МнениеЛюди как декорация: Что не так с уличными съёмками

алиса попова

В 1999 году американский фотограф Филип-Лорка Ди Корсиа установил камеру на штатив в Таймс-сквер, прикрепил стробоскопы к строительным лесам на другой стороне улицы и сделал серию случайных снимков прохожих. Проект продолжался два года и закончился выставкой под названием «Головы» в галерее Pace/MacGill. Ортодоксальный еврей Эрно Нуссенцвейг увидел свою фотографию в каталоге выставки и подал в суд на фотографа, так как тот опубликовал его портрет без разрешения и к тому же получил за это денежное вознаграждение. В иске Эрно требовал наложить судебный запрет на продажи и публикации фотографии, а также выплатить ему пятьсот тысяч долларов в качестве компенсации за моральный ущерб и полтора миллиона долларов в качестве штрафных санкций. Иск был отклонён, а Верховный суд штата Нью-Йорк заявил, что право фотографа на художественное самовыражение превосходит право человека на неприкосновенность частной жизни.

В США действует прецедентное право (каждое судебное решение является источником права — устанавливает, изменяет или отменяет правовые нормы), так что уличным фотографам, живущим в Нью-Йорке, остаётся лишь порадоваться: с юридической точки зрения проблем у них не возникнет. Однако этот пример хорошо иллюстрирует проблему неравенства между фотографом и объектом съёмки и эксплуатационную природу их отношений. В большинстве стран фотографировать незнакомцев на улице законно. Но то, что разрешено законом, не всегда этично. Российское законодательство тоже говорит, что авторские права на фотографию принадлежат тому, чьим творческим трудом она создана, то есть фотографу, в то же время оно не допускает обнародования и дальнейшего использования изображения человека без его согласия. Исключением являются снимки, сделанные в общественных местах или на публичных мероприятиях.

Сегодня, когда у многих есть камера в телефоне и возможность выложить изображение в социальные сети, вопрос о личных границах стоит особенно остро. Фотографируя случайных прохожих исподтишка, чужие дома или даже быт во время путешествия, чтобы предоставить подписчикам полный отчёт, редко кто задумывается о том, чтобы спросить разрешения. Помимо риска встретиться с негативной реакцией, это может быть обусловлено простым желанием сделать не постановочный, живой кадр. Но возможно ли показать всю правду жизни, не нарушая чужих границ? Является ли эта правда на самом деле объективной или любой снимок неизбежно искажается нашим собственным взглядом — тем, что нам хочется увидеть и показать?

Первая в мире фотография была сделана в 1826 году французским изобретателем Жозефом Нисефором Ньепсом. И хотя он снял всего лишь вид из окна, дальнейшая история фотографии (в первую очередь документальной) тесно связана с историей колониализма. С помощью фотографий идентичность «других» народов стиралась или удобно каталогизировалась. Даже те европейцы, которые не могли путешествовать, имели представление о жителях отдалённых стран. Фотографии, на которых коренные народы, люди азиатского и африканского происхождения изображались неразумными дикарями, которые смотрят в объектив непонимающим взглядом, были широко распространены и необходимы для укрепления стереотипа о том, что «таких» людей нужно порабощать, убивать, а их культуры — обесценивать и отвергать. От псевдонаучных образов рабов до стереотипных образов темнокожих женщин в современной моде — люди, наделённые меньшим количеством привилегий, лишались агентности и становились объектом исследования.

Профессор антропологии Даян Льюис, на которую часто ссылаются левые критики документальной фотографии, говорила об идеологических основах расизма, в первую очередь разделении культуры колонизаторов и культуры коренных народов и использовании различий между культурами в пользу первых. Следуя этим критериям, колониальные державы целенаправленно создавали изображения с явным контрастом между африканцами и европейцами: «светлым» и «тёмным», «цивилизованным» и «нецивилизованным». Кроме того, в европейской оптике очень разные народы и культуры Африки упрощались до одной — гомогенной, «чужой» африканской культуры, а идея о «развитых европейцах» целиком отталкивалась от стереотипа о «примитивных африканцах». С одной стороны, колониального управления больше не существует (Британский закон об отмене рабства вышел через десять лет после появления фотографии), но с другой — есть его наследие и установленный западными странами экономический порядок, внутри которого большинство фотографий из Африки увековечивают голод, болезни и насилие, оставляя за скобками причины такого положения.

