ПрофессияМаргарита Саяпина о музыкальном менеджменте
и шоу-бизнесе в России

В РУБРИКЕ «Дело» мы знакомим читателей с женщинами разных профессий и увлечений, которые нравятся нам или просто интересны. В этом выпуске мы поговорили с Маргаритой Саяпиной — музыкальным менеджером групп «Наадя» и ARTEMIEV, основательницей социальной сети для музыкантов MusicMama — о том, как найти подход к артисту, что представляет собой музыкальный бизнес в России и почему, чтобы сделать мир лучше, нужно объединять усилия.

Меня воспитывал папа. Я везучий и счастливый человек, а папа — мой лучший друг, и всё у меня в жизни сложилось благодаря нашей дружбе. Когда я была подростком, заканчивалась перестройка и надо было выбирать профессию. Все нацеливались на финансовые профессии: юрист, менеджер, переводчик, вот это всё, — и меня тоже к этому готовили. Я занималась в нескольких творческих студиях, но ради интереса решила походить к дяде в банк после школы — попробовать поработать. Когда нужно было выбирать подготовительные курсы, я пришла домой, села на пол и сказала папе: «Если я буду так каждый день в офис ходить, мне кажется, я умру». Он спросил: «Что ты по-честному любишь?» Я говорю: «Рисовать». По ночам мне нравилось включать магнитофон и рисовать до утра, а еще мне всегда нравилась одежда. Папа говорит: «Давай попробуем в текстильный?» Я плохо рисовала и боялась, что не успею как следует подготовиться к экзаменам. В итоге все-таки поступила на платное отделение, с плохими оценками, но главное — мне всё очень нравилось. Папа в меня поверил, и это главный урок в моей жизни: если чего-то действительно хочешь, просто сделай это — будет и успех, и счастье.

Я же больше всего на свете люблю музыку — и занимаюсь ею каждый день, а еще люблю рисовать, писать, придумывать — так и живу. Сегодня моя «профессия» похожа на скрапбук. До этого я десять лет проработала в моде — начинала в Kira Plastinina, работала с Димой Логиновым, Костей Гайдаем и многими другими дизайнерами. Но музыка всегда была моим главным вдохновением. По-моему, музыка — это апогей человеческого дара. У меня правда есть синдром Стендаля: могу расплакаться от звуков музыки или концертного шоу, даже от плохонького видео на YouTube. Я стала заниматься музыкальным менеджментом случайно и только потому, что мне просто нравится стоять рядом с этими талантливыми ребятами. Я страшно горжусь музыкантами, с которыми работаю, — я их главный фанат и слушатель. Сейчас музыкальный менеджмент — моя профессия, но по сути я не работаю ни дня, потому что это мое очень разноплановое и любимое хобби.

Я работаю вместе с мужем — Глебом Лисичкиным (бывший главный редактор российского Vice, бренд-менеджер «Афиши-Волны», музыкальный продюсер и менеджер. — Прим. ред.). Мой папа — идеальный мужчина, и я никогда не верила, что, раз такой человек достался моей маме, мне посчастливится встретить такого же. Но я выиграла в лотерею дважды и встретила Глеби. Мы влюбились внезапно, честно продружив лет пять, и начинали с того, что занимались пиаром группы Moremoney. Даже предложения друг другу мы сделали на концерте Паши Артемьева. Обязанности делим интуитивно. Мы оба очень импульсивные и можем по одному вопросу занимать диаметрально противоположные позиции и биться каждый за свою правду насмерть. С другой стороны, как в любой хорошей команде, мы напоминаем друг другу, что сейчас спорим насмерть, потому что каждый из нас отстаивает свою правоту, чтобы в итоге всем было лучше. Пол не играет никакого значения при распределении обязанностей. Глеб в основном занимается организацией концертов и туров, потому что у него больше опыта и есть наработанные контакты в этой сфере, а я — пиаром и стратегией. При этом поставить человека на место я могу намного жестче, чем Глеб, но всегда защищаю границы артиста и его задачи.

MusicMama.ru я придумала лет пять назад, когда была менеджером группы Xuman. Мы выстраивали гастрольный тур, и мой коллега Никита Жилинский показал мне страшную таблицу в Excel, которую пополняли несколько менеджеров, куда вписывались полезные для гастролей контакты со всей России, СНГ и даже мира. Мы всё время вели эту таблицу и делились ею со всеми, кто к нам обращался. Просто объясняли людям принцип и говорили: «Давайте сливать контакты, так всем будет быстрее и удобнее». Этот опыт и открытость коллег меня очень впечатлили, потому что в моде, где я работала до этого десять лет, всё работает строго наоборот: никто лишний раз не расскажет коллеге про производство, никто не сольет контакт байера или пиарщика. Менеджмент в музыке настроен на личный контакт. В какой-то момент я представила, как бы было удобно, если бы вся эта информация была не в монструозной таблице, а в открытом доступе на каком-то сайте.

