ПрофессияУжасы дикой природы:
Я спасаю животных
от людей
София Шухова о работе с дикими животными
Интервью: Наталья Кудрявцева
По образованию я архитектор, После школы училась в париже, и тогда мне казалось, что это правильный выбор. Когда закончила, то поняла, что не хочу работать в бюро и нужно поездить по разным странам, чтобы разобраться в себе. Первым делом я отправилась в Юго-Восточную Азию. Там я много рисовала и со временем стала замечать, что всё чаще выбираю животных — так родилась серия акварельных работ. В то же время я поняла, что просто рисовать недостаточно. Мне хотелось работать с животными, общаться с ними и помогать им.
Академия Даррелла
Я всегда знала, что некоторые виды исчезают, но даже не догадывалась, насколько ситуация критична. Я начала изучать вопрос, и передо мной разверзлась настоящая чёрная дыра. Отправным пунктом стала книга Джеральда Даррелла «Ковчег на острове» о специальном парке на острове Джерси в Англии, куда он привозил животных со всего мира, размножал в неволе, изучал, а потом выпускал в дикую среду. Я решила, что раз это место так хорошо описано, то наверняка оно существует в реальности. Так я отправилась в Академию Даррелла на курс «Сохранение исчезающих видов» — один из немногих открытых для всех. Программа длится пару недель и посвящена практикам по восстановлению популяций диких животных на грани исчезновения.
Сам фонд охраны дикой природы Даррелла состоит из трёх частей: зоопарка, научного отдела, где сотрудники изучают и размножают животных, и академии, куда они приглашают специалистов обмениваться опытом. Учиться приехали люди со всего мира: женщина из Америки, которая раньше работала в редакции журнала National Geographic, а теперь перевозит горилл, девушка из Индонезии, которая трудится в парке на Суматре и борется с производством пальмового масла, вырубкой лесов и исчезновением орангутанов; было много людей, которые учатся на экологов. Были и зоокиперы, которые работают в этом парке. И, конечно, потрясающие преподаватели — некоторые из них занимаются восстановлением популяций на Мадагаскаре и Маврикии.
Реабилитационный
центр на Пхукете
После курса в Академии Даррелла я решила отправиться на стажировку или волонтёрскую работу в организации по восстановлению популяции какого-нибудь редкого вида. Часто такие программы очень дороги: короткие и бесплатные невыгодны самим проектам по защите животных. Одно только обучение базовым навыкам занимает несколько недель, и, если волонтёр приезжает всего на месяц, организация тратит намного больше усилий, чем получает помощи взамен.
Мне очень повезло, и я быстро нашла бесплатную волонтёрскую программу в Таиланде. Однако условием было то, что я пообещала работать шесть дней в неделю и остаться не менее чем на три месяца. Так я и отправилась работать в реабилитационный центр гиббонов. Нужно было сделать огромное количество прививок — и не для того, чтобы животные тебя не заразили, а чтобы убедиться, что ты не заразишь их. Мне довелось участвовать почти во всём: я рассказывала туристам, почему не стоит фотографироваться с дикими гиббонами, занималась фандрайзингом, ухаживала за животными, готовила им еду, убирала за ними, придумывала им развлечения и ходила в лес наблюдать, как ведут себя те, кого уже выпустили.
Сам реабилитационный центр находится на Пхукете, где гиббоны исчезли тридцать лет назад. С помощью этого проекта удалось выпустить в дикую среду более тридцати особей — это считается отличным результатом. На самом деле гиббоны даже не совсем обезьяны: есть разница между «обычными» обезьянами и человекообразными. Гиббоны гораздо больше похожи на людей. При этом, в отличие от других человекообразных, они почти никогда не спускаются с деревьев, где перепрыгивают с ветки на ветку с дикой скоростью.
В этот центр попадают гиббоны, которых использовали в туристическом бизнесе. В Таиланде это большая проблема: приезжие любят фотографироваться с обезьянами. Их «хозяева» непременно рассказывают: «О, эта милая обезьянка постучалась ко мне в дверь, и я её приютил».
На деле всё совсем не так. Чтобы раздобыть живую игрушку, человек идёт в лес и убивает мать гиббона, потому что малыш до двух лет живёт у неё на животе. Поскольку гиббоны защищают друг друга, то отца и других членов семьи тоже не оставляют в живых. Одного гиббона забирают для фотографий с туристами, и он служит им максимум пять лет. Когда он вырастает, у него появляются клыки, он начинает громко петь и становится агрессивным — словом, больше не годится для селфи на пляже. В дикой природе гиббоны живут до тридцати лет, в неволе — до пятидесяти. Но в нашем случае в пять лет их либо убивают, либо оставляют на улице. Если им очень повезло, то они попадают в реабилитационный центр, и тогда у них есть шанс однажды вернуться в лес.
Туристический бизнес — огромное зло для диких животных. К примеру, надо понимать, что если у зверя большие глаза, то он, скорее всего, бодрствует ночью. Такие глаза позволяют тем же толстым лори лучше видеть в темноте. А если они активны днём, у них ухудшается зрение, и это огромный стресс для животных. С толстыми лори тоже часто фотографируются — а чтобы они были бодры днём, их колют малыми дозами препаратов, повышающих активность.
