Дело«Женское письмо очень терапевтичное»: Как я основала литературное агентство

О карьере

До того как запустить своё агентство, я восемь лет проработала в издательской сфере. Это всегда была работа с авторами. С детства, со школы я мечтала работать с книгами в какой-нибудь редакции, что-то такое мне виделось. Но я точно не хотела заниматься текстами и нашла эту лазейку, как можно создавать книги, при этом не работая наедине с компьютером, — помогать авторам. Так моя карьера и складывалась, последнее место работы в найме — издательство «МИФ». Я два года проработала там как team lead команды по работе с российскими авторами.

В своей работе я находилась меж двух огней: с одной стороны издатели, которые устают от авторов («их так много, они не слушают нас, предлагают какую-то ерунду»), а с другой стороны авторы, которые сами по себе и вообще не понимают ничего о рынке, не понимают, что им делать. Они и рады предложить то, что издадут, но, как брошенные котята, стучатся во все двери и везде натыкаются на тишину. У меня обострённое чувство справедливости, поэтому мне было очень обидно за авторов. В том числе потому, что, по сути, автор — это главный субъект на рынке, потому что помимо того, что он пишет книги, он их ещё и продвигает. Потому что у любого издателя спроси: мало что кроме личного бренда автора может сегодня продвинуть книгу.

Авторы в России в довольно скованных условиях, гонорары у них скромные. Мне всегда казалось это несправедливым. И в момент, когда грянула пандемия и самоизоляция, рынок очень сильно потрясло и у меня было полное ощущение, что «пора!». Если не сейчас, то никогда. Рынок меняется, его, действительно, до сих пор довольно сильно трясёт. Я поняла, что пришло то время, чтобы запустить своё литагентство. Я его на тот момент называла холистическим, потому что было совершенно непонятно, как я буду его развивать, но я чувствовала взаимосвязи, и мне хотелось создавать что-то большее. Было ощущение, что мир сходит с ума, ну и я могу тоже рискнуть и попробовать. До этого предпринимательницей я себя никогда не видела, это казалось чем-то совершенно новым, огромным, не моим. Но я получила очень много поддержки и от коллег, и от авторов.

Никогда не думала, что бизнес можно запустить таким образом: я вышла из «МИФа», на следующий день написала пост в фейсбуке, где было триста друзей, и обеспечила себя клиентами и проектами на полгода. Тогда я поняла, это действительно то, чего ждали. Реакция была абсолютно однозначная. С самого начала у меня была возможность экспериментировать и выбирать, с кем работать. К этому привёл запрос от рынка и мой бэкграунд.

По сути, когда я начинала десять лет назад работать с авторами, всем было плевать на партнёрские отношения с ними. Мне самой было удобно дружить с авторами, находить с ними какой-то человеческий контакт. Так было проще выполнять свои обязанности: заключать договоры, получать рукописи вовремя, качественными и соответствующими требованиям от издательств. И когда рынок дорос до понимания, что с авторами нужно работать, вкладываться в их развитие, оказалось, что у меня уникальный опыт на рынке. И мы легко нашли общий язык с «МИФом», который тогда запускал направление работы с российскими авторами. За два года работы получилось создать комьюнити авторов, увеличить продажи книг российских авторов и сократить time-to-market (время от идеи книги до её появления на рынке. — Прим. ред.). Time-to-market — это такая беда российского рынка: авторы не пишут. Многие хотят издаваться, но по факту сроки не соблюдаются. Писать книги очень сложно. В том числе потому, что писатель у нас всё ещё не профессия, увы. Но я думаю, это скоро будет меняться. У меня уже есть инструменты, которые помогают соблюдать дедлайны.

Мне кажется, получился коктейль из факторов, внутренних и внешних, который и привёл к тому, что литагентство успешно запустилось и продолжает набирать обороты эти почти два года своего существования.