Главная проблема музыкального менеджмента в России в том, что пока московские рецензии пестрят заголовками про «группу года», Сибирь и Урал ничего про эту группу не знают. За пределами Москвы и Санкт-Петербурга в клубы ходят не прицельно на кого-то, а на того, кто просто доехал в далекий город. Клубы и местные СМИ не могут сделать себе информативные сайты, чтобы можно было без проблем с ними связаться. MusicMama задумывалась как проект, который может решить эти проблемы. Я часто рисовала его на салфетках и рассказывала о нем друзьям. Один из них — Вадим Потехин — выслушал меня и наутро после «презентации на салфетке» позвонил и сказал: «Давай делать». Вадим — бизнесмен, он построил один из самых больших суперкомпьютеров в России и придумал сервис «РендерМама» — это мегаоблако, способное обрабатывать, рендерить гигантские файлы. Вадим очень умный и моя стена во всём.

Название MusicMama появилось как нарицательное, нужно было как-то проект обозначать — так и прилипло. Это социальная сеть, сделанная музыкантами для музыкантов, организаторов, промоутеров и всех, кто задействован в музыкальном бизнесе. Наша главная цель — чтобы всем было удобно и быстро работать. Мы искренне стремимся глобально растить российскую музыкальную индустрию, и для этого нужна очень плотная коммуникация. Один из самых впечатляющих примеров из моих институтских времен — «антверпенская шестерка». Это история про то, как шестеро студентов из уездной Бельгии сели в грузовик и поехали на Парижскую неделю моды. Через несколько дней, благодаря «антверпенской шестерке», Бельгия стала новым центром моды и родоначальницей новой школы. В нашей стране в 80-х появился «Ленинградский рок-клуб». И те и другие добились чего-то значимого, потому что объединили усилия. Главная идея, которую я пытаюсь продвигать, — один в поле не воин.

Предыдущее поколение музыкантов и их менеджеров не любит интернет. Они работают по телефону. Им плевать на соцсети и SMM, им не важно, как у них сделан сайт. Есть много примеров, когда большая российская группа намеренно не выпускает релизов и не ведет группы в соцсетях. Например, SMM у Бориса Гребенщикова или Ильи Лагутенко на высшем уровне, а вот группа «Машина Времени» на это не заморачивается. Придумывая MusicMamа, мы специально встречались с разными людьми — в первую очередь незнакомыми, — чтобы понять, как им удобно работать и чего не хватает. Люди старшего поколения говорили: «Мне не нужен интернет, у меня есть два телефона, там контакты еще с 80-х годов, всё в порядке». Новое поколение давало диаметрально противоположные фидбэки — в основном для них мы и строим нашу соцсеть, и она работает.

В любой стране концентрация галерей, баров, любого рода заведений на квадратный метр зашкаливает, и музыканты играют в них каждый день. В цивилизованном мире в клубной индустрии нет такого, что понедельник или вторник — неудачный день. Люди каждый вечер после работы идут развлекаться, в том числе посредством музыки. В нашей стране площадок всё еще очень мало — как мало и аппетита у публики и недостаточно хороших «живых» музыкантов. Люди привыкли каждый день выпивать и ходить кино, но не на концерты. Поэтому каждый концерт в клубе — это событие, и каждый раз — финансовый риск.

В конце прошлого года мы с Глебом выпустили на «Афише-Волне» сборник «НГ 15», для которого 26 музыкантов написали по новой новогодней песне. У нашего поколения нет своей новогодней музыки, мы слушаем то, на чём выросли родители: песни из «Иронии судьбы», «Расскажи, Снегурочка, где была» и так далее. Была задача — написать песню про Новый год: у кого-то есть дети, кто-то был ребенком, кто-то ребенком и остался — в общем, тема богатая и подъёмная. Проект мы делали целый год. Первые месяцы рассылали музыкантам письма: «Ребята, есть классная идея». Кто-то сразу честно ответил: «Не могу написать новогоднюю песню». Кто-то по привычке соглашался, но не справился.

Из большинства подтвердившихся музыкантов песни приходилось вытягивать щипцами — они живут на облаке и органически не понимают, что такое дедлайн. Один только Дима Шуров, наш любимый Pianoбой, единственный выдержал все дедлайны. Мы поняли сразу: придется врать, сгущать краски и шантажировать. Мой любимый пример — «завтрамен» Вася Зоркий. Я свято верила, что он напишет отличную новогоднюю песню, он невероятный композитор. У меня есть принтскрин переписки с ним длиной в два месяца. Изо дня в день я писала ему: «Вася, как песня?» Он: «Есть-есть, отличная песня, вот прямо сейчас доделываю, ты спи, завтра пришлю». В какой-то момент я перестала набирать ему новые сообщения и стала копипастить вчерашние: «Вася, где песня?» Он неизменно отвечал: «Завтра». И так каждый день, но в итоге действительно сделал отличную песню. Все мы — и музыканты, и команда «Афиши», и мы с Глебом — гордимся этом проектом. Я верю, что среди этих песен есть те, которые останутся некоторой вехой поколения. А главное, «НГ 15» был благотворительным сборником, все средства от продажи которого пошли в фонд «Подари жизнь».