ВластьЖенщины-политзаключённые, бросившие вызов властям в 2022 году

Нахождение в СИЗО оказалось изощрённым методом давления на журналистку. Так, у Пономаренко диагностированы истерическое расстройство личности и клаустрофобия, при этом в СИЗО ей не оказывали помощи. Помимо этого, в камере Пономаренко были заклеены окна, что тоже негативно сказалось на её психике — неделю с 6 по 13 сентября журналистка провела в карцере за то, что разбила окно. В итоге, не выдержав условий содержания и известий о проблемах в семье, Мария вскрыла вены. «Условия содержания за заклеенными окнами я считаю пыточными. Никакой опасности для общества я не представляю. Единственный человек, которому я могу нанести повреждения в состоянии истерики и депрессии, — это я сама».

В середине ноября суд изменил меру пресечения Пономаренко с СИЗО на домашний арест. «Это действительно отличная новость — наконец-то мама двоих несовершеннолетних детей будет дома», — отмечали в телеграм-канале общественно-политического движения «Мягкая сила». При этом уголовное преследование журналистки продолжается, и ей грозит тюремный срок.

13 апреля суд отправил художницу в СИЗО: обвинение настаивало, что, оставаясь на свободе, она может «продолжить заниматься преступной деятельностью, скрыть или уничтожить доказательства», — под арестом Скочиленко пробудет как минимум до 10 апреля 2023 года.

Нахождение в СИЗО вредит физическому и психическому здоровью Скочиленко: у художницы диагностированы биполярное аффективное расстройство и целиакия — генетическая непереносимость белка глютена, требующая строгой диеты. Помимо этого, под арестом Саша столкнулась с травлей сокамерниц и сексуализированным насилием: во время досмотра одна из охранниц залезала рукой в Сашины трусы и ощупывала промежность. «Подобное не входит в протокол, и для таких действий требуются очень веские основания, а рядом должен присутствовать врач, но охранница делала это, просто чтобы ещё больше унизить Сашу», — рассказала в беседе с Wonderzine партнёрка Саши Соня Субботина.

«У меня каждый день очень много дел, связанных с Сашей: юридические, медицинские вопросы, передачи. Плюс я считаю общественную огласку очень важной и каждый день, иногда по несколько раз, общаюсь с журналистами или участвую в съёмках. Мне пришлось уволиться с работы, которая мне очень нравилась, потому что на неё не осталось ни сил, ни времени. Я не вижусь с друзьями, не хожу гулять, не делаю ничего, чтобы развлечь себя, — отметила Субботина. — После Сашиного ареста моя жизнь изменилась полностью. Кроме того, что это для меня большая трагедия, я потеряла близких родственников во время пандемии, и Саша оставалась моим единственным родным и близким человеком, моей семьёй. Теперь у меня отняли семью из-за пяти ценников в магазине».

Единственная связь Саши Скочиленко с внешним миром — письма, которые постоянно задерживают цензоры в СИЗО.

«Сокамерницы её чураются. Она — тот самый грех, от которого надо держаться подальше. В каждой камере — по одному политпреступнику, им запрещено общаться между собой даже на прогулке, — рассказывали соратники оппозиционерки. — [Колесникова] работает швеёй в Гомельской тюрьме. Посменно, по восемь часов. Остальное время политучёба и прочее выедание мозга. На чтение в сутки — пятнадцать минут. Полчаса на прогулку. Свидания с папой — раз в три месяца по часу — через стекло. Десять минут в неделю можно говорить с ним, но, если прозвучит что-то, что подслушивающему не по нраву, разговор прерывается».

В ноябре Колесникову отправили в штрафной изолятор (ШИЗО), где к ней не допускали адвоката. Затем оппозиционерку экстренно госпитализировали с прободной язвой. На протяжении нескольких дней её диагноз не сообщали даже родным — спустя время папа Марии Александр Колесников смог увидеть дочь во время десятиминутного свидания в медчасти женской колонии в Гомеле.

