ДелоАлена Бочарова
о Beat Film Festival
и семейном деле

В РУБРИКЕ «ДЕЛО» мы знакомим читателей с женщинами разных профессий и увлечений, которые нравятся нам или просто интересны. В этом выпуске — директор Beat Film Festival Алена Бочарова, которая пять лет назад вместе с мужем Кириллом Сорокиным придумала и создала фестиваль документальных фильмов о музыке. В этом году он пройдет в Москве с 27 мая по 8 июня, а в его рамках покажут «20 000 дней на Земле» о Нике Кейве, «The National: Принятые за незнакомцев», «Старую добрую Фреду» о бессменной секретарше The Beatles и другие важные фильмы последних лет.

Алена Бочарова

директор Beat Film Festival

Для нас важны
не имена музыкантов,
а качество историй
о них

Началось все просто. Кирилл, работая в клубе «Солянка», откопал целый пласт документальных фильмов о музыке, про которые здесь никто ничего не знал. Некоторые из них оказывались в программах больших фестивалей вроде Каннского, другие — независимых и странных. Сразу скажу, я ни разу не синефил и фактически до фестиваля делала две вещи: работала в музыкальной индустрии и в глянце — ну и книжки на досуге переводила. Глянец сдох, а меня пригласили в кинотеатр «Пионер» как человека, который что-то понимает про общекультурный контекст. Меня всегда интересовала идея эффективного культурного менеджмента, потому что в России его, как мне кажется, очень мало. Во время учебы в университете я много ездила по всяким стажировкам, то в издательский дом Gruner + Jahr в Гамбург, то в Стэнфордский университет, а после шесть лет подряд ездила в Америку переводчиком — сопровождать разные группы не говоривших по-английски учителей и социальных работников, которые приезжали в США перенимать опыт у западных коллег. Из всего этого у меня сложилось четкое представление о том, что есть западный менеджмент и русский, где люди делятся на тех, кто про культуру, и на тех, кто про деньги. И мало есть тех, которые и про то, и про другое. Сейчас, впрочем, «эффективный менеджмент» как идея и насущный вопрос устарел, и его место заняли креативная экономика и креативные индустрии, и вот наш фестиваль — как раз яркий пример этих самых индустрий.

В этом году на Берлинале была целая секция разговоров, посвященных документальному кино, и на одном из них некий человек из Нью-Йорка сказал: «Слушайте, я вот каждую пятницу открываю The New York Times и вижу там 50 премьер документальных фильмов на разных площадках, от IFC Center до Линкольн-центра. Может, лучше сразу продавать эти фильмы в iTunes, а то как-то сложно ориентироваться? Чего зрителя морочить…» И по аудитории прокатился дружный стон, потому что даже в Европе все не так, не говоря уже и о России. Ответ на его вопрос, между прочим, прост: публикация даже маленького анонса в The New York Times влияет на судьбу фильма в Америке — в том числе на его продажи в iTunes, а без проката в NYT не попасть, даром что прокатом может считаться всего несколько показов фильма. Но я это к тому, что на этом примере легко объяснить, почему в Америке документальное кино скоро даже собаки начнут снимать. Потому что там есть система, которая позволяет режиссерам снимать «маленькое» кино — с небольшим бюджетом, небольшим прокатом, безбюджетным продвижением, освещением в
медиа и т. п. В России же документалист либо застревает в системе крохотных киноклубов, где большинство показов бесплатные, и ты в принципе должен быть рад — у тебя есть зритель и твое кино не снято в стол, либо это масштабные проекты, на которые деньги режиссерам ищут европейские продюсеры — и на эту территорию новичку вообще страшно соваться. Сегодня мы как фестиваль видим свою задачу еще и в том, чтобы участвовать в создании поля для появления таких вот маленьких, но качественных картин.

Проводить фестивали — это вполне себе обычная профессия. Людей, которые ею занимаются во всем мире, не так уж много, но job descriptions у них примерно одинаковые. Мы, как и все фестивальные люди, в течение года ездим по международным фестивалям, общаемся там с режиссерами и правообладателями, а еще активно дружим с независимыми фестивалями. Например, барселонский In-Edit, который тоже показывает музыкальное кино, за 15 лет своего существования возродил национальную документалистику: молодые режиссеры начали снимать фильмы о музыке, а потом перекинулись и на другие темы. Или фестиваль CPH:DOX в Копенгагене, который тоже был придуман группой энтузиастов, но уже на третий год власти города сами предложили ему поддержку и сделали практически визитной карточкой города. Для нас общение с ними — это всегда разговор про перспективу и надежду. Нам пять лет, а им — десять-пятнадцать, и ты понимаешь, что через несколько лет ты по идее должен быть там. Правда, потом возвращаешься в Россию и осознаешь, что не факт.

