Фотопроект«Кровь не вода»: Фотопроект Арины Старых о женщинах в её семье

КАЖДЫЙ ДЕНЬ ФОТОГРАФЫ ПО ВСЕМУ МИРУ ищут новые способы рассказать истории или поймать в кадр то, чего мы раньше не замечали. Мы выбираем интересные фотопроекты и расспрашиваем их авторов о том, что они хотели сказать. На этой неделе публикуем проект художницы, фотографа и студентки Высшей национальной школы фотографии (Арль, Франция) Арины Старых — о женщинах в её семье.

Так получилось, что история моей семьи скорее женская, чем мужская: прадед погиб на войне, дедушка рано умер от болезней, папу я никогда не видела. Представление о семье у меня складывалось как в книге Марии Степановой «Памяти памяти»: «Это представление о нашем роде как женском, как о череде сильных, отдельно стоящих (верстовыми столбами по ходу столетия) женщин. <…> Странно, как подумаешь, что у всех у них были мужья — но мужчинам этой семьи почему-то доставалось меньше света, словно у истории были сплошь героини, а на героев она поскупилась. <…> Поколенческая матрёшка вроде как предполагала преемственность единственных дочерей: раз уж так вышло, что одна выходила из другой, помимо всего прочего ей доставались дар и возможность быть единственным рассказчиком». Женщины и место, где они выросли, и стали центром моего проекта.

Ключевая женская фигура нашей семьи — бабушка, которая воспитала семь детей. Всю жизнь она прожила в деревне, где я проводила каждое лето, когда была ребёнком. Там я получила свои первые яркие впечатления о мире и постаралась визуально передать ощущения, эмоции и картинки, которые отпечатались в голове навсегда.

Женщины моей семьи упорно отворачивались от камеры, не желая показывать лицо, но с готовностью позировали со спины. Сначала меня это смущало — ну как я буду делать портреты без лиц? А потом я поняла, что эти позы и спины очень созвучны с тем, как всё устроено в традиционном деревенском укладе жизни: когда они моют полы или копают картошку, они всегда нагибаются, всегда спиной. И положение женщины в деревне, в церкви — повинуйся мужу, повинуйся большухе (хозяйке дома, матери мужа), склони голову во время молитвы, ведь ты раба Божия. К тому же в разговоре про женщин в деревне категории «родной — чужой» будто сливаются воедино — в общность, в поколение.

Деревенский дом, особенно тот, в котором выросло семь детей, наполнен вещами снизу доверху. А когда дети вырастают и разъезжаются, он становится конечным пунктом для вещей, которые привозят доживать свой век, если жалко выбрасывать. Из-за травм военного детства бабушка практически ничего не выбрасывает, так что копится всё: банки, одеяла, подушки, кастрюли, сервизы. Наверное, поэтому я так люблю вещи, особенно старые, с удовольствием часами брожу по блошиным рынкам. Мне кажется, что вещи могут рассказать историю семьи и её быта лучше, чем это сделали бы сами члены семьи. Люблю потёртости и следы использования на вещах. Фотографии личных вещей — это поэтическое свидетельство существования человека.

Я много работаю в жанре ню. Снимать голых людей мне проще, чем одетых: одежда иногда добавляет лишние смыслы, которые я не хочу вносить в проекты. Да и тело само себе очень красиво, ничего лишнего, самость. Нагота в этом проекте не только отсылает к моим воспоминаниям — совместные походы в баню с моими тётями и бабушкой, поездки на местный святой колодец на обливания ледяной водой, — но и символизирует степень откровенности, с которой я обращаюсь к зрителю. Мне очень хотелось показать быт, ощущения и переживания, скрытые от глаз чужого, изнанку, которую в русской деревенской жизни показывать не принято: «Не выноси сор из избы». Только у меня из сора растут прекрасные цветы.

Название проекта — поговорка про родство, но также именно эти две субстанции почему-то наиболее ярко отпечатались в моей памяти. Помню одну сцену: как мы приезжаем с бабушкой и дедушкой на мотоцикле на местный святой колодец — далеко от села, посреди полей пшеницы, жара, солнце в зените. Бабушка наполняет вёдра водой, и мы идём на поляну, ищем свободное место. Она раздевается и с громким «Ухх!» обливает себя ледяной водой. На её бок садится овод и жалит, она звонко прибивает его ладонью. Из места укуса течёт кровь, сливается с водой, струйка блестит на солнце. Такие сильные визуальные впечатления потом находят отражение в моих работах.

В процессе съёмки я поняла, что не могу быть невидимым зрителем, подсматривающим в объектив камеры. Я тоже должна войти в кадр, потому что моё место — рядом с ними. Я — продолжение этого удивительного женского рода. Как художнице и фотографу мне нужно было войти в эту историю аккуратно, никого не потревожив, поэтому я постаралась сбросить с себя все оценочные суждения и безапелляционность, как перед баней снимают абсолютно всё, вплоть до колец и цепочек. Чтобы почувствовать своей кожей, каково это — быть ими, быть с ними, за них и после них.

Мне часто снятся сны, и почти в каждом я нахожусь в деревне. Как будто моё подсознание упорно пытается вернуть меня в место, которое долгое время казалось мне совершенно не важным и лишним — когда-то ироничное «от сохи», в шутку произносимое мамой и бабушкой, звучало даже оскорбительно. Но с течением времени мой взгляд изменился, ведь большая часть меня сформировалась именно там, на многое я смотрю через призму этого опыта, ощущений, эмоций.

Обучение в «Докдокдок» на курсе «Опыты современной фотографии» у Феодоры Доможиловой-Каплан помогло мне чётче сформулировать, как именно проект должен выглядеть визуально. Книги — Марии Степановой, а также Светланы Адоньевой «Традиция, трансгрессия, компромисс: Миры русской деревенской женщины» — помогли глубже погрузиться в тему и добавить проекту слоёв.

Этот проект — признание ценности истории моей семьи, попытка отрефлексировать положение женщины в деревенском укладе и реконструировать свою жизнь, какой я её помню и какой она уже никогда не будет.