Соратники политикессы считают, что экстренная госпитализация стала результатом непропорционально жестокого содержания в штрафном изоляторе. «В ШИЗО было очень холодно, Маша практически не спала. Чтобы согреться, она постоянно ходила, сделала рекордные 15 тысяч шагов по маленькой камере в один из дней. На протяжении нескольких дней перед госпитализацией Мария в ШИЗО теряла сознание, у неё было повышенное давление и тошнота. Она потеряла сознание в душе, поцарапав при падении ноги. После обеда [28 ноября] у неё начался кризис: к проблемам с давлением, тошнотой и обмороками добавилась мучительная боль в желудке, Маша буквально падала. Её перевели в медицинский стационар, а вечером бригада скорой помощи экстренно доставила Марию в больницу».

Несколько недель Хараидзе находилась в СИЗО, где ей отказывали в питьевой воде. «Ей приносят кипяток в эту адскую жару. А воды — нет, не приносят. В ту секунду, как мы об этом этом узнали, я заказала во „ФСИН-магазине“ 18 литров воды в бутылках. Была уверена, что оплаченный заказ доставят ну хотя бы до конца дня. Сегодня воды по-прежнему нет», — рассказывала соседка Хараидзе и главред издания Corpus Варвара Горностаева. «Передайте мне воду! Жарко! Еды не надо», — говорила сама Хараидзе.

В июле Мосгорсуд отпустил Хараидзе из СИЗО под домашний арест, продолжавшийся более года. За это время политикессе удалось переизбраться на выборах и сохранить муниципальный мандат.

12 декабря фигурант списка Магнитского судья Алексей Криворучко приговорил муниципальную депутатку к четырём годам колонии общего режима — Хараидзе была взята под стражу в зале суда. «Очередной обвинительный приговор очередному муниципальному депутату. Четыре года Кетеван Гурамовне Хараидзе по абсолютно надуманному обвинению. В приговоре приведены буквально слово в слово все те доводы, которые были в обвинительном заключении, а следствие было проведено из рук вон плохо. Противоречивые показания свидетелей, которые были даны на предварительном следствии, были использованы следователем и судьёй избирательно, из показаний выбирались только отдельные фразы, которые укладывались в версию следствия», — заявил адвокат депутатки Михаил Бирюков.

«Кети Хараидзе приговорили к четырём годам колонии. По оговору, за её антикоррупционную деятельность. Кети очень сильный человек, сильный политик. Она выдержит. Но мы не должны забывать про ещё один эпизод в истории репрессий», — написала политикесса Юлия Галямина.

Петрову арестовали в начале мая из-за поста во «ВКонтакте», который противоречил «официальной информации Минобороны», с этого момента девушка находится в петербургском СИЗО. Под арестом на Петрову оказывают давление: сокамерниц Вики «уговорили» написать заявления, что девушка якобы продолжает антивоенную агитацию в следственном изоляторе.

«Плавали, знаем. В СИЗО легко находить „свидетелей“ преступлений, которых не было. Кто-то напишет всё, что нужно, добровольно, кто-то — под угрозой карцера. Раньше так появлялись дела об оправдании терроризма. Теперь, видимо, будут рождаться и новые „фейки“ и „дискредитации“, — пояснила защитница Петровой Анастасия Пилипенко. — В тишине изолятора придумать и написать могут всё что угодно».

«Я, как и раньше, считаю обвинения совершенно абсурдными. Это политическое преследование», — говорила Петрова в суде.

Преследование художницы началось ещё в 2019 году — за три года в России полностью изменилась внутриполитическая ситуация, а бесконечное дело о «распространении порнографии» продолжалось вопреки всему, став личным наказанием для художницы. За это время уголовный процесс фактически разрушил жизнь Цветковой и её мамы Анны Ходыревой.

«Я не отвечаю уже несколько лет никому на вопрос, как я себя чувствую, потому что на этот вопрос нет ответа. Если говорить по фактам, моя жизнь уничтожена полностью. Это не метафора, это реальность. Со мной перестали общаться все люди, которые были рядом и до, и в начале уголовки, и какое-то время во время уголовки. Сейчас это полная изоляция. На мне очень много разного рода клейм, — рассказывала Цветкова. — Это не тот опыт, из которого можно выйти, отряхнуться и пойти дальше. Это перелопачивает всю жизнь».

