Жизнь«Надо срочно вывозить парней»: Женщины о том, как помогают уехать призывникам

Мобилизация коснулась не только тех, кто попадает под призыв. Для подготовки переезда нужны ресурсы, а время ограничено — неизвестно, кто следующим получит повестку и когда границы закроются. Поэтому планированием занимаются в основном женщины — ищут маршруты, делятся информацией, следят за новостями и собирают деньги для тех, кто может быть мобилизован. Поговорили с девушками, которые отдают свои силы в помощь другим.

 Я чувствовала, что мобилизация будет объявлена, ещё полгода назад, но близкие мне не верили. 20-го я ждала выступление Путина, но уже понимала неизбежность ситуации, потому что он так и не вышел в эфир.
21-го утром я узнала о мобилизации из новостей. Весь день был как в тумане — мы делали какие-то не очень важные дела. Вечером приехали домой к другу, а ему пришла повестка — родители забрали из ящика. Мы спешно собрали сумки мужчинам, и они уехали в ночь. Повестка друга активизировала нас. Иначе, возможно, мы бы продолжали существовать как в замедленной съёмке.

Сама я пока нахожусь в Москве, так как с грудным ребёнком не смогла бы так спешно собраться и покинуть страну. Близкие мужчины уехали, а один родной человек уже был в отъезде, но решил не возвращаться. Я плохо сплю, плохо спит дочь. Ситуация изматывает.

Утром 22-го я поняла, что нужно начать помогать: за ночь у меня уже сформировался небольшой опыт с отъездом моих близких. Сначала я проверяла информацию по телеграм-каналам, репостила её к себе. Потом запостила в инстаграм ссылку на свой телеграм-канал, где раньше продавала личные вещи.

Я стараюсь постить сразу, как мне приходит тот или иной запрос. Но делаю это в зависимости от срочности. Я всегда проверяю аккаунт того, кто написал, и сама немного разговариваю с человеком. При этом я столкнулась с мошенничеством от одного водителя, которому скинули предоплату, а он просто заблокировал человека. Я тоже не в состоянии уследить за всем, поэтому человек должен сам проверять или действовать на свой страх и риск.

Мне писали люди, что благодаря моим сториз и каналу они нашли нужную информацию — например, как выехать из страны. Есть и те, кто нашёл попутчиков. Многие писали, что мои сториз вселяют надежду, что уехать возможно. Нескольким друзьям я помогла конкретным гайдом в рамках их бюджета.

Я вижу комьюнити женщин, которые активно помогают, — основных несколько и по счастливой случайности они все мои подруги. Мы находимся в контакте и даже координируем и перебрасываем друг на друга кейсы. А Вика Гок отвечает за билеты «Аэрофлота» за мили.

Первые пять дней я сама была в очень плохом состоянии, поэтому и помогала другим. Для меня это было своего рода отвлечение от личных проблем. Появилась какая-то осмысленная правильная цель. Мне стало полегче, когда я увидела, сколько людей уже выехало. Также я сама поняла, как быть и что делать дальше. Каждый день выполняю рутинные задачи — как в том меме, где война и чума, а ты здесь и тебе нужно укладывать ребёнка. Ещё периодически я делаю йогу и хочу сходить на массаж. Надо вернуть связь с телом.

 Новость о мобилизации я узнала сразу, как проснулась: мне позвонил молодой человек, он встаёт на работу в пять утра, поэтому сразу после объявления позвонил мне. Мы о****и, конечно, но договорились внимательнее вчитаться в конкретику: кого это касается и всё такое. День прошёл в телефоне и бесконечных переписках.

Вечером мы встретились с друзьями и начали обсуждать, что делать, а параллельно в чате с подругами уже писали друг другу: «Надо срочно вывозить парней». И вот мы уже сидим и оформляем билеты на рейс до Уфы в семь утра (билет стоил всего 3 тысячи рублей, в то время как другие направления были от 100 до 500 тысяч) — сами не поняли, как это произошло, всё казалось нереальным. Нашей целью был Казахстан. Решили, что сейчас поедут только парни, нужно их доставить в безопасное место.

