ИнтервьюНатали Лескова о странностях преподавания дизайна одежды

Наташа Лескова — совсем молодой дизайнер. Она создает вещи простого кроя с принтами видов Санкт-Петербурга: Исаакиевским собором, Невой, камнями Петропавловской крепости. Эта простая идея сразу же принесла дизайнеру успех и клиентов. Сейчас марка Natali Leskova базируется в шоу-руме в центре Петербурга, в образовательном доме «Бенуа», и ведет продажи через свою страничку «ВКонтакте». Мы поговорили с дизайнером о том, как в одиночку сделать марку и как выглядит российское образование в сфере моды.

Натали Лескова

дизайнер марки Natali Leskova

Лескова окончила Санкт-Петербургскую государственную художественно-промышленную академию имени А. Л. Штиглица

Как ты, молодой дизайнер, решилась запустить именную марку самостоятельно?

Я училась в академии Штиглица на кафедре дизайна костюма. Это был 4-й или 5-й курс, когда пришло осознание, что с получением диплома ничего не изменится и что нужно начинать работать над своей маркой, чем раньше, тем лучше. Мне повезло, я получила стажировку в миланской академии Domus; проведенные там две недели дали мне колоссальные знания и опыт. Я обратила внимание на то, что за границей делают упор на практику, которой мне не хватало. Там мне объяснили, кто моя целевая аудитория, как с ней общаться, какие существуют каналы взаимодействия, как все правильно преподнести. К тому же там преподают люди, которые одновременно работают в сфере моды. В России учат только теории и преподают ее люди, которые не работают в индустрии моды уже как минимум лет тридцать. Поэтому у них и взгляды, и программа 20–30-летней давности. 

Дикость.

Это очень печально. В моде-то все меняется каждый день. Надо держать руку на пульсе и вариться во всем этом постоянно. Люди, выдернутые из индустрии, не могут хорошо преподавать.

Но что-то же у нас хорошо преподают?

У нас сильная школа по живописи и рисунку, с этими знаниями хорошо отправляться за границу. Твои эскизы там приводят всех в восторг, потому что у европейских студентов вместо этого все вырезки какие-то или совсем каляки-маляки, сделанные на компьютере. У нас учат хорошо понимать анатомию человека, но этим вещам уделяют слишком много времени: я училась шесть лет, из них пять ходила на рисунок и живопись. Зато вот экономики у нас не было. А как дизайнер будет продавать свои вещи, не понимая, как складывается цена? Отсюда, мне кажется, и проблемы все — платья по 25 тысяч у дизайнеров, выпускающих первую коллекцию. Когда я начинала, мои платья стоили 1200–2500, вот так вот.

А сколько, ты считаешь, должна стоить одежда молодого дизайнера?

Ну, каких-то адекватных денег. Хотя бы наравне с масс-маркетом. Понятно, что многое зависит от материалов. Если сразу используются дорогущие материалы, то ты себе в минус работать точно не должен. Но при этом надо осознавать, что с первой коллекции ты не разбогатеешь и не окупишь все сразу. Поэтому нужно думать наперед и вкладывать какие-то деньги, зная, что они вернутся к тебе чуть позже. 

Когда ты начинала, была ли у тебя стратегия? 

Свои первые вещи я продавала через социальные сети. Это была совсем небольшая женская коллекция: два костюма, свитер, юбки и брюки, комбинезон и несколько платьев. Скорее даже не коллекция, а просто набор вещей, которым мы сделали хорошую съемку. Я сразу понимала, что когда ты продаешь через соцсети, главное — хорошая картинка. Часто бывает, что вещи красивые в жизни, а сняты очень плохо. Это отпугивает покупателей. Дизайнер должен продать сначала картинку, а потом и саму вещь. Я сняла коллекцию, выложила ее во «ВКонтакте», и оттуда стали поступать первые заказы. Вещи стоили в пределах 2000–3000 рублей, и я все шила сама, благо масштаб был соответствующий.

какой бы ты дала совет молодым дизайнерам на тему того, как продвигать свою одежду?

Не останавливаться. Неудачи бывают и у суперуспешных дизайнеров — и в плане продаж, и в плане продвижения, и в плане успеха коллекции. Главное продолжать все делать и делать постоянно, не оглядываясь на то, что что-то имеет больший успех, а что-то — меньший.

Сейчас ты продолжаешь шить сама?

Нет, теперь у меня производство. Не прямо лично мое — эти же люди берут заказы и у других дизайнеров, но они в том числе часть моей команды: профессиональные закройщик, швея и конструктор. Шить сама я бы сейчас не смогла, потому что объемы уже не те. Я в свою очередь занимаюсь продвижением и новыми проектами.

Какую одежду ты хотела создавать изначально и как появилась идея делать вещи с принтами видов Петербурга?  

Я всегда хотела делать одежду, в которой девушкам будет комфортно. Что-то простое по дизайну, из хороших тканей, но со своей фишкой. В какой-то момент у меня на руках оказались красивые фотографии Питера, и я подумала — почему бы не нанести их на юбку. Так родилась первая юбка-«Фонтанка», она выпускается до сих пор. Сейчас у меня вышла капсульная коллекция с принтами Милана — я их собирала в течение нескольких поездок. Какие-то вещи я просто выпускаю вне коллекции, когда понимаю, что в этом есть потребность.

Устраиваешь ли ты показы?

Показы не моя история. Я за презентации, за общение с клиентами, мне это намного больше нравится, и, по-моему, это имеет больше смысла. Я знакомлюсь с редакторами, байерами и теми, кто мне нужен, а остальные сами меня найдут с развитием марки.

Приносит ли твоя марка прибыль?

Да. Правда, я тут же все вкладываю в дальнейшее развитие, но прибыль есть.

