Личный опыт«Ты и правда хочешь съесть десерт?»: Модель Инаара о работе в России
«Изменения должны рождаться из любви к себе, а не из ненависти»
Сегодня модная индустрия становится всё более инклюзивной. Особенно это отражается на кастингах: теперь на подиуме и в рекламных кампаниях мы гораздо чаще видим моделей с разными параметрами. Даже бренды со спорной репутацией вроде Victoria’s Secret пытаются не отставать и приглашают работать не только конвенционально красивых «ангелов». Насчёт искренности таких сотрудничеств можно долго спорить, но одно ясно точно — модная индустрия не топчется на месте.
Для России инклюзивный кастинг — явление относительно новое. Только в последние пару лет бренды стали активно работать с моделями, чей размер больше 42-го. Благодаря таким изменениям в индустрию стали попадать новые лица. Так, наша героиня Инаара, позиционирующая себя как плюс-сайз-модель, переехала из Шри-Ланки в Россию, чтобы обучаться медицине, и уже тут стала работать в моделинге. Мы поговорили с ней о том, почему она выбрала эту сферу, сталкивалась ли с критикой и как обстоят дела с инклюзивностью в России.
Текст: Екатерина Рыбалко
От Шри-Ланки до России
Я родилась и выросла на Шри-Ланке. В Россию переехала, когда мне исполнилось восемнадцать лет. Я тогда только окончила школу и решила поступать в российский медицинский университет. В основном потому, что это образование будет котироваться и в моей стране, так что если я вдруг захочу вернуться на Шри-Ланку и работать в медицине там, то смогу это сделать.
Никогда не думала о том, что могу стать частью этого мира
Модной индустрией я особо никогда не интересовалась. Конечно, я знала культовых личностей, например моделей Наоми Кэмпбелл и Жизель Бюндхен, но никогда не думала о том, что могу стать частью этого мира. Пока пять месяцев назад меня не нашёл скаут небольшого агентства. Сейчас мне сложно поверить, что это действительно произошло со мной! У меня тогда не было абсолютно никакого опыта в моделинге, я стеснялась камеры — да вообще не знала, как проходят съёмки. Я согласилась поработать скорее из любопытства и потому что мне обещали заплатить — для студентки это заманчивое предложение. Конечно, сейчас я очень рада, что согласилась сотрудничать. Мы успели сделать только одну съёмку, затем меня пригласили работать уже в агентство побольше, благодаря которому я смогла сняться для российского Vogue.
Всё произошло очень спонтанно. Мне позвонили уточнить, свободна ли я в такой-то день, а я не раздумывая ответила, что да, хотя, как потом оказалось, у меня были другие планы. В итоге всё обошлось и я смогла принять участие в съёмке «Закадровые голоса». Эта фотосессия была невероятной. Команда журнала поверила в меня в тот момент, когда я сама в себя не верила. Не только в плане внешних данных, но и в плане опыта. Это ведь была моя вторая в жизни съёмка! Я понятия не имела, каково это — работать с такими профессионалами, но в итоге всё прошло хорошо.
Дисморфофобия и критика
В подростковом возрасте на меня сильно влияли стандарты конвенциональной красоты. «Нужно быть высокой, но не слишком, худой, но не чересчур» — все эти идеи об «идеальной идеальности», к которой нужно стремиться, затронули и меня. В какой-то момент мне стало казаться, что по-настоящему красивыми можно считать только девушек из западных стран и есть лишь несколько исключений, к которым я никак не отношусь. Это даже в какой-то мере иронично, учитывая то, что моя мама была королевой красоты на Шри-Ланке.
В детстве меня постоянно осуждали за вес
Я отличаюсь от других ланкийцев в плане внешности. Телосложение, рост, вес, черты лица — таких, как я, меньшинство. Даже мои кудрявые волосы — нетипичное явление. Из-за них меня раньше часто называли Хагридом. С детства я ощущала эту разницу и не чувствовала себя красивой. Когда видела рекламные кампании с моделями, чьи лица и фигуры были отретушированы до неузнаваемости, казалось, что вот это и есть идеал.
В детстве меня постоянно осуждали за вес, хотя я даже не была полной, просто моё телосложение немного отличалось от нормы. Но никто не любит нюансов, и люди могли запросто спросить: «Почему ты такая толстая? Ты пробовала есть меньше? Тебе стоит больше заниматься собой». Это определённо не то, что должна слышать двенадцатилетняя девочка. В какой-то момент у меня стали развиваться дисморфофобия и булимия. Мне пришлось довольно долго бороться с этим, но однажды я пошла в туалет, чтобы в очередной раз вытошнить всё, что съела на завтрак, и в дверь постучал папа, чтобы поторопить меня. Меня тогда словно осенило, стало очень стыдно. К счастью, я смогла справиться со всем без последствий, но это был травматичный опыт. Сейчас я понимаю, что это было неправильно и не приносило мне никакой пользы — ни морально, ни физически.