Об особенностях российского книжного рынка

Главное отличие рынка российского от западного — это отсутствие института литагентов. От этого наш рынок куда скромнее в объёмах. На западном рынке агенты появились в конце XIX века. Они были драйвером роста рынка: добивались лучших условий для авторов, способствовали конкуренции. Литагенты — это посредники, которые соединяют автора с издателем и другими участниками рынка и смежных сфер. В России есть стереотипное недоверие к посредникам в целом. От этого институт не прижился. Литагенты вообще не так давно начали появляться — в 90-х. До сих пор эта работа вызывает либо очень живой интерес («Ничего себе, ты литагент»), либо недоверие («Вы все хотите нажиться на бедных несчастных авторах, которые и так копейки получают»). Вот это «копейки получают» — это основная, на самом деле, специфика работы литагента в России, потому что авторские гонорары действительно скромные. Авторы получают от оптовой цены бумажной книги порядка 10 % и 20–25 % от продаж электронных форматов, если сотрудничают с честным издателем. И классический агент получает уже от этих небольших сумм 15–20 %. То есть, если говорить о литагенте в России, то он скорее работает за идею. Выживать на доходы литагента, точно так же как и на доходы писателя, у нас, увы, не получится.

Классических литагентств у нас наберётся с десяток: половина из них — крупные российские агентства, другая — зарубежные, которые нацелены на российских авторов. В наших реалиях такой классический литагент есть, например, у Пелевина, Иванова, Улицкой. Кто-то из них получает процент с гонорара, а кто-то сотрудничает с издательствами, а не авторами — получается, он такой управленец правами на международном уровне.

За последние полтора-два года, что я независимый игрок на рынке, начали появляться инди-литагентства. Наверное, нас тоже можно отнести к их числу. Их запускают энтузиасты. Например, девушки из No Kidding Press недавно запустили своё литагентство «Голова».

Об идее просветительского литагентства

Моя команда — не классические литагенты. В первую очередь мы занимаемся просветительством. Мы первые, на мой взгляд, люди и уж точно первые российские агенты, которые хотят разговаривать с авторами: объясняют, как устроен рынок и как на нём ориентироваться, дают прикладные материалы, выступают с лекциями. На мой взгляд, рынок должен стать автороцентричным, а не издателецентричным. Вижу в этом миссию своего литагентства. Это ответ глобальным трендам. Издательства — по сути посредники между авторами и читателями. А все посредники постепенно отмирают. Издательства переходят в курсы или зарабатывают на мерче, на чём угодно, но не на самих книгах. По сути, они постепенно становятся платформами, а не посредниками. Авторов же становится только больше, многие из них предпочитают самиздат. До нашего рынка эти сдвиги доходят медленно, а я хочу им способствовать, на это нацелена деятельность моей команды. У нас есть телеграм-канал «Литагенты существуют» и «Делаем книги», мы активно выступаем с лекциями, дружим с писательскими курсами, запускаем свои образовательные продукты. Мы говорим с авторами напрямую всеми доступными способами.

Мы предлагаем авторам разные услуги. Как продюсеры ведём проекты под ключ или на отдельном этапе. У нас много консультационных форматов, где мы разбираем конкретные запросы, например по промо книги или по книжной стратегии целиком. Для авторов, которые не понимают, почему им не отвечают издательства (а это значит отказ), мы придумали формат издательской рецензии, быстро ставший популярным. В нём мы либо сами, либо привлекая экспертов рынка оцениваем коммерческий потенциал рукописи, даём рекомендации по доработке и выбору издательства.

Конечно, есть и классическое литагентское сопровождение, где мы работаем только по любви. Ведь, по сути, это работа за идею. Обычно срабатывает тема или идея книги: мы видим, что эта книга просто должна случиться, и готовы вкладываться в неё максимально. Мой любимый способ находить авторов для сопровождения: я хочу прочесть книгу, которой ещё нет, нахожу автора и предлагаю свои услуги литагента, чтобы книга состоялась. Ещё для нас важно поддерживать авторов, пишущих на социально значимые темы. Например, книги об утрате, о вдовстве, об инвалидности, о домашнем насилии. Это очень сложные темы, в процессе автору потребуется поддержка, а книга действительно нужна читателю, на наш взгляд. Но мы не закрываем функцию литагентов только такими точечными проектами. К нам можно прийти на короткую бесплатную консультацию либо просто как-то с нами повзаимодействовать в любом из форматов. И если мы видим, что эта книга подходит конкретному редактору, то просто соединяем напрямую, не берём другие обязанности литагента на себя, но находим издателя. Для авторов это ничего не стоит. Это часть нашей миссии: быть проводником на книжном рынке, соединять авторов и издателей.

