шее висело еще два младших брата. В 20 лет я получил свою первую работу в рекламном агентстве, но быстро вырос до арт-директора. Я занимался множеством дел: был графическим художником, иллюстратором, окончил художественную школу по курсу живописи. Пожив и поработав в разных агентствах в Лондоне и Париже, на два года уехал путешествовать по Африке на Land Rover, спал у костра под открытым небом и фотографировал. Южная Африка изменила меня, я пришел к мысли, что хочу сохранять красоту мира в фотографиях. Такой, какая она есть.
начало вашей фотографической карьеры совпало с пиком поп-арта, подъемом моды и массовой культуры. что-то подобное может еще повториться?
Происходила революция. Это была эпоха свингующего Лондона, казалось, что возможно все, мир открыт, люди открыты к новым идеям, и было легко начать сотрудничать с лучшими журналами или запустить свой собственный. Больше всего я снимал для британского независимого журнала NOVA magazine, который издавался в период с 1965 по 1975 год. Это был старт визуальной культуры. В 60–70-х годах мода еще не была бизнесом, женщины выражали себя через одежду, поэтому на них было интересно смотреть. Но это ощущение вернулось сейчас. Я вижу и чувствую это в Москве, где есть свобода и возможность начать все с нуля. У вас сейчас тот самый свингующий Лондон 60-х. Я впечатлен.
Мне нравятся тени, свет, запахи, текстура, тело, морщины. Я боюсь всего синтетического
и искусственного
Ваши съемки для NOVA magazine, которые тоже привезли в москву, выглядят более чем современно. как изменилась ваша работа за 50 лет, которые вы провели внутри индустрии моды?
По сути, за все это время для меня ничего не поменялось. Я по-прежнему не использую фильтры и выступаю за натуральность. Для меня фотография — это документация реальности, а не мифотворчество. Для меня важно запечатлеть жизнь в ее деталях. Мне нравятся тени, свет, запахи, текстура, тело, морщины. Я хочу, чтобы чувствовалось дыхание, ветер, пластика, мимика, кожа и волосы. Мне близка философия дзен-буддистов, созерцание — это путь к познанию. Не очень люблю снимать в студии с искусственным светом. Предпочитаю работать с естественным: в городе, в пустыне, в горах, на пляже. Я боюсь всего синтетического и искусственного. Наверное, поэтому я избегаю интернета, у меня даже сайта нет. Виртуальная реальность отвлекает людей от окружающей красоты мира, игнорируя то, что происходит с планетой, и это пугает меня. Я люблю нашу землю, люблю женщин. Мне довелось поработать с самыми красивыми женщинами планеты: Клаудией Шиффер, Летицией Кастой, Кристи Терлингтон, Стефани Сеймур, Ясмин Гаури и многими другими. Единственная, кого я пока что не снял, — это Кейт Мосс. Мне нравится показывать женское тело как оно есть, потому что оно прекрасно.
Ваша идея естественности ПРОТИВОРЕЧИт глянцу, который искусственно формирует картину мира и предлагает нереалистичные образы. Как вам удается отстоять идею естественности, работая со знаменитыми изданиями?
Был период времени, с 1998 по 2002 год, когда я совсем не занимался фэшн-съемками. Происходила диджитал-революция и были востребованы искусственные образы: из женщин делали пластиковых кукол с идеальными чертами лица и телом. Про душу не было и речи. Девочки играли в пластиковые Барби и сами становились Барби. В этом смысле Америка пугает меня — дети смотрят телевизор, где говорят только о долларах. Дети в Европе еще играют в то, что сделано руками их предков, соприкасаются с этим, и это хорошо — у них включается воображение. В этот период конца 90-х никто не обращался ко мне за съемками, я не был востребован, потому что никому была не нужна натуральность. На эти четыре года я снова уехал в Африку и много снимал природу. Но я рад, что вернулся курс на естественность. Я и чувственность снова востребованы, как 50 лет назад. Люди хотят вдыхать жизнь. Общество словно очнулось после долго сна. А индустрия моды и красоты ответственна за то, как мы воспринимаем себя. Люди, работающие в этой сфере, должны осознавать это.
взаимодействуя с модой на протяжении стольких лет, вы наверняка нашли для себя ответ, в чем ее феномен?
Мода — это проекция того, о чем мы мечтаем, это образ, который скрывается за одеждой. Когда женщина одевается, она выбирает роль. Мода предлагает эти роли. Между девушкой, которая одета предельно сексуально, и той, что предпочитает монохромные и геометричные вещи, большая разница. Это разные полюсы, разные миры, характеры. За одеждой всегда скрывается личность. Когда я делаю фэшн-съемку, я думаю о характере женщины, который скрывается под одеждой. Мне не нравится вульгарность — неприятна мысль, что женщину используют как объект, например, ее образ продает товары или воздействует на мужскую аудиторию бренда намеренной агрессивной сексуальностью. Мне кажется, женщины сильнее и умнее мужчин. Мне нравятся свободные женщины. Мои героини воинственны, похожи на амазонок. Они — полная противоположность героиням Playboy, но при этом в них всегда есть секс. Секс — это здорово и красиво. Я люблю секс, но секс — это не услуга мужчине.
но индустрия часто считает иначе. что вы думаете о векторе развития моды?
Сейчас мода — это просто бизнес. Например, Kenzo, для которых я снимал рекламу. Теперь Kenzo — это просто имя, индустрия, деньги. Все очень продуманно. И это грустно.
Фотографии: Александр Карнюхин, галерея RuArts