Мнение«Ложный баланс»: Почему «дать слово обеим сторонам» — не всегда хорошая идея

Текст: Антон Праведников

При этом интуитивно кажется, что самый верный способ обеспечить «объективность» — это дать голос в равной степени обеим сторонам. Часто на сферу медиа экстраполируются юридические принципы соревновательности и равенства сторон: вероятно, сравнения с «судом, в котором у второй стороны нет адвоката» не избежал в последние годы ни один громкий скандал, связанный с сексуализированным насилием.

Эта логика распространяется не только на истории жертв насилия: материалы о военных конфликтах, политических спорах и научных дебатах часто попадают под шквал похожей критики. На нежелание слышать «другую сторону» и «мерзкую ложь, которая переполнила все зарубежные каналы информации» сетуют и российские лидеры. Действительно ли медиа должны выполнять функцию дискуссионной площадки и давать равный голос обеим сторонам? Есть веские основания считать, что нет.

Согласно одному из популярных нарративов, журналистика была фундаментальным общественным институтом эпохи модерна. Общество модерна стремилось к рациональности, и важной её составляющей была идея свободного обмена мнениями и идеями, который обеспечивался независимыми беспристрастными СМИ. И серьёзные мужчины, мечтая о своём «Уотергейте», свято соблюдали принципы журналистской объективности. Потом что-то пошло не так, представительная демократия начала размываться, а вместе с ней — и поддерживающие её институты, вроде традиционных медиа. И медиа «вынуждены занимать политическую сторону и провоцировать людей на гнев и поляризацию, чтобы добиться от них лояльности и пожертвований».

В связи с этим часто вспоминают «Догму» «Ведомостей» (издание, «которое принесло в Россию стандарты качественной англосаксонской журналистики, в которой новости отделены от мнений», как сообщает сайт к 22-летию «Ведомостей»), одно из правил которой требует «обязательно давать всем заинтересованным сторонам любого события или конфликта возможность высказаться», а «не поговорив с одной из сторон и не получив хотя бы No comment, ставить статью в номер нельзя». Несмотря на то что «Догма» была принята более 20 лет назад, для многих журналистов и их читателей эти правила остаются важной составляющей их видения профессии.

Журналистскую «объективность» можно рассматривать как «стратегический ритуал, защищающий журналистов от рисков, связанных с их профессией», вроде обвинений в предвзятости

Однако на деле эта «золотая эпоха журналистики» вряд ли вообще когда-либо существовала. Так, американский социолог Гэй Такман ещё в 1972 году, анализируя представления журналистов об объективности, пришёл к выводу, что, как правило, журналистскую «объективность» можно рассматривать как «стратегический ритуал, защищающий журналистов от рисков, связанных с их профессией», вроде обвинений в предвзятости. Такман сравнивает повторение мантры об объективности в ответ на претензии в выборочном представлении фактов с зубчиком чеснока на шее средневекового крестьянина, чтобы отогнать злых духов.

На примере одного из инфоповодов, в котором один из американских сенаторов делает заявление о состоянии американского ВПК, Такман показывает, почему «представление всех точек зрения» сложно назвать процедурой, способствующей объективности. В его примере сенатор-демократ делает заявление о проблемах в качестве американских ракет (которые уступают советским). Журналист не может написать, что ракеты правда плохие, так как этот факт нельзя проверить (в условиях военной тайны). Но если он напишет просто «сенатор-демократ заявил», его обвинят в предвзятости в сторону демократов. Тогда он идёт за комментарием к республиканцу — министру обороны, который говорит, что это неправда, но это по-прежнему два мнения, а не факта. В примере Такмана появляются ещё три фигуры (демократ — председатель сенатского комитета по обороне, сторонник антивоенного движения, обвиняющий обе партии в милитаризме, и пресс-секретарь президента-республиканца), но в совокупности их мнений всё ещё нет ни одного факта. Однако, «объединяя утверждения о правдивости или печатая их по мере их появления в последующие дни, журналисты претендуют на объективность».

Кроме этого, Такман делает важное замечание, что в своём понимании «объективности» журналисты, как правило, исходят из господствующего «здравого смысла» (common sense). По его мнению, здравый смысл играет центральную роль в оценке содержания новостей, потому что именно наши представления о здравом смысле заставляют нас считать «фактом» ту или иную информацию. Логично предположить, что изменения представлений о «здравом смысле» (например, касательно гендерных ролей) ведут и к изменению «фактов», которые мы считаем значимыми.

Критика усилилась, когда следование этому ритуальному принципу стало приводить ко всё более негативным последствиям. В связи с этим чаще всего вспоминают дискуссии девяностых годов вокруг глобального потепления, когда, следуя принципу равной представленности сторон, журналисты представляли две точки зрения, хотя подавляющее большинство учёных не оспаривало факт экологической проблемы.