Литературное тренерство — это ещё одно важное для нас направление, новаторское. По сути, такой профессии нет, но, по прогнозу Сколково,
к 2030 году появится такая профессия, как тренер творческих состояний. Мы одни из первопроходцев, помогаем авторам не просто писать книгу с точки зрения процесса («разработай синопсис, проанализируй конкурентов, напиши первые главы»), а помогаем бороться с внутренними демонами, которых очень много на пути авторов встречается. Это действительно очень сложно, и многие авторы называют процесс написания книги трансформационным. Многие книги остаются ненаписанными по этой причине. Я считаю, что написание книги можно использовать как комплексный инструмент личного развития. То есть ты действительно сталкиваешься с очень многими внутренними установками, блоками, проблемами. И так как книга материальных благ не приносит зачастую — только единицам российских авторов это доступно, — я предлагаю авторам брать максимум благ нематериальных и научиться, собственно, с этими самыми демонами находить общий язык, как-то включать то самое творческое состояние и найти для себя методы творить и работать, которые можно потом перенести на любую сферу жизни. То есть, если ты прокачался в сложной истории с написанием книги, тебе доступен любой проект, что творческий, что рабочий, потому что все инструменты у тебя уже есть. С этим мы тоже помогаем.

Недавно мы запустили новый проект «Делаем книги» — площадку, где авторы, профессионалы рынка и издатели могут друг друга находить. Это место, где можно опубликовать свою услугу, вакансию либо запрос и встретиться с исполнителем. Потому что есть проблема закрытости и непрозрачности рынка, люди друг друга просто не находят. Мы, как такой проводник на рынке, хотим их соединять.

Ещё у нас есть и образовательная часть: лекции, вебинары, гайды. Сейчас мы запускаем наш первый курс «Пиши, издавай» в соавторстве с Радмилой Хаковой, писательницей, создательницей писательских курсов и сообщества писателей «Так и пишу». Старт курса у нас буквально в конце месяца.

О развитии бизнеса и команде

Я запустилась в апреле 2020 года. Тогда я была одна, и литагентство — это было только название, по сути, я была единственным в этом агентстве человеком. Сама себе директор, сама себе исполнитель. Постепенно, чем больше я говорила о проекте и с большим числом авторов работала, начали подтягиваться люди, которые хотели участвовать в этом, видели всю ценность. На самом деле вся команда — сейчас нас пятеро — это те люди, которые притянулись сами из любви к своему делу, из любви к книгам, к авторам. Мой главный критерий как CEO агентства — это горящие глаза и желание помогать. Это точно то, что нужно авторам. Конечно, экспертиза тоже.

Так получилось, что практически со всеми членами команды я ещё по «МИФу» знакома и мы вместе работали как с коллегами либо как с авторами. Это история про то, что мы уже сработались заранее и было понятно, что каждая в команде с сильной экспертизой в своей сфере. Катя Тихонова — моя сопартнёрша в агентстве и наш PR-директор. Она выступает для авторов как PR-эксперт. Она помимо того, что развивает агентство, самостоятельный игрок. В принципе, каждая в нашей команде занимает такую же роль — мы развиваем агентство и одновременно работаем с авторами индивидуально. В команде есть Настя Максимова, писательница, журналистка и переводчица, у неё разноплановый писательский опыт, поэтому она может выступать как тренер, как литагент и как консультант по рынку. Алёна Яицкая — сильный эксперт по детской литературе, маркетолог, литературный тренер и коуч творческих людей.

Ещё в нашей команде есть Наташа Шамало — она наш ассистент и проджект-менеджер книжных и не только проектов. И есть внешние эксперты: Настя Гамеза — эксперт по продаже и покупке прав, Юля Петропавловская — руководитель издательской программы «Есть смысл» фонда «Нужна помощь», она работает с прозой и нон-фикшеном на социально значимые темы.

У нас довольно широкая экспертиза, которая покрывает темы, с которыми авторам приходится работать. И мы точно будем её только расширять и углублять. Хочется, чтобы, обратившись к нам, авторы могли найти ответы на любые свои вопросы. Поэтому команда определённо будет расти.