Спустя какое-то время я всё же смогла принять себя. Как только в съёмках и на обложках стали появляться люди разных параметров, моё отношение к себе тоже стало меняться. Хотя я до сих пор иногда получаю неприятные комментарии о своей внешности. Например, на одной из съёмок во время ланча ко мне подошёл член команды и спросил, неужели я и правда собираюсь есть десерт. Я тогда оторопела: с какой стати я не могу съесть десерт, если хочу этого? Да, я съем его, потому что это сделает меня счастливее, и я в любом случае буду выглядеть на фото прекрасно. Просто оставьте меня в покое!
Такая критика сейчас меня абсолютно не цепляет — я прошла сложный путь не для того, чтобы начинать всё сначала и опять возвращаться к проблемам с самооценкой. У меня в инстаграме в био стоит слово PHAT. Если вы произнесёте его вслух, то оно будет похоже на английское fat — «толстая». Но я расшифровываю его по буквам: P — pretty (привлекательная), H — hot (темпераментная) и T — tempting (соблазнительная). Этот неологизм я придумала специально для всех, кто считает меня полной. Спасибо, я знаю об этом! Только теперь принимаю это и вкладываю в слово совсем другое значение.
Бодипозитив и инклюзивность
Раньше «российская модель» ассоциировалась у большинства исключительно с высокой и худой девушкой. Сейчас индустрия становится более инклюзивной, и, думаю, я тоже играю свою роль в этом процессе — для многих брендов я стала первой плюс-сайз-моделью, с которой они сотрудничали.
Однако многие компании до сих пор с осторожностью относятся к бодипозитивным моделям и движению в целом. К сожалению, не все понимают его суть и считают, что бодипозитив — это пропаганда нездорового образа жизни. Для меня это движение про принятие себя: даже если ты хочешь измениться, то должна сделать это по собственному желанию, а не потому что этого ждёт общество. Изменения должны рождаться из любви к себе, а не из ненависти.
Некоторые бренды до сих пор игнорируют размеры больше M и L, и это печально. Компании словно работают только на одну аудиторию, избегая другую. Да, ситуация постепенно меняется, но до идеала ещё далеко. В подростковом возрасте я пыталась скинуть вес, только чтобы влезть в такую одежду. Не понимаю, почему люди должны подстраиваться под бренды, а не наоборот. В этом плане мне кажется, что чем меньше бренд, тем он свободнее от стереотипов. Например, недавно я снималась для Yaspis, и их кастинг был очень инклюзивным. Начинающие дизайнеры только покоряют индустрию, поэтому им нужно быть куда более креативными, нежели брендам, которые уже нашли свою аудиторию.
Что не так с модной индустрией
В какой-то степени мне повезло работать именно плюс-сайз-моделью, потому что не нужно строго следить за своими параметрами. К тому же у моего агентства особая позиция: они считают, что если клиенту действительно понравится модель, то он будет работать с ней, несмотря ни на что. Если одежда на человеке смотрится отлично и покупатель захочет её приобрести, то, по сути, работа сделана. Какая при этом разница, что параметры модели не вписываются в общепринятые стандарты?
На мой взгляд, не стоит идти работать моделью, если вы не уверены в себе. Я смогла наладить самооценку ещё в подростковом возрасте, поэтому когда попала в моделинг, то спокойно воспринимала любую критику. Я не считаю себя идеальной, королевой красоты и так далее. Я просто люблю себя, и это помогает мне бороться со всеми сомнениями. Если я увижу красивую девушку, то не стану сравнивать себя с ней и думать, кто из нас красивее. Мы обе красивы, каждая по-своему, вот и всё. В одной комнате может быть несколько красивых людей — это нормально.
Многие люди, попадая в модную индустрию, не выдерживают конкуренции и потом долго решают возникшие из-за этого проблемы. Как раз поэтому я не одобряю моделинг детей. Мне кажется, это не очень хорошо, когда в тринадцать лет в твоей жизни всё крутится вокруг внешности. Кроме того, если подросток попадёт в плохие руки, то может столкнуться с давлением и критикой, которые повлияют на дальнейшую жизнь.
Будущая модель или врач
Моё увлечение медициной началось ещё с просмотра сериалов «Анатомия страсти» и «Хороший доктор». Врачи на экране выглядели потрясающе и покорили семнадцатилетнюю меня! К тому же я отлично разбираюсь в математике, физике и химии, всегда хотела,
чтобы на работе всё зависело только от меня, — этим меня и привлекает медицина. На первом курсе я хотела заниматься кардио- и пластической хирургией, но вот сейчас я на третьем курсе и уже ни в чём не уверена. Пока что хочу просто посмотреть, какая специальность больше откликнется.
В будущем, если у меня получится стать действительно успешной моделью, я бы хотела продолжить работать именно в этой индустрии. Быть хорошим врачом — значит отдавать всю себя медицине. Ты должна уметь признавать ошибки, осознавать, что, возможно, никогда не достигнешь идеала, но при этом не опускать руки и стремиться стать лучше. Для этого нужны огромное желание и любовь к профессии. Не уверена, что я смогу стать тем самым лучшим врачом, которого заслуживают пациенты. Однако пока слишком рано говорить об этом.
ФОТОГРАФИИ: YASPIS