Дома мы с молодым человеком стали собирать ему сумку. Плакали, бегали по квартире: «Сколько трусов надо взять?», «Господи, что мы делаем, как мы друг без друга?». До выезда в аэропорт оставалось три часа. Мы лежали, обсуждали, как всё рушится, — недавно он сделал мне предложение, мы девять лет вместе, планировали свадьбу, а теперь планируем его спасение.

В Уфу парни добрались спокойно. Взяли такси до загородного дома одного из парней — там живут его дедушка с бабушкой, это была их первая остановка. Хотели убедиться, что по дорогам ещё не расставлены КПП и путь до границы с Казахстаном свободен. В деревне ребята перекусили, снимали кружочки с огорода, где были курочки и всё такое, — пытались немного разрядить обстановку.

Для перехода границы с Казахстаном выбрали КПП Орск, ребята взяли такси и ехали примерно семь-девять часов. В это время мы с девочками искали им жильё, такси от границы, делали брони и обратные билеты, чтобы их поездка выглядела максимально нормальной. Выбрали ближайший город к границе — Актобе.

Все гостиницы уже были заняты, но друзья подсказали искать через 2ГИС — так мы нашли санаторий «Сад Долголетия». Такси от границы нашли в интернете: во всех известных сервисах не было свободных машин, поэтому мы начали писать частным водителям. Было сложно поверить, что они правда приедут, — я звонила в WhatsApp, чтобы услышать их голос и понять, что всё будет хорошо. Тогда цены никто ещё не заламывал, сейчас, конечно, уже другая ситуация.

Прохождение границы было такое: на российской спросили цель поездки, немного ухмылялись, что сейчас у всех резко появились друзья в Казахстане, но пропустили. Дальше нейтральная территория, четыре километра пешком — ребята шли в полной темноте под звёздным небом. Сказали, что видели падающую звезду и загадали, чтобы мы скорее были вместе. На КПП Казахстана выяснилось, что нельзя проходить границу пешком. Ребята начали искать машины, чтобы подсесть к кому-то, разделились по разным автомобилям. На паспортном контроле казахи спрашивали, мол, куда бежите и кто будет защищать родину. Но так они скорее показывали, что им не нравится приток россиян, хоть они и всё понимают. Пропустили всех!

Дальше ребят ждала машина до «Сада Долголетия» — до сих пор очень смеюсь над этим названием. Там они провели несколько дней, чтобы выдохнуть. Искали квартиру, но не было вообще ничего, а цены уже стали заламывать. Тогда хозяин гостиницы разрешил бесплатно пожить у него в квартире, а потом ещё и принёс на ужин бешбармак — это просто что-то невероятное! Какие потрясающие там люди и столько в них доброты и эмпатии!

Каждый день мы продолжаем помогать вывозить ребят уже по проверенному маршруту. Помогаем просто так, безвозмездно, конечно же. У нас есть чат, где почти сто человек, но это микс из девушек и парней. Самое страшное позади — мой любимый человек в безопасности, всё остальное неважно. Мы обязательно будем вместе, мир обязательно однажды наступит.

 В какой-то момент я отписалась от большинства агрессивно постящих новостных каналов — мне было важно снизить атаку негативной информации, но продолжала держать руку на пульсе.

Когда начали выходить новости о решениях по мобилизации, мне сразу стало понятно, что надвигается что-то ужасное. Я не могу принять происходящее с февраля. Чувствую всё по кругу: гнев, опустошение, бессилие, разрывающее чувство, что у тебя хотят забрать что-то, и никакого принятия.

Я нахожусь в Москве. И буду находиться тут: мой сын пошёл в первый класс. И что бы ни происходило, я стараюсь сохранять спокойствие — мне кажется самым важным сохранить ментальное здоровье моего сына, его рутину и повседневность. Очевидно, что жизнь будет сильно меняться, и просто скитаться по ближайшим странам без накоплений с ребёнком, которому надо учиться, мне не показалось хорошей идеей. Сорваться и поехать туда, где все, — очень соблазнительно. Но я заплачу за это слишком большую цену, точнее, платить её будет мой сын. Я хочу максимально скрыть своего ребёнка от всего страшного и пугающего, хочу, чтобы он рос счастливым, несмотря на то время, в которое мы живём. При этом большая часть моих близких уехала.