Команда — моя поддержка и отдушина на супертоксичном, абьюзивном рынке. У меня в какой-то момент был такой внутренний кризис, как раз на фоне принятия решения о запуске. Я думала, что настолько склонна поддаваться абьюзу, что даже сферу для реализации выбрала очень-очень абьюзивную. Дело в том, что книжный рынок работает на энтузиастах, людях, которые хотят что-то создавать: авторы хотят писать книги и получают за это смешные гонорары, редакторы тоже хотят создавать книги и тоже получают смешные деньги. Денег на рынке очень мало. Это реально работа часто на износ, часто сверхурочная. У меня были вопросы к себе, почему это вообще со мной происходит, почему я здесь остаюсь. Но я поняла, что вместо того, чтобы отказываться, надо что-то менять, и, кажется, это получается. Мы действительно поднимаем очень важные темы. Авторы как минимум перестают соглашаться на грабительские 3 % роялти и понимают, на какие условия стоит соглашаться, на какие — нет. Это главное, на это всё и нацелено. Верю, что ситуация будет продолжать меняться.

О «профдеформации»

Я всегда читаю параллельно несколько книг. Сейчас их десять. На них очень мало времени, мне действительно приходится выбивать у самой себя хотя бы полчасика утром, когда я ещё не окунулась в рабочие задачи, или перед сном, чтобы почитать для души. Как только я перестаю это делать, мне очень сложно становится работать, потому что тексты, которые я просматриваю по работе, в массе своей слабые. Много людей пишут, но не все готовы учиться писать. Это не секрет, я никого не осуждаю и вообще считаю, что только автор может решать, быть книге или не быть. Это тоже на самом деле профдеформация, потому что до того, как я начала работу именно литагентом, я была более строга. Если присылали что-то не то, я могла как-то острее к этому относиться — сейчас гораздо спокойнее.

Так как я в основном занимаюсь нон-фикшеном (сейчас немного размываются рамки, к этому добавился автофикшн), то мне было очень сложно какое-то время читать художку. Вся художка, что попадала ко мне, была не «по адресу», то есть не согласована с редакционным портфелем. Обычно это значит, что автор не особо понимал, в какое издательство отправляет рукопись. К её качеству отношение в таких случаях примерно такое же. Я даже замечала у себя стереотипное нежелание читать современную художественную прозу, потому что мне казалось, что там ничего интересного не будет. Но, разумеется, справилась с этой частью профдеформации, потому что сейчас действительно очень важные книги пишут.

Женское письмо вернуло мне интерес к современной прозе. В какой-то момент я стала читать только нонфик, хотя с детства я очень книжный человек, но, наверное, нет литагента, который с детства не носится с книгами и не обожает их, не прятался в них от своих детских проблем или просто не окунался в художественные миры. Однажды я открыла книгу Галины Рымбу в книжном «Смена» в Казани на случайной странице и чуть не расплакалась. Настолько меня потрясло, как это написано. Это совершенно точно новый язык, это что-то необычное и трогающее очень-очень глубоко. И меня, как человека, который читает очень много (для меня текст — это что-то очень базовое, можно сказать, я весь мир через текст воспринимаю), меня это очень сильно потрясло и вернуло в современную литературу. Вернуло веру в неё, потому что в какой-то момент казалось: «Очередной Пелевин каждый год, это какая-то ерунда. Ну да, есть молодые сильные авторы, но у меня нет на них времени, потому что я своими молодыми сильными авторами занимаюсь». После того случая я как-то реально расширила свои рамки, очень много сейчас внимания уделяю и художке, и нонфику современному российскому. И как-то в целом российская литература для меня воспрянула вместе с тем, как стало больше женских голосов.

Очень сложно найти время на чтение, когда ты литагент, очень сложно оставаться беспристрастным и очень сложно дочитывать книги — чего-то, что действительно вовлечёт, становится меньше, чем больше книг через тебя проходит.