А с каким бюджетом ты начинала?

У меня не было никаких начальных капиталов. Просто были деньги, которые я не потратила на одежду, на какие-то развлечения, вместо этого я покупала ткань. Тогда я покупала по чуть-чуть, смотрела, как все пойдет, и двигалась маленькими шажочками. Не было смысла торопиться, хотелось просто встать на ноги. Я и сейчас считаю, что главное — действовать и не останавливаться. Если за тобой не стоят какие-то инвесторы или большие деньги семьи, то все равно можно добиться успеха. В интернете для этого миллион дорог — ты можешь показывать людям свою одежду. Главное — понимать, что ты делаешь, и продолжать это делать на хорошем уровне, не обманывать людей.

Давай вернемся к образованию. Сегодня каждый второй — дизайнер.

Это правда. Если ты назвал себя дизайнером, никто у тебя этот титул не отберет, но обычно за ним мало что стоит. С образованием у нас все печально. Уехать за границу не у всех есть возможность, к тому же это стоит невероятных денег. В позапрошлом году я была на Селигере и видела там дизайнеров и модельеров из провинции, даже не из миллионников, а из совсем маленьких городов. Они умеют шить, делают кучу каких-то штучек, а в итоге вкуса никакого в этом нет. Это все выглядит печально, потому что зачем они это делают? Надо всегда включать мозг и адекватно относиться к проделанной работе. 

Нашим студентам не хватает практических знаний, связанных с индустрией моды: как продавать, кому — это же важные моменты. Я пыталась обсудить с однокурсниками последний показ Louis Vuitton, так они вообще не знают, что такое «Луи Виттон», не говоря уже о том, кто дизайнеры марки. Это же вообще ужас — и это происходит в Петербурге, а не в каком-то маленьком городе. Или вот нам преподавали историю моды, но на таком уровне, что я больше узнавала из книг. Очень важно заниматься самообразованием, покупать альбомы по искусству и моде или хотя бы ходить в библиотеку. 

Какие еще дисциплины преподавали?

Первые два года обучения нам было запрещено рисовать конкретные костюмы. Когда я этот запрет нарушала, мне говорили: «Что это за Барби-костюмчик? Садись, два». А потом на третьем курсе нас начали готовить к промышленному проектированию — это когда рисуешь костюм, делаешь технический эскиз, вырисовываешь полочку, спинку отдельно, чтобы можно было с этими эскизами идти к конструкторам и рассказывать об отшиве вещи. Студенты не могут так взять и перестроиться, после вот этих всяких непоняток и абстракций в конкретику. Или вот по композиции у нас были задания такого типа: на промышленном проектировании берешь масс-маркет-марку — Mango или H&M — и делаешь для них коллекцию из 6–7 вещей. 

почему именно масс-маркет? Там же никакого дизайна нет, это просто базовая одежда.

Почему не Dior? Бывал и Dior, но большинство марок они все равно не знают. В пример нам приводили в основном масс-маркет. Была одна преподавательница, которая потом стала моим художественным руководителем на дипломе, так она регулярно говорила: «Сходи в Mango, сходи в „Галерею“, погуляй по магазинам, посмотри». На каких-то занятиях мы обращались к прошлому, к известным маркам, но все примеры опять же заканчивалось на XX веке, а про современность ничего не было сказано.

А рассказывали, как сделать показ, что такое лукбук?

Нет. Когда я использовала в своем лексиконе слова «инспирейшн», «лукбук», «мудборд», то слышала в ответ: «Нельзя говорить такое — не лук, а образ». В общем, за пять лет обучения я так и не дождалась информации о том, как снимать лукбук, как комбинировать и преподносить свои вещи. Диплом, на работу над которым отведен целый год, все студенты шьют в апреле. Моделей для его демонстрации выделяют в ограниченном количестве и делят на весь выпуск, их нельзя красить по-своему и делать какие-то прически. Поэтому я искала моделей со стороны. У нас был показ в одном из залов академии, все было плохо: не было ни подиума никакого, ни бэкстейджа нормального, никаких условий. 

Как вообще строилась годовая работа над выпускной коллекцией? 

В коллекцию входит всего семь луков, поэтому все и шили в апреле. По идее система такая: в сентябре тебе назначают художественного руководителя, начинаешь с ним работать над эскизами и подбором тканей. В декабре первый ректорский показ, во время которого ты защищаешь выбранную тему. У меня была тема полет — облака, небо, вот это все. Одна девочка сшила целую коллекцию из старых парашютов. Это типичная иллюстрация того, как у нас любят авангард и не любят то, что можно носить.

представления об авангарде тоже специфические?

Считается, что чем больше наворотов, тем лучше: 8 рукавов, 50 карманов на одной ноге, стразы, перья. Дизайнеры, с которыми я училась, искренне верили, что они придумывают что-то новое. А преподаватели их хвалили, что ты молодец, столько работы. Никто не думал о том, что потом ты это не продашь и даже надеть второй раз не сможешь, потому что оно все распадется — такое качество исполнения. При этом под запретом у нас было слово «носибельно». Когда я говорила: «Моя одежда носибельная. Ее можно носить в жизни. Это простой комплект, эту юбку взял, надел с этим топом, отсюда взял жакет. Все это вот так вот», — в ответ слышала: — «Нет, нельзя. Такого слова нет, иди меняй концепцию».

Зачем же тогда учат по коллекциям Mango?

Сложно сказать. Даже моя преподавательница вроде и пыталась наталкивать на вещи, которые будут пользоваться спросом, которые можно продать, которые будут носить обычные люди. Но чем больше она видела абсурда в коллекции, тем сильнее радовалась. Это было бы смешно, если бы не было так печально.