У меня не было внутренней задачи активно помогать. Но я стала видеть много вопросов, просьб о помощи, предложений помощи. И всё как-то произошло само собой: я начала фильтровать информацию, публиковать в своём инстаграме. Писать в сториз оказалось намного эффективнее, чем распространять информацию адресно. Если информация приходит от моих друзей, я точно её пощу, так как уверена в этих людях. Если это неподтверждённая информация и я не знаю, что за человек пишет мне в личке, но сообщение кажется мне важным, я помечаю, что информация не подтверждена. Я помогаю людям и в личке, соединяю их. Но было и несколько сообщений, которые я проигнорировала, потому что в этот момент уже лежала опустошённая и ничего не могла делать.

При этом я не хочу подвергать опасности себя, своего ребёнка. Я никогда не буду людей ни к чему призывать, желать кому-то смерти или насилия. Я просто распространяю информацию, в основном про то, что кто-то ищет ночлег или место в машине. Также я писала о том, что происходит в точках скопления людей.

Почти сразу люди начали писать какие-то тёплые слова: кто-то воспользовался советом, кто-то нашёл компанию или место, где переночевать. Это осознание помогает продолжать.

У меня нет ответа на вопрос, что должны делать люди с большой аудиторией. Каждый решает сам. Каждый понимает сам, на что у него есть силы. Мы никогда не знаем, в каком состоянии кто находится и что происходит с его близкими. Мне не нравится осуждение, которое приходит к нам с разной силы волнами. Люди, которые насмехаются над другими, мне не близки. И я не хочу осуждать тех, кто молчит.

У меня есть план на будущее: я совершенно точно поняла за этот год, что люди должны помогать друг другу и хочу помогать сама. Хотелось бы поднакопить сил, выстроить свою жизнь в контексте новой реальности, где я совсем одна, и продолжать заниматься своими любимыми делами: работать, вести социальную деятельность, писать тексты про женщин и не только.

 Я не живу в России с 2 марта: у меня очень много административных штрафов и считаю, что быть в России мне небезопасно. И всё же после всех событий я приезжала сюда несколько раз.

20 сентября я улетала по работе на недели моды. У меня был 10-часовой перелёт с пересадкой в Армении. За день до этого я посмотрела новости и сразу сказала, что будет мобилизация. Я начала писать это самым близким друзьям и просить их уехать. Они отвечали «ты бредишь, он на это не пойдёт, страна встанет против». Но я оказалась права. Когда из Еревана я долетела до Парижа, уже всё было объявлено. Я это знала, но всё равно была в шоке.

Стадии принятия прошли очень быстро. Первые два дня я вывозила самых близких и уговаривала тех, кто ещё не решился. Паника была ужасная — я много ревела, например, потому что не могла убедить друга покинуть страну. Сейчас я реву уже по другому поводу — от осознания, какие все крутые и как помогают друг другу.

Сначала я даже пыталась начать работать, но меня хватило на полдня. В какой-то момент мне написал знакомый фотограф и попросил пошерить информацию, что ему не хватает 2000 миль на билет для своего друга. Я сказала «Ты гений» и решила начать этот «флешмоб» с милями. Я собираю со всех «свободные» мили и уже на них покупаю билеты всем ребятам, стараясь делать это как можно скорее. Какую-то сумму на выезд я также потратила из своих денег.

Мы уже купили около 170 билетов парням, но я не хочу превращать людей в статистику — для меня каждая человеческая жизнь важна. Имея столько человек за спиной, можно смело смотреть в будущее. Надеюсь, в следующее 8 Марта у меня будет много цветов.

Мой телефон превратился в палатку для приёмов. У меня прирост подписчиков — 1000 человек за один день, 4000–5000 просмотров сториз. Но, к сожалению, я не успеваю обрабатывать все вопросы, плюс некоторые боятся скидывать паспорта и данные.

У самой меня пока глобальных планов нет — мой журнал Badlon переехал, как и я, в Париж. Мы будем делать его уже отсюда. Сейчас хочется просто помогать и продолжать делать этот мир лучше, надеяться на лучшее для нашей страны. Пока жить с моими взглядами в России не получится.

ФОТОГРАФИИ: ptnphotof — stock.adobe.com, dmitry marchenko/EyeEm — stock.adobe.com, Farknot Architect — stock.adobe.com