МнениеЧеловек в перчатках: Каким мы запомним Карла Лагерфельда

Текст: Анна Аристова

Новость о смерти Карла Лагерфельда громом прокатилась по медиа и соцсетям, остановившись на пороге знаменитого бутика на улице Камбон, куда поклонники со вчерашнего дня приносят белые розы. Слухи о болезни дизайнера появились ещё в январе, когда Карл неожиданно для всех не вышел на поклон после показа кутюрной коллекции Chanel — тогда представители дома объяснили это тем, что он просто устал. Вместо него на подиуме появилась правая рука кутюрье Виржини Виар, сотрудничавшая с Лагерфельдом последние тридцать лет и прошедшая путь от стажёра до директора студии — ей владелец дома Ален Вертхаймер и доверил пост нового креативного директора дома, оборвав спекуляции по этому поводу (кому только не прочили этот пост в соцсетях в первые часы после известия — от Фиби Файло до Альбера Эльбаза, а в кулуарах даже поговаривали, что Оливье Рустен готов оставить пост в Balmain ради этой должности). Когда проблема с преемницей оказалась решённой, встал вопрос — что же теперь станет с кошкой Шупетт, которой дизайнер едва ли не завещал своё состояние?

Лагерфельд иронично называл себя «рабочим классом» и был действительно усердным человеком. Помимо дома Chanel, для которого он создавал по восемь коллекций в год, включая все межсезонные линейки (количество луков для которых приближалось к сотне), Лагерфельд занимался подведомственными ему брендами Fendi (дизайнер занимал пост креативного директора итальянской марки с 1965 года) и Karl Lagerfeld, а также фотографией, кино, книжным магазином и издательством 7L и даже рисовал ежемесячные политические карикатуры для немецкой газеты Frankfurter Allgemeine — и это далеко не всё. «Я хочу работать больше остальных — чтобы они чувствовали свою бесполезность», — говорил Лагерфельд. «Моя мотивация — работать ради самого процесса, а не для того, чтобы получить результат. Здорово, когда есть возможность делать то, что нравится и никогда не наскучит. Мне совершенно не скучно. Меня интересует множество вещей — даже в большей степени, чем раньше», — рассказывал Лагерфельд главреду BoF Имрану Амеду. Производитель канонически буржуазного твидового костюма в своё время инициировал одну из первых коллабораций с Н&M.

Известный факт, что библиотека Карла Лагерфельда насчитывала порядка трёхсот тысяч книг (при этом он помнил точное расположение практически каждой из них), а сам дизайнер замечал, что в мире «мало столь же информированных людей», как он. Это не помешало Лагерфельду за время пути сделать множество неоднозначных, порой даже оскорбительных заявлений: он высказывался в пользу проституции, проходился по фигуре Адель и лицу Пиппы Миддлтон (сам он стал ролевой моделью «диеты Карла Лагерфельда», похудев на 40 килограмм фактически за год, чтобы поместиться в «костюмы Эди Слимана»), называл женские спортивные штаны «символом поражения» и запретил самим женщинам носить «розовое». Он не любил татуировки, невысоких людей и политкорректность.

Впрочем, в памяти индустрии он навсегда останется французским национальным достоянием, человеком в чёрных очках и перчатках без пальцев, мастодонтом и последним столпом той самой модной эпохи — когда провокацией был ещё женский смокинг, а не дерзкая надпись на толстовке. 

Обложка: Даша Чертанова