Жизнь«Очаровательна, но быстро разлагается»: Почему люди увлечены женскими трупами
Как возникла «порногафия смерти»
наташа федоренко
Скоро в российский прокат выйдет фильм «В темноте», где одну из главных ролей сыграла Эмили Ратаковски — модель, которую часто вносят в рейтинги «самых красивых женщин в мире». Ратаковски играет будущую жертву убийства, а впоследствии её труп. Приглашение звезды инстаграма с жизнерадостными фото в купальнике на роль мертвеца кажется абсурдом лишь на первый взгляд. Разбираемся, когда восхищение мёртвыми телами (особенно женскими) стало трендом и как зрители всего мира сексуализируют трупы.
Отлучение от смерти
Сегодня мы воспринимаем смерть совсем иначе, чем пару веков назад. В XIX и начале XX веков она была частью повседневности. Обработка трупов в домашних условиях, самостоятельная организация похорон, ритуалы скорби, напоминающие о цикличности времени, делали смерть понятной и близкой каждому. Смертность была значительно выше, и избежать прямого столкновения с чужим уходом из жизни было практически невозможно.
В эпоху модерна смерть перешла в разряд экстраординарных событий: повысилось качество медицины, а практики переживания смерти изменились. Сегодня мы как бы отлучены от умирания: трупы сразу увозят в морг, организацией похорон занимаются третьи лица, а долгое оплакивание и ношение траура устарели. Жак Линн Фолтин в своём эссе «Популярные мёртвые и сексуальные мёртвые: массовая культура, криминалистическая экспертиза и восстание мертвецов» пишет о том, как укрепилась культура отрицания смерти. Трупы и настоящая (а не эстетизированная) смерть стали вызывать ужас и отторжение.
Сегодня мы как бы отлучены от умирания: трупы сразу увозят в морг, организацией похорон занимаются третьи лица, а долгое оплакивание и ношение траура устарели
Антрополог Джеффри Горер в своём эссе «Порнография смерти» прослеживает интересную динамику. Он полагает, что когда общество отлучили от настоящей смерти, а секс стал менее табуирован — смерть заступила на его место как запретная и одновременно будоражащая тема. По мнению исследователя, именно отчуждение реальной смерти привело аудиторию к желанию наблюдать за насильственным, неестественным умиранием. Горер называет это явление «порнографией смерти» из-за жестокости и цинизма таких изображений, а также полного отказа от практики скорби. Горер сравнивает сегодняшнюю фетишизацию трупов и убийств с отношением к смерти в Викторианскую эпоху: время, когда в женщинах больше всего ценились скромность и девственность, ознаменовалось высоким спросом на порнографию и секс-услуги.
Смерть перестала быть видимой, но никуда не исчезла: мы продолжаем бояться умереть и пытаемся справиться с этим страхом в пространстве поп-культуры, считает Элизабет Эмерик. Один из наиболее распространённых инструментов — рационализация смерти при помощи медицины. Криминалисты и судмедэксперты, проводящие вскрытие, становятся едва ли не самыми популярными в сериалах (например, в «Морской полиции», «C.S.I.» или «Анатомии смерти»). Эта тенденция восходит ещё к анатомическим театрам XIX века, правда, тогда зрители всё ещё видели настоящий труп, а сейчас мы сталкиваемся скорее с пародией на смерть.
Поп-некрофилия
Горер не зря прозвал это зрительское увлечение «порнографией смерти»: в поп-культуре смерть человека вовсе не запрещает испытывать к нему желание. В сериале «Морская полиция» одна из криминалисток, работая с очередным трупом мужчины, собирает образцы спермы с его одежды и иронизирует над его посмертной эрекцией — дальше диалоги специалистов продолжают вертеться вокруг секса. Граница между живым и мёртвым становится всё тоньше, а трупы на экране телевизора оказываются привлекательнее, чем живые герои.
Рут Пенфолд-Манус в своей статье «Мёртвые тела, популярная культура и наука судебной экспертизы: публичная одержимость смертью» предполагает, что мы наблюдаем за трупом вуайеристским взглядом, получая удовольствие от нарушения личного пространства другого человека. В этом ракурсе именно мёртвое тело наиболее податливо и беззащитно — вуайеризм, по сути, позволяет совершить над ним повторное насилие.
Классический психоанализ напоминает, что рождение, секс и смерть ритуально связаны и неотделимы друг от друга: Зигмунд Фрейд настаивал, что у человека есть два ключевых инстинкта — эрос и танатос. Жак Лакан полагал, что эрос и эстетика выступают проводниками к смерти, превращая её в нечто завораживающее. Эта тонкая связь, к слову, иронично отражена во французском: оргазм называется на этом языке «маленькой смертью» (la petite mort).