Вьетнамский центр
дикой природы
После гиббонов мне захотелось поработать с животными, которые не так сильно похожи на людей. Я начала изучать, какие инициативы по защите фауны есть в Юго-Восточной Азии, и нашла проект Save Vietnam’s Wildlife, который оберегает панголинов и маленьких хищников во Вьетнаме. Они забирают животных из контрабанды, лечат и выпускают обратно в лес. Панголины — единственные млекопитающие с чешуёй, и выглядят они как маленькие динозавры. Им катастрофически не везёт: в списке нелегального оборота дикими животными в мире они сейчас на первом месте. В Юго-Восточной Азии их чешую используют в традиционной медицине — вырывают из-под кожи, засушивают и продают. Я не знаю, насколько эффективны препараты из неё, но мне кажется, что убивать столько животных, когда есть современные лекарства, просто аморально. Кроме того, панголинов, особенно малышей, кладут в суп — и из-за всего этого они оказались на грани исчезновения.
Во Вьетнам меня пригласили как художника — расписать комнату для детей в образовательном центре Save Vietnam’s Wildlife. Но мне повезло, и я успела поучаствовать и в остальной деятельности: помогала ухаживать за животными и даже ассистировала при изъятии панголинов из контрабанды. Однажды нам позвонили рейнджеры и попросили забрать перехваченных особей. Животных нашли в поезде, где их незаконно перевозили под нижними полками в купе — они лежали в мешках связанные. Ко всему прочему контрабандисты давали им молоко с кукурузой, чтобы раскормить, поскольку этих животных продают на вес (другой популярный способ — вогнать воду под кожу). Мы приехали, провели осмотр, определили пол, вес, вид и пересадили в большие коробки — панголинам спокойнее в темноте. В тот же вечер мы отвезли их наш центр, обработали раны и вытащили пару сотен клещей. Эти особи были в ужасном состоянии и выжили просто чудом.
Туристический бизнес
В бедных странах, где развивается туристический бизнес, активно используют животных. Один из ярких примеров — это слоны, на которых все любят кататься. В индустрию они попадают страшным образом. Есть люди, профессия которых заключается в том, чтобы отловить слонёнка и затем избивать его арматурой — так продолжается какое-то время, пока однажды ночью не появляется человек, который якобы спасает животное и забирает его с собой. Слон становится ему пожизненно благодарен, не подозревая, что ситуация сдирижирована: уж лучше туристов возить, чем каждый день подвергаться избиениям. При этом поездка на слоне опасна и для слона, и для человека. Если туриста не остановит тот факт, что слон был избит ради того, чтобы на нём покатались, то, может, хотя бы страх заразиться подействует: эти животные переносят очень много болезней, включая туберкулёз. К тому же их позвоночники не предназначены для перевозок: после пятидесяти — ста килограммов ежедневно у них начинают болеть спины и они быстрее умирают.
Почему это важно
У меня всегда было подозрение, что животных мало. Не зря на воле их всегда приходится долго искать: даже в национальных парках Кении вы увидите льва, только если покатаетесь вдоволь по парку и поищете его. Когда читаешь детские книжки, кажется, что если ты попадёшь в тропический лес, то ты обязательно выйдешь из него с сотней разных жуков на одежде. Но это не так: на Мадагаскаре из тропического леса можно выйти вообще без единого «компаньона» — они исчезают, и это видно.
Проблема сохранения диких животных в том, что в мире полно биологов — но совсем нет других специалистов, например пиарщиков. К тому же в этой сфере совсем нет денег, несмотря на усилия знаменитостей. Так, в Академии Даррелла мне объяснили, что, умея рисовать, я куда больше пользы принесу с помощью искусства. Способов несколько. Например, человек видит животное на картине, и оно вызывает у него эмоции. Это работает в какой-то степени как зоопарк, когда ты начинаешь размышлять о конкретном животном, его судьбе, популяции в общем. К тому же на изображении могут быть представлены какие-то факты, которые вызывают сострадание или хотя бы интерес.
Ещё с помощью искусства можно заниматься фандрайзингом, чтобы собирать деньги на проекты по защите животных. Другая опция — работа с местным населением. Например, в Биологическом музее им. К. А. Тимирязева в Москве я проводила занятия для детей и взрослых, где они рисовали, лепили и делали аппликации. Параллельно я рассказывала, что это за животные и что с ними сейчас происходит, почему их нужно оберегать. Очень важна и работа в бедных странах, потому что это именно местные люди очень многое решают: они либо пойдут охотиться, либо нет.
Животные — часть биоразнообразия планеты, и когда вымирает один вид, погибает другой, а за ним и растения, а после — люди. Летучие мыши играют колоссальную роль в биоразнообразии некоторых регионов, они разносят семена растений. Нет летучих мышей — нет деревьев, нет деревьев — есть наводнения. Пару лет назад на Маврикии развернулась огромная кампания по защите летучих мышей: местные жители стали их активно убивать, не думая о последствиях. Никто не творит такое зло из принципа — мне кажется, большинство людей делает это бездумно, так же как и фотографируется с дикими животными и катается на слонах. Людям просто не хватает образования. Обидно, что в России школьная программа по географии и биологии не даёт достаточного представления о том, как всё в природе взаимосвязано и какое влияние человек оказывает на окружающую среду.
Сейчас я живу в Сингапуре и работаю в ACRES, благотворительной организации по защите диких животных. У нас есть горячая линия, куда можно позвонить, если вы увидели раненое животное, или, например, к вам в дом заползла огромная змея или залетела летучая мышь. Мы заберём их, подлечим и выпустим обратно в дикую среду. Ещё мы боремся с контрабандой, читаем лекции, проводим мастер-классы — в общем, как и многие другие проекты по защите животных, стараемся сделать этот мир лучше и сохранить биоразнообразие планеты.
Фотографии: gnomeandi – stock.adobe.com, Hanoi Photography – stock.adobe.com, Arndale — stock.adobe.com