После завершения дела Юля уехала из страны из-за опасений новых репрессий. Сейчас художница надеется справиться с посттравматическим стрессовым расстройством, возникшим у неё на фоне уголовного преследования, а также «вернуть себе себя».

«Я не могу рисовать на протяжении вот уже трёх лет. Как если бы я была танцором и потеряла ноги. Я не знаю, насколько оно ко мне вообще вернётся, потому что это материи, не прописанные на бумаге. И мне дико страшно. Но я не жертва, хотя я за последние три года пережила многое, и теперь мне надо понять, как с этим жить и работать».

Ограничение свободы не помешало силовикам системно арестовывать Алёхину по различным поводам: с июня 2021 по март 2022 года активистка провела 90 суток под административным арестом.

«С 27 февраля по 30 марта я в очередной раз была незаконно задержана и помещена в спецприёмник. Это уже шестой раз за год, когда меня арестовывают по политическим мотивам, — я провела в общей сложности уже 90 суток в различных спецприёмниках Москвы. Это незаконно и несправедливо, — написала Алёхина в соцсетях. — Сейчас в нашей стране происходят не только такие жуткие вещи, как пытки, отравления и тюремные сроки для несогласных с политикой В. В. Путина, но развязана война. Путиным развязана война с любимой Украиной. Сейчас войну запрещают называть войной, а в ней гибнут люди. За месяц наша страна в глазах всего мира стала фашистской. Это историческое время мне приходится наблюдать через идущее уже год с лишним уголовное дело, возбуждённое за инстаграм-пост».

С началом военных действий в Украине давление на активистку усилилось: в апреле суд назначил Алёхиной реальный срок по «санитарному делу» вместо ограничения свободы, назвав ее «злостно уклоняющейся от отбывания наказания»: она должна провести неотбытую часть наказания в колонии, а именно 21 день. После этого Алёхина была объявлена в розыск.

На фоне репрессий участница Pussy Riot временно уехала из страны. Чтобы выйти из дома и избежать слежки, Алёхиной пришлось переодеться в костюм курьера службы доставки Delivery Club и оставить телефон в квартире. Затем подруга отвезла активистку в Беларусь к литовской границе. Там она трижды пыталась перейти границу: в первый раз беларуские пограничники задержали её на шесть часов, а во второй ей сразу же отказали в выезде. Только в третий раз Алёхиной удалось пройти через погранпункт благодаря помощи исландского художника Рагнара Кьяртанссона — тот добился от одной из европейских стран проездного документа для активистки.

Покинув Россию, Алёхина отправилась в благотворительный тур Pussy Riot для сбора средств в поддержку Украины. В сумме Pussy Riot направили больше 30 тысяч евро детской больнице «Охматдит» в Киеве. «Никакие деньги и добрые действия не смогут компенсировать тот ад, п****ц и ужас, которые посеяли Путин и российская армия в Украине, но я уверена, что мы, как граждане России, не вправе сейчас оставаться в стороне», — говорит Алёхина.

Помимо этого, в конце декабря Pussy Riot выпустили антивоенный клип «Мама, не смотри телевизор». «Эта песня — наше заявление против войны, развязанной Путиным и его бандой в Украине». В ролике-манифесте участницы группы призвали ввести эмбарго на российские нефть и газ, на продажу России оружия и полицейской амуниции, арестовать западные счета и недвижимость российских чиновников и олигархов, ввести против них персональные санкции, а также провести международный трибунал над российскими политиками.

В беседе с The New York Times Мария Алёхина сказала, что надеется вернуться в Россию, но пока не знает, когда это будет возможно.

Сапеге предъявили обвинение по семи статьям: по версии следствия, девушка администрировала телеграм-канал «Чёрная книга Беларуси», в котором публиковались личные данные силовиков. В мае 2022 года Гродненский областной суд приговорил Сапегу к шести годам лишения свободы. «Рассчитывала на соглашение со следствием, помощь России, экстрадицию и что дело до суда вообще не дойдёт. Но, видимо, что-то пошло не так», — рассказал её отчим Сергей Дудич.