Это абсолютная правда, что сейчас международные кинофестивали любят показывать документальное кино о музыке, особенно на официальных открытиях, потому что концепция звезд в кино постепенно себя изживает, а рок-звезды еще живы. На Берлинале «20 000 на Земле» представлял Ник Кейв, который приехал поучаствовать в пресс-конференции и не давал никаких концертов. Патти Смит тоже была, выходила на красную дорожку в рамках представления — внимание! — семиминутного фильма о себе. В этом году у нас впервые случится полноценная коллаборация с российскими артистами: на закрытии фестиваля мы покажем фильм «Еще» о группе «АукцЫон», они отыграют концерт, приуроченный к премьере, а на следующий день придут представлять показ и отвечать на вопросы зрителей.

Кстати, этот самый фильм про Патти Смит мы будем показывать в программе короткого метра, которую делаем впервые в этом году. Мы ей гордимся, ведь когда речь идет о коротком музыкальном метре, всем в голову приходит видеоклип. Нам же удалось собрать фильмы, которые даже близко не напоминают клипы — и это такой комментарий вообще к программе фестиваля: для нас важны не столько имена музыкантов, сколько качество историй о них. Тот же фильм про Патти Смит — эссе, которое начитывает она сама о том, как она не познакомилась с Жаном Жене при жизни, но отдает ему дань после смерти — больше всего похож на ее неопубликованный рассказ. Или есть суперэнергичные мини-фильмы-интервью с Шепардом Фейри, как выяснилось, диким фанатом панка, и Амандой Палмер, ушедшей с большого лейбла и переключившейся на краудфандинг и твиттер.

Недавно мы с Кириллом смешно поговорили про генеалогию профессии фестивальных отборщиков и директоров. Обсуждали, что обычно отборщиками работают кинокритики и киноведы, которые упаковывают свои знания в фестивальные программы, и это, как правило, мужчины. Зато среди важных фестивальных менеджеров довольно много женщин: например, на американском SXSW или канадском Hot Docs, стамбульском !f Festival или на том же CPH:DOX. И Кирилл говорит: «У женщин обычно не хватает яиц сидеть и тексты критические писать, им бы что-нибудь поскладывать, вот они и складывают программы и фестивали». Смешно и супер-по-шовинистски — но вообще я согласна.

С мужем работается одновременно трудно и весело. У нас есть несколько четких правил, которые мы стараемся соблюдать (получается, конечно, не всегда): не говорить о работе дома в нерабочее время, обсуждать сложные вопросы, которые могут вызвать, так сказать, переход на личности, только посредством GoogleTalk и никогда вслух, использовать остальных сотрудников как буфер для коммуникации, например, спрашивать о том, как продвигается то или иное дело, через третьих лиц. Благо сейчас в команде фестиваля уже восемь человек, и возможностей много. Между собой мы стараемся общаться по каким-то стратегическим вещам. Мы, по сути, делим обязанности фестивальных директоров и делаем свою часть работы: Кирилл — художественного директора, я — управляющего, ну и еще частично подрабатываем SMM-менеджерами, маркетологами, продюсерами, копирайтерами и так далее.

Последние годы наш фестиваль окончательно укоренился в Хамовниках, где живем мы сами. Поэтому для нас работа над фестивалем — это в некотором смысле обустройство пространства для собственной жизни: вот детская площадка у Новодевичьего пруда, куда мы водим гулять ребенка, или парк Горького, где гуляем сами, а вот между ними кинотеатр «Горизонт», где проходят фестивальные показы.

Мы позиционируем Beat Film Festival как главную площадку для премьер документального кино о музыке в Восточной Европе, и на сегодняшний день у фестиваля хорошая международная репутация. Поэтому на нас никак не сказалась политическая ситуация последнего времени с точки зрения программы. Группа The National особенно не обеднеет от отмены концертов в России — ну поедут вместо этого в Никарагуа. А у документального кино все-таки не так много рынков; и режиссеры, и продюсеры в документальном кино гораздо сильнее дорожат своей аудиторией.

В России есть люди с амбициями снимать документальное кино о музыке. Но хороших историй недостаточно, если есть история, а нет картинки, лучше садись и пиши книжку, статью или рассказ. Ну, или учись снимать, а как именно — как раз можно посмотреть на Beat Film Festival. Я искренне недоумеваю, когда режиссер выгораживает плохо снятый фильм отсутствием средств или оборудования, потому что современные технологии позволяют снимать даже на мобильный телефон (на него, кстати, был доснят получивший «Оскар» фильм «Searching for Sugar Man», когда у режиссера кончились деньги). Вообще, есть профессии консервативные и демократичные, так вот, мне кажется, сегодня документалист — одна из самых демократичных и подвижных профессий, где большинство — разночинцы. Поэтому если очень надо, смотри кино, учись и снимай.