О женщинах в современной литературе

Я почувствовала сдвиг в сторону женских тем где-то полтора-два года назад. Я помню свою самую первую встречу по отбору в «МИФе», где мы разбирали в том числе книгу девушки, больной раком, которая понимала, что скоро умрёт, но при этом сохраняла позитивный настрой, радовалась жизни и поддерживала других больных через свои соцсети. Такая книга умирающего человека, но при этом поддерживающая позитивное и действительно важное, ей не было места в портфеле «МИФа». Сейчас всё изменилось, хвала богам, а тогда мы просто смотрели, и я, не погружённая в процессы редакции, не очень понимала, почему мы отказываем. Все принимали, что это очень важная книга, но при этом понимали, что продвигать это издательство не сможет. Мне было жутко обидно. Но постепенно это начало меняться: появились просто книги про феминизм как явление, появились книги про сексуальность, про отношения со своим телом, про женское выгорание. Как будто сменился фокус. Это очень правильно и очень предсказуемо, на самом деле, потому что основная масса читающей аудитории — это женщины. Пишут тоже женщины, сейчас больше писательниц, чем писателей, на мой взгляд, но, возможно, это субъективная оценка и это ко мне больше женщины приходят. Получается, что литература создаётся женщинами, потребляется женщинами, но она при этом «мужская», темы мужские и язык мужской, это сюр. Естественным путём это сбалансировалось, появилось больше женских тем, больше женских имён. Та же Оксана Васякина в лонг-листе «Большой книги» — это суперкруто, это то, что и должно происходить с нашей литературой.

В целом, на мой взгляд, мы наблюдаем сейчас очень крутой сдвиг, по сути, появление новой литературы, нового канона. Если раньше всё виделось через мужской взгляд и описывалось через мужской взгляд, то теперь есть новый взгляд и новый язык. И, мне кажется, это будет только укрепляться, усугубляться. Если говорить о той же сексуальности, почему она считается женской темой? Это немножко сексистский фокус, потому что женщина всё равно как сексуальный объект рассматривается зачастую в этих книгах. Мне кажется, фокус будет смещаться на отношения женщины со своим телом, если говорить именно о темах. На фестивале женского письма «Слёзы авторки» была лекция про бисексуальное письмо. Это тоже такой тренд, который до нас ещё не дошёл, но дойдёт, я абсолютно уверена.

Что касается работы с авторками — лично мне легче работать с писательницами, потому что — опять же это общий срез, не хочу на всех вешать ярлыки — все демоны и синдромы, с одной стороны, ярче на женщинах сказываются, но, с другой стороны, женщины более восприимчивы к тому, чтобы их побороть и пережить, в том числе через текст. Та же Радмила Хакова, с которой мы запускаем курс, у неё совершенно терапевтический подход. Её тексты сами по себе, буквально любой пост в инстаграме, оказывают терапевтическое воздействие. Женское письмо очень и очень терапевтичное, на мой взгляд.

Важный момент — нагрузка женщины в целом. Если я работаю с мужчиной, чаще всего у него есть основная работа — мои авторы в основном предприниматели или эксперты в каких-то областях — плюс книга. У женщин помимо этого есть ещё дети, пара-тройка проектов социальных, есть ещё, скорее всего, вторая книга, которую она пишет как отдушину. У меня сейчас есть авторка, которая пишет о домашнем насилии: она убила мужа при самообороне, отсидела и сейчас возвращается к жизни. Недавно мы встретились на очередной встрече в литературном коучинге, и я услышала: «Пишу медленно, я только одну главу написала за два месяца. Я думала, будет быстрее, но должна тебе признаться, я параллельно начала вторую книгу, потому что мне тяжело вспоминать и перерабатывать этот опыт». Вторая её книга про однополые отношения, потому что ей хочется делиться этим опытом. И книг об этом ещё не написано.

Общая нагрузка у женщин, та самая вторая смена, это тоже, разумеется, очень сказывается. Не хочу сказать, что мужчинам легко пишется и легко быть писателем, это совершенно неправда. Но я вижу, что, во-первых, женщины больше пишут, во-вторых, они в принципе больше проектов на себя берут и ещё помимо этого у них семья и работа.

Начинающим писательницам

Мне хочется пожелать всем авторкам, чтобы они подходили к работе над книгой, над любым своим произведением с осознанностью и любовью. Чтобы они понимали, зачем они это делают. А как это делать, мы расскажем, со всем поможем. Важно не терять своё «зачем», эту искру. Моя самая любимая часть в работе с авторами — спрашивать, зачем они пишут, и восхищаться тем, что стоит за этим кропотливым трудом. Будьте авторками не только своего текста, но и всей своей книжной истории. Я верю, что хорошие книги пишут счастливые авторы. И чем больше будет осознанных, счастливых авторок, тем больше пользы они принесут миру и каждому конкретному человеку.

На мой взгляд, пришла эра женщин в литературе, потому что мужчины уже многое сказали, и теперь женских голосов будет только больше и их будет слышно ещё лучше. Звучите, не стесняйтесь сказать!