ГероиниВоенная наложница:
За что Надя Мурад получила Нобелевскую премию мира

Езиды — курдская этноконфессиональная группа, живущая обособленно, исповедующая собственную религию — езидизм (в ней можно найти элементы христианства и ислама) и выступающая категорически против любого смешения с другими народами: езидка не может выйти замуж за христианина или мусульманина. О борьбе «Исламского государства» (террористическая организация, деятельность которой запрещена на территории РФ. — Прим. ред.) с езидами, которых они считают «неверными», потому что те не исповедуют ислам, принято говорить в сухих цифрах и фактах: подлинные масштабы неизвестны, тысячи людей до сих пор находятся в неволе, некоторые эксперты считают, что военный конфликт можно расценивать как геноцид. По оценке экспертов, в августе 2014 года от действий ИГИЛ пострадали порядка 10 тысяч езидов. Больше трёх тысяч погибли; половину казнили (расстреляли, обезглавили или сожгли заживо), остальные погибли от голода, обезвоживания и травм во время осады езидских территорий боевиками «Исламского государства». Почти 7 тысяч человек боевики забрали в плен, большинство из них — женщины, оказавшиеся в сексуальном рабстве (по свидетельствам некоторых жертв, часть боевиков ИГИЛ верит, что изнасилованная десять раз «неверная» женщина становится мусульманкой).

История Нади Мурад придаёт этим сухим фактам объёма. Впервые она рассказала широкой публике о том, что пережила, в декабре 2015 года — тогда она выступала на заседании комитета ООН, а до того скрывалась по программе защиты свидетелей. Обо всём, что с ней произошло — сексуальном рабстве, убийстве родственников, попытках спастись, рискуя жизнью, — Надя говорила отстранённо и как будто нарочито спокойно, и только закончив, закрыла лицо ладонями. Надя Мурад родилась в езидской деревне Кочо на севере Ирака. Её родные, как и вся деревня, занимались сельским хозяйством; она практически окончила школу и хотела стать учительницей, и до лета 2014 года все было спокойно — но тут произошло вторжение «Исламского государства». В августе 2014 года боевики ИГИЛ захватили езидский город Синжар и близкие к нему деревни. Бежать семье Мурад не удалось, и несколько дней они провели в оккупированной боевиками деревне, пока перед оставшимися в ней жителями не поставили ультиматум: принять ислам или погибнуть. На следующий день, 15 августа, боевики согнали всех жителей деревни в школу: женщин и детей повели на второй этаж, а мужчин заставили остаться на первом. «Их эмир прокричал нам снизу: „Кто хочет принять ислам, выходите, а остальные останутся в школе“. Никто из нас — ни женщины, ни мужчины — не захотел перейти в ислам. Никто не вышел из школы, — вспоминает Надя. — После этого они посадили всех мужчин в пикапы — все 700 человек — и увезли их в сторону от деревни, недалеко, за двести метров. Мы подбежали к окнам и увидели, как они их расстреливали. Я это видела своими глазами». Под расстрелом погибли шесть братьев Нади — пять родных и один сводный, — а также двоюродные братья и другие родственники.

Езидских женщин, по словам Мурад, в ИГИЛ воспринимали как военные трофеи или товары, которые можно обменять на что-то более ценное. После расстрела женщин и детей отвезли в соседнюю деревню, где их разделили на четыре группы: замужние, пожилые, дети и молодые девушки. К последним относилась и Надя: «Нас, молодых девушек, оказалось сто пятьдесят, от 9 до 25 лет. Нас вывели в сквер. Восемьдесят пожилых женщин вывели из школы и убили их, так как боевики не хотели их брать в наложницы. Они все были мои односельчанки. Среди них была моя мама».

Оставшихся в живых женщин, которых боевики сочли привлекательными, увезли в Мосул — в каждом автобусе с ними ехал боевик, который осматривал их и по очереди домогался до каждой. Через пару дней в Мосуле женщин начали «раздавать» боевикам ИГИЛ в собственность. В разных интервью Мурад описывает процесс по-разному, но каждое из этих описаний получается одинаково жутким. «Новой газете» она рассказывает, что девушки кричали, многих рвало от страха, они падали в обморок. Time она говорит, что женщины пытались сделать себя более «некрасивыми», лохматили волосы, размазывали по лицу аккумуляторную кислоту, но это не помогало: от них требовали вновь умыться и выставляли «на раздачу». Многие пытались покончить с собой — в одном из домов, где успела побывать Надя, на стенах были кровавые отпечатки рук двух погибших женщин. Тех, кого «забирал» боевик, фотографировали, а снимки вешали на стене в исламском суде Мосула, вместе с номером и именем человека, которому её отдали — мужчины могли меняться наложницами между собой, продавать их и сдавать в аренду.