Современные исследователи медиа обращают внимание на то, как трупы отрабатывают запрос на «молодые и сексуальные тела». Жак Линн Фолтин напоминает, что мёртвое тело тоже становится товаром, «совершенные» трупы десакрализируются, и это уводит зрителя слишком далеко от рефлексии о природе смерти.
Венера для вскрытия
Увлечение мёртвыми телами, конечно, не ограничивается сериалами или кино. Реальные мертвецы порой занимают публику ещё больше, чем выдуманные. Достаточно вспомнить, как умирали принцесса Диана и модель Анна Николь Смит. Читатели таблоидов желали знать все подробности — от степени повреждений до общего портрета — и, конечно, желали увидеть фото из морга. Жак Линн Фолтин отмечает, что патологоанатомам пришлось убеждать публику, что мёртвые тела обеих героинь «прекрасны». О Диане говорили, что она оставалась «элегантной и красивой» и вообще казалось, что она спит. Тело мёртвой Смит охарактеризовали как «очаровательное, но быстро разлагающееся». Секс-символы обязаны оставаться объектами желания и после смерти — так, например, на форумах очень активно обсуждалось, этично ли мастурбировать, думая об Анне Николь Смит после её смерти.
Кстати, фраза о том, что мёртвое тело принцессы Дианы выглядело как спящее, отсылает нас к многочисленным вариациям мифов о Белоснежке и Спящей красавице: женские трупы или почти трупы воспевали давно. Ещё в XVIII веке итальянский скульптор Клементе Сузини придумал «Анатомическую Венеру» — скульптуру женщины, по которой можно изучать структуру организма. Сейчас же «Анатомическая Венера» кажется пугающей и как будто отсылает к некрофилии, ведь она соответствует всем канонам красоты того времени и выглядит нарочито привлекательной.
В XIX веке в любви к женским мёртвым телам признавался Эдгар По, полагавший, что «смерть красивой женщины, бесспорно, самая поэтичная вещь на свете». А Джон Эверетт Милле создал самое известное в мире изображение «Офелии» — оно до сих пор не теряет популярности и копируется девушками, которые фотографируют с себя в ванной, иллюстрируя интимные признания.
Фетиш или жертва?
Эстетизация женских трупов остаётся частным примером объективации. Именно поэтому мёртвые женские тела обязаны выглядеть «привлекательно» — достаточно вспомнить легендарный труп Лоры Палмер.
Её образ важен ещё и потому, что демонстрирует механику того, как женский труп становится пространством для мужской фантазии. В «Твин Пиксе», пишет в своей книге «Dead Girls: Essays on Surviving an American Obsession» Элис Болин, мы видим, как жизнь женщины рассказывает и домысливает мужчина, сама она и её история остаются лишь объектом мужской интерпретации.
Лора Палмер — это ещё и иллюстрация классического мифа о жертве, потерявшей контроль над своей жизнью. Образ «broken girl», которая не может сопротивляться обстоятельствам, содействующим её смерти, выступает безусловной сексуальной приманкой. Распутница и принцесса, которую не удалось спасти из замка, — зрителям остаётся только декадентски любоваться её трупом.
Мёртвые женские тела обязаны выглядеть «привлекательно» — достаточно вспомнить легендарный труп Лоры Палмер
Эстетичный женский труп также можно считать идеальной фигурой подчинения, полагает Элис Болин. Становясь красивым мёртвым телом, женщина полностью лишается субъектности, воли и способности сопротивляться. Поэтому женский труп в фэшн-фотографии часто уподобляют кукле, как, например, в съёмке W Magazine 2007 года, где модели одновременно изображают мёртвых и похожи на кукол. Их позы и экспозиция в кадре тоже отсылают к опыту сексуального насилия перед смертью. И подобная метафора часто используется в фотографии или кино. Например, в съемках Ги Бурдена, где сходятся сексуальное насилие, смерть и образ женщины-фетиша.
Кстати, именно с фетишем предлагает связывать увлечение женскими трупами художница Тельма Ван Ренсберг. Женское тело, лишившись субъектности и воли, прекращает быть опасным и загадочным для мужчины, по сути, женщина в этот момент превращается в предмет. Любовь к мёртвым женским телам, разумеется, не говорит о том, что некрофилия стала более популярной или что поп-культура пропагандирует убийства, но чётко фиксирует проблемы с переживанием смерти в современном мире.
Фотографии: Wikimedia Commons, Lynch/Frost Productions, A Contraluz Films