Журналист Росс Гелбспан писал, что канон непредвзятости вызывает «проблемы, когда он применяется к вопросам науки». «По-видимому, это требует, чтобы журналисты представляли конкурирующие точки зрения по научному вопросу так, как если бы они имели равный научный вес, хотя на самом деле это не так», — отмечает он. Ещё одним похожим примером была основанная на ложных допущениях дискуссия о том, что вакцинация детей может приводить к развитию у них аутизма, которая оказывает влияние на ход общественных дебатов о вакцинах до сих пор.

Всё это имеет прямое отношение к тому, что называется английским термином bothsideism. Он образован от сочетания слов «обе стороны» и подразумевает, что беспристрастный и объективный журналистский материал должен представлять позицию «обеих сторон». Такой подход всё чаще становится предметом для дискуссий как внутри журналистского сообщества, так и среди общественности. Разбираемся, что с ним не так.

Позже стало понятно, что наука не единственная сфера, в которой bothsideism может нанести вред. Экономист Пол Кругман ещё в 2006 году писал об опасности «ложного баланса», приводя в пример освещение коррупционного скандала с Джеком Абрамоффом, лоббизм которого, очевидно, играл на руку республиканцам, но в СМИ представлялся как «двухпартийный», подрывая доверие к существующей системе вообще. Об этом же в своей статье с недвусмысленным названием «Death to bothsidesism» пишет американская журналистка Женева Оверхолсер: утверждение, что обе стороны несут равную ответственность, настаивание на эквивалентности в качестве мантры мейнстримной журналистики оставляет рядового избирателя в растерянности, неспособного идентифицировать и проголосовать против тех, кто создаёт проблему». «Общественность остаётся с более глубоким презрением ко всей политике и всем политикам, а избиратели становятся более восприимчивыми к демагогам и тем, чья главная квалификация для должности заключается в том, что они никогда не были в политике, не пойдут на компромисс и видят всё в абсолютно чёрно-белых терминах», — пишет она.

Когда взгляды мотивированы не заботой об истине, а мотивы, стоящие за отстаиванием чьих-либо взглядов, морально предосудительны, уделение таким взглядам равного внимания просто потому, что они противоположны, может быть активно вредным

Исследователь и философ Кен Бойд в Университете Торонто приводит в пример насилие в Шарлотсвилле (12 августа 2017 года люди с факелами устроили митинг в стиле ку-клукс-клана и выкрикивали нацистские и расистские лозунги. — Прим. ред.), когда позиция президента Дональда Трампа, осудившего «обе стороны» (хотя виновниками столкновений были ультраправые), исказила реальность и способствовала дальнейшей поляризации. По его мнению, «не стоит делать вывод, что не существует законных случаев, когда две стороны вопроса заслуживают равного рассмотрения; и мы не должны думать, что всегда уместно отказываться участвовать в дебатах, когда мы не согласны с мнением меньшинства. Но когда взгляды мотивированы не заботой об истине или когда мотивы, стоящие за отстаиванием чьих-либо взглядов, морально предосудительны, уделение таким взглядам равного внимания просто потому, что они противоположны, может быть активно вредным».

Ещё более вреден «bothsidesism», когда речь идёт о военных конфликтах. Исследователи Медхани Гайм и Темесген Кахсай в своей статье о конфликте в Тыграе (Эфиопия) отмечают, что, несмотря на привычные разговоры «у каждой истории есть две стороны», намерения и действия разных воюющих сторон могут отличаться разительно. «Убийства, изнасилования, разрушения ужасны в любом контексте. Это универсальная истина, с которой мы все можем согласиться без каких-либо оговорок», — добавляют они.

При этом, конечно, важно не забывать, что жертвы среди мирного населения и целенаправленное уничтожение представителей какой-либо этничности — две совершенно разные составляющие войны, которые нельзя ставить на одну чашу весов.

Кроме этого, представленность обеих сторон вряд ли ценна сама по себе — принципы «объективности» в журналистике существуют постольку, поскольку мы считаем, что соблюдение этого принципа служит общественным интересам. Но часто сама идея оказывается прямо противоположна задаче. Анализируя реакцию журналистов на движение #MeToo, скандинавские исследовательницы Дженни Меллер Хартли и Тина Асканиус отмечают, что, по мнению ряда журналистов, которые были вовлечены в кампанию, так называемый advocacy journalism (противоположный «объективности» мейнстримной журналистики), ограниченный строгими этическими принципами, разработанными внутри в сотрудничестве с НПО, куда более отвечает общественным интересам, если этот интерес — преодоление сексизма и сексуализированного насилия, а не сохранение статус-кво.

ФОТОГРАФИИ: LHG — stock.adobe.com (1, 2, 3)