День, когда её саму отдали в рабство, Надя Мурад всегда описывает одинаково: её выбрал боевик («очень большой человек, как шкаф, как будто это пять человек вместе, весь в чёрном»), она кричала и сопротивлялась, потому что не хотела оставлять племянниц, с которыми вместе была в заточении, и боялась мужчину. Её бросили на пол — она увидела ноги другого мужчины, не такого высокого, и, не глядя на его лицо, начала умолять, чтобы он её забрал. Правильным ли был этот выбор, Мурад не знает до сих пор — мужчина оказался полевым командиром из Мосула Хаджи Салманом, и, по её словам, она не встречала настолько безжалостного человека. У Салмана были жена и дочь, но за время жизни в его доме Надя их так и не встретила. Он много раз жестоко насиловал её, а после того, как она попыталась сбежать и её поймали, избил, заставил раздеться и дал насиловать её шестерым охранникам — пока она не потеряла сознание.

Мурад несколько раз перепродавали и обменивали на других девушек; условия жизни в других домах были не лучше. Так продолжалось до тех пор, пока в ноябре 2014 года ей наконец не удалось сбежать: она выбежала из дома, постучалась к незнакомым людям и попросила укрыть её на ночь. Владельцы дома не были связаны с «Исламским государством» и согласились ей помочь. Оставшийся в живых брат девушки, находившийся в лагере беженцев, перевёл им денег (по словам Нади, это частая история спасения — находящихся в рабстве женщин за большие суммы выкупают родственники). Хозяин дома помог ей перебраться в другой город, он поехал вместе с ней на такси — она закрыла лицо паранджой и использовала удостоверение личности его жены. Все проверяли только её документы, хотя на всех блокпостах висели её фотографии с открытым лицом. Ей удалось попасть в лагерь беженцев, а затем перебраться в Германию.

После освобождения из рабства Мурад стала активисткой — она борется с торговлей людьми и военными изнасилованиями. Она часто рассказывает свою историю, но признаётся, что делать это с каждым разом не легче — она будто вновь переживает и насилие, и страх, что она не сможет спастись. В 2016 году она получила премию имени Вацлава Гавела и премию имени Сахарова — важные награды в области прав человека.

Добровольно или в силу обстоятельств Мурад стала главным лицом борьбы с насилием над езидскими женщинами, многие из которых по-прежнему находятся в плену ИГИЛ. О жестокости боевиков знают все — но честных и страшных рассказов женщин об этом в западном обществе почти не слышно. «Эти преступления не были случайными — они были организованы и спланированы. „Исламское государство“ пришло с единственной целью — уничтожить езидскую идентичность. Они делали это силой, насилуя женщин, забирая детей в войска и уничтожая наши святыни, — сказала Надя Мурад перед комитетом ООН. — Изнасилования использовали, чтобы уничтожить женщин и девочек — чтобы они уже никогда не смогли вести спокойную жизнь».

Формулировка «использование сексуального насилия в качестве оружия в военных конфликтах», с которой Мурад присудили Нобелевскую премию, европейцу кажется странной, но история Нади Мурад — лишь одна из многих. Не так давно с сексуальным насилием в зонах военных конфликтов сталкивались женщины в Мьянме, Южном Судане и Бурунди, ещё раньше это происходило в Руанде, Боснии и Демократической Республике Конго. При этом военное насилие до недавнего времени не признавали проблемой, хотя оно становится не только проявлением власти, но и оружием: с помощью изнасилований из жертв выбивают признания; в патриархальных обществах изнасилованная женщина сталкивается с огромным унижением, а, например, из-за беременности после изнасилования её могут отправить в изгнание. Масштаб катастрофы можно оценить по реакции езидов: они категорически против отношений с людьми иной веры, но для женщин, побывавших в плену «Исламского государства», сделали исключение — трагедия затронула очень многих.

«Я никогда не думала, что у меня будет что-то общее с женщинами в Руанде — до того, как всё это произошло, я даже не знала, что Руанда существует, — а теперь я связана с ними самым ужасным способом, какой только можно представить. Я жертва военного преступления, о котором настолько трудно говорить, что впервые к ответственности за него привлекли только за шестнадцать лет до того, как ИГИЛ вошла в Синжар», — пишет в книге Надя Мурад. И это действительно так: впервые военным преступлением изнасилования в зоне конфликта признали только в девяностых — в Руанде, где жертвой геноцида стал народ тутси, и в Боснии, где виновными в преступлениях против мусульманских женщин признали восемь боснийских сербов.

Свою биографию Надя Мурад назвала «The Last Girl: My Story of Captivity and My Fight Against the Islamic State», потому что надеется, что станет последней девушкой с подобной историей. Пока до этого далеко — но первые шаги уже сделаны.

Фотографии: UN Photo, Getty Images (1)