Прямая речь: дизайнер Вика Газинская
Дизайнер в наше время — это такой многостаночник. Ему часто приходится заниматься всем — от кастинга до пиара. Разделение труда — это прекрасно, но тут все упирается в деньги. Если есть деньги, чтобы нанимать правильных людей — а правильные, профессиональные люди стоят намного дороже — то ты их нанимаешь. А так как на сегодняшний день платить всем этим людям мне нечем, мне приходится многие профессии совмещать и делать все самой. Понятно, что мне максимально помогают друзья, да и те, кто на меня работает, часто делают больше, чем должны. Очень много чего держится на энтузиазме и надежде на то, что все это превратится в инвестируемое предприятие.
Съемки лукбука SS 2011. Фотографии: Максим Емельянов
История русского дизайна — про игры в моду, да и то в «моду» в кавычках. На этом можно делать деньги, но это не год, не два и не пять. Даже по западной модели это занимает много времени — у марки постепенно появляются аксессуары, духи, она вливается в большую компанию, в группу, которая подтягивает ресурсы и распространяет их на пять-десять компаний. И важно найти нормального инвестора, который будет не рекламировать свою жену, а верить в то, что твой продукт — это бизнес, который требует вложения денег и времени для того, чтобы эти деньги отбились. К сожалению, Россия — это страна, где всем надо быстро. Зачем тебе долгосрочное инвестирование, если ты по-быстрому можешь получить огромные деньги в других областях?
Патриотизма у нашего покупателя немного. Вещей западного образца у него в избытке, и в русский дизайн он верит в последнюю очередь. Покупатель просто хочет получать результат — красивый готовый продукт, от показа до вещи на вешалке. Его наши проблемы по-хорошему не должны интересовать, это дело государства, которое обязано вкладываться в индустрию, чтобы она приносила деньги. Но государству это тоже не нужно, поэтому получается, что нужно это только дизайнеру. И дизайнеру остается нащупывать свой путь в России наедине со своим личным энтузиазмом.
«Одним из источников вдохновения стал музыкальный театр, который построило агентство Кулхааса в Далласе. Это произошло неожиданно — я выбирала ткани, на одном из сайтов наткнулась на это здание, и оно как-то вошло в мою идею. Я как раз стала думать про цвета, мне понравилось совмещение бетона, стекла, и я все сделала по такому же принципу сочетания тяжелых и полупрозрачных тканей. Еще в этот раз у меня очень много плиссированных юбок, похожих на лестницу из того же театра в Далласе.
А образ с брюками клеш — из 70-х. Рок-н-ролл. Главный вдохновитель, конечно, Роберт Плант, который в таких штанах как раз выступал. К Led Zeppelin у меня давняя любовь, в большинстве моих саундтреков я использую их песни. Возможно, не очень хорошо повторяться, но как-то они укладываются в музыкальное сопровождение моих показов. А тут я взяла одежду».
Русскому потребителю ты будешь интересен, только когда ты приобретешь известность на Западе, потому что русский до сих пор смотрит на Запад. Это исторически так сложилось, за сотни лет ничего по большому счету тут не изменилось. По-хорошему, это и правильно: мы моду никогда не диктовали, это же не танки и не оружие, поэтому мы и смотрим туда.
Я не отказываюсь от мысли, что могу быть приглашенным дизайнером в западном доме. У меня для этого есть все шансы и много лет впереди. Тот же Эльбаз был и в Geoffrey Beene, и в Yves Saint Laurent, куда его только не бросало, а прижился он гениальным образом только в одном доме. При этом ему не так мало лет. Молодой дизайнер в 35 — это реально. Так что у меня еще много времени.
Можно пытаться одновременно работать на западный дом и делать свою линию — есть такие примеры. Тот же Гальяно, например. Конечно, большие дома требуют большой отдачи — я не знаю, как Стефано Пилати смог бы совмещать работу в Yves Saint Laurent и параллельные линии. Здесь уже как получится. Я буду делать свою марку, а там как выйдет. Имя-то я при этом не теряю. Оливье Тискенс, который сейчас делает линию для Theory, всегда может вернуться к тому, с чего он начинал под своим именем. Так что все время, что я работаю на свою марку, я все равно работаю на свое имя и на ощущение того, что я в принципе из себя представляю.
Больше всего мне хотелось бы развить свою марку в полноценный бизнес, который в итоге станет приносить деньги. Понятно, что я со своей линией из нескольких десятков красивых кутюрных платьев высокого качества денег инвестору не принесу. Первая линия в люксовой марке приносит меньше всего денег. Это лицо, реклама, ощущение от бренда, это то, что носят на красной ковровой дорожке. Доход приносит все остальное — вторые, третьи линии. Так что массовый продукт — это логичный следующий шаг. Это огромный потенциал на будущее, где должны будут появляться вещи массового потребления, аксессуары, духи и так далее. И вот сейчас проблема найти человека, который бы в это поверил, а не завел для себя некую игрушку. Понятно, что креативный директор все должен отслеживать, он выбирает и утверждает эскизы, которые рисует дизайнер второй линии, например. Но делать только 25 красивых платьев просто глупо. Это не жизнеспособно на сегодняшний день, это будет такая игра в моду. Я всегда говорю, что каждому Иву Сен-Лорану — по Пьеру Берже.