«То, куда она попала, — выше её сил. У меня было ощущение, что она испуганный загнанный зверёк. Бесконечно смотрела в глаза и два часа проплакала. Единственное, что она сказала: „Я боюсь себя забыть, ту, какой являюсь“. Ей придётся измениться в тех [тюремных] условиях», — говорила мама Софьи Анна Дудич.

Сейчас Софья отбывает срок в беларуской колонии. «София находится в пресс-отряде. В нём творится беспредел со стороны осуждённых: там могут быть и избиения, и различные пакости в виде подброса чего-то, есть воровство. Софа стойко выносила все издевательства. Стойко и молча. Она старалась всё переводить на юмор, а пакости воспринимать как детскую шалость, — описывала жизнь Сапеги в колонии бывшая политзаключённая. — Но ей очень нелегко. У неё бывает тяжёлое нервное состояние». В конце июня Сапега написала обращение к президенту Лукашенко с просьбой о помиловании, а в конце октября прошение россиянки поступило в комиссию по помилованию.

«Живёт надеждой на освобождение, просит не лишать её этой надежды, [пишет], что без неё ей никак, — добавляет Дудич. — Пишет, что старается работать, чтобы время шло быстрее. Дочь просила прощения за то, что доставила нам столько боли. Но мы семья — в каждой семье бывает беда».

В начале августа против Овсянниковой возбудили уголовное дело о «фейках» — из-за одиночного пикета журналистки на Софийской набережной возле Кремля, ставшего её реакцией на ракетный обстрел Винницы. На плакате Овсянниковой было написано следующее: «Путин — убийца. Его солдаты — фашисты. 352 ребёнка погибли. Сколько ещё должно погибнуть детей, чтобы вы остановились?» Помимо этого, у ног журналистки лежали окровавленные детские игрушки.

С августа журналистка находилась под домашним арестом, но осенью сбежала из-под меры пресечения вместе с дочерью. «Считаю себя полностью невиновной, а поскольку наше государство отказывается соблюдать собственные законы, то начиная с 30 сентября 2022 года я отказываюсь соблюдать установленную мне меру пресечения в виде домашнего ареста и освобождаю себя от неё», — заявила она.

После побега журналистка покинула страну. «Овсянникова была вынуждена уехать из России и сейчас находится под защитой одного из европейских государств», — рассказал адвокат журналистки Дмитрий Захватов.

Позднее Мусаеву обвинили в «нападении на полицейского» (ч. 2 ст. 318 УК РФ) и отправили в СИЗО, где она содержится до сих пор, несмотря на проблемы со здоровьем. «Я никуда убегать не собираюсь, у меня нет сил, мне очень тяжело. Если можно, дайте домашний арест, пожалуйста. У меня грыжа межпозвоночная есть, одна вообще 10 миллиметров. Само состояние очень слабое, не могу ходить, — говорила Мусаева. — Если можете дать мне домашний арест, я никуда не убегу».

Братья Янгулбаевы связывают преследование Заремы Мусаевой со своей правозащитной деятельностью. Помимо этого, правозащитный проект «Поддержка политзаключённых» признал Зарему Мусаеву политзаключённой. «Держим связь с ней. Говорит, что нормально себя чувствует, хотя видно по её состоянию, что ей всё поднадоело — суд постоянно оттягивает время. Потому что у обвинения нет доказательств вины. Вообще она сильная — не жалуется», — рассказывал Ибрагим Янгулбаев.

С началом военных действий в Украине Филонова продолжила выражать своё несогласие с политикой властей. В мае пенсионерку арестовали на пять суток по делу о «мелком хулиганстве» из-за просьбы снять букву Z в автобусе: Филонова возмутилась букве Z, после чего водитель высадил всех пассажиров, включая её сына, и отвёз женщину в полицию.

«Я людям прямо сказала: „Вы обратите внимание, власть забивает клин между нами. В принципе, нам делить-то нечего. Мы все живём в этой заднице, в самой-самой, потому что мы все ездим этими переполненными маршрутными такси. Мы все знаем о том, что мы оказались не у дел, не нужны“, — пояснила Филонова в беседе с «Вёрсткой». — Если бы эти люди выразили своё несогласие во время „обнуления“, во время ломки Конституции, возможно, не было бы этой так называемой спецоперации. Теперь они просто испуганы и дистанцируются. Я впервые поймала себя на мысли, что именно сейчас нужно заставить этих людей думать, — как-то интуитивно поняла, что уступать нельзя ни в коем случае, поэтому осталась в автобусе».

Летом Филонову оштрафовали на 35 тысяч рублей по статье о «дискредитации» армии (ч. 1 ст. 20.3.3 КоАП РФ) за эфир с адвокатессой Надеждой Низовкиной, в котором пенсионерка рассказывала о своём преследовании.

После объявления так называемой «частичной» мобилизации Филонова вновь вышла протестовать и была задержана. Женщине вменяют два эпизода насилия к силовикам (ч. 1 и 2 ст. 318 УК РФ): по версии следствия, одного сотрудника полиции Филонова ударила рукой по лицу, а другого ткнула в лицо ручкой. Сначала пенсионерку отправили под домашний арест, но 17 ноября посадили в СИЗО за нарушение правил меры пресечения: за несколько дней до этого ей пришлось покинуть дом и уехать в село в Забайкальском крае — у мужа Натальи случился инфаркт, а их сын сбежал.

«Меня не страшит моя судьба. Но за что моего ребёнка лишили будущего? Он сейчас не учится, не получает лечение. Здесь тюрьма полна подростками, юношами, девушками. И это слепок с нашего общества, окунувшегося в пучину безвременья, деградации. Судьбы этих оступившихся детей и подростков никому не интересны. Я сейчас читаю книги и набираюсь мужества!» — заявила Филонова в своём письме из СИЗО.

Из-за уголовного преследования Лилии её муж Алмаз Гатин вынужденно переехал в Москву из Уфы, чтобы поддерживать жену в заключении. «Посещение СИЗО, чтобы отнести передачу супруге, — это самое главное для меня в эти месяцы. Я стараюсь это делать каждую неделю; раньше получалось лишь раз в две недели, поскольку большой проблемой было даже записаться на передачу. Не менее важно для меня — приходить на суды, чтобы поддержать Лилию и чтобы перемолвиться с ней хоть несколькими словами, — рассказывает он. — Конечно, я и работаю — нужны деньги и на передачи, и чтобы платить за аренду жилья, покупать продукты для себя. Ведь все Лилины личные сбережения забрали на обыске в ноябре прошлого года, лишь у меня оставалась небольшая сумма. А траты, конечно, немалые, поскольку я всячески стараюсь, чтобы бытовые условия в камере Лилии были более-менее нормальными. Здесь и продуктовые передачи, и заказ горячих обедов для Лилии через „ФСИН-магазин“, и покупка для неё лекарств и некоторых необходимых вещей — например, летом, чтобы Лилии в камере не было жарко, я купил для неё вентилятор».

«У меня ведь есть смысл жизни — это моя супруга, которую я люблю и поддерживаю. Поэтому я отчаиваться не собираюсь, а буду бороться за свободу Лилии и дальше, — отмечает Алмаз. — Я хочу сказать, чтобы люди не отчаивались, верили в себя, верили друг в друга. Кроме нас самих, у нас никого нет, поэтому не нужно ждать какого-то чуда, какого-то мессию. Мы сами должны быть сильными. Вот те политзаключённые, которые сейчас сидят в российских тюрьмах, они — символы и образы такой веры и такой силы».

ФОТОГРАФИИ: Мария Пономаренко / соцсети, Свободу Саше Скочиленко! / Telegram, Мария Колесникова / соцсети, Свободу Вике Петровой! / Telegram, Я/Мы Юлия Цветкова / Telegram, Мария Алёхина / соцсети, Правозащитный центр Вясна, Марина Овсянникова / соцсети, Бакар Янгулбаев / Telegram, Холод / личный архив, Лилия Чанышева / соцсети