До сих пор существуют проблемы, которые поддерживают дисбаланс сил в документальной фотографии. Люди, у которых достаточно ресурсов для того, чтобы стать фотографами-документалистами, чаще всего остаются белыми западными мужчинами. Именно у них есть средства для покупки фотоаппаратов, дорогостоящей техники и оплаты поездок, чтобы наработать необходимое портфолио и начать снимать на более профессиональном уровне. Несмотря на то, что эта профессия недоступна для малообеспеченных слоёв населения, документальные работы чаще всего исследуют людей из менее привилегированных сообществ. Фотограф-документалист, путешествующий по миру, редко относится к группе людей, попадающих в его кадр. Более того, даже когда фотографы честно стремятся показать, как живут разные люди, они всё равно могут неосознанно транслировать собственные предубеждения.

Этические претензии предъявляют и к репортажной съёмке. Журналист Шон О’Хаган в своей колонке для The Guardian рассуждает о зрительском восприятии документальных кадров смертной казни в Сомали: «Такие изображения вызывают множество вопросов об этике репортажа. Интересно, общался ли фотограф с жертвой накануне события? Была бы наша реакция на фотографии иной, если бы мы знали, что осуждённый разрешил фотографу засвидетельствовать свою ужасную смерть? Или если бы мы знали, что фотограф рисковал своей жизнью, путешествуя по Сомали? Умаляет ли нас такая крайность или просветляет? Или её цель — просто шокировать нас до беспомощности?» Публицист ссылается на предположение фоторедактора Колина Джейкобсона, который тоже ставит под сомнение этику подобных снимков: «Очевидно, что между фотографом и теми, кто приводил в исполнение ужасный смертный приговор, было сотрудничество».

Тем не менее фоторепортаж всё ещё является важным медиумом, способным влиять не только на общественное сознание, но и на принятие важных политических решений. Например, фотография мёртвого сирийского ребёнка Алана Курди (её сделала фотожурналистка Нилюфер Демир) вызвала резкий скачок обеспокоенности вопросом беженцев по всему миру и повлияла на внутреннюю политику Канады, потому что именно туда направлялась семья мальчика. Премьер-министр и лидер Консервативной партии Стивен Харпер затронул этот вопрос в ходе предвыборной кампании, а министр по вопросам гражданства и иммиграции Крис Александер объявил, что временно приостанавливает свою кампанию на выборах 2015 года, чтобы расследовать дело Алана Курди — ранее министерство отклонило прошение семьи Курди о предоставлении статуса беженцев.

Стоит ли говорить, что «наша» культура расслаивается примерно по тому же принципу, что и западная: есть привилегированный центр и невидимые регионы, «свои» и «чужие», русский язык и забытые языки коренных народов. Есть исследователи, документалисты, жители Москвы и Петербурга, приезжающие в другие города России как туристы, журналисты и фоторепортёры, а есть их объекты — люди, выбивающиеся из усреднённого портрета обеспеченного городского жителя, тем и привлекающие внимание. Мигранты, бездомные и малоимущие, случайные прохожие с внешними особенностями всё чаще попадают в кадр не только репортёров, но любых других людей, у которых есть телефон с камерой.

«На мой взгляд, уважение к объекту съёмки — это самое главное и единственное правило уличной фотографии. Поэтому так важно не фотографировать людей в уязвимых ситуациях, в ситуациях кризиса или ради насмешки. Например, если вы фотографируете бездомных, следует использовать методы документальной съёмки, чтобы привлечь внимание к проблеме. Для начала нужно установить связь и только потом фотографировать. Фотограф должен начать с искреннего рукопожатия, выслушать историю человека, а затем сделать серию снимков с его согласия. Фотографировать бездомных только потому, что это легко, так как они находятся в общественных местах на всеобщем обозрении, грубо и неуважительно», — считает фотограф-документалист Валери Жардин.

Но возможно ли вообще репрезентовать культуру, частью которой не являешься? В конце концов, принцип «ничего о нас без нас» вполне уместен и в контексте фотосъёмки, а самыми честными всегда получаются истории, которые рассказываешь о себе. Какой бы ни была цель, будь то желание «показать изнанку», простое любопытство или собственные амбиции художника, нелишним будет задуматься: «Что бы я почувствовал, если бы объектив направили на меня?»

Большинство этических дилемм в контексте уличной фотографии связаны с поиском баланса между правом фотографа на свободу художественной деятельности и самовыражения и правом человека на неприкосновенность частной жизни. С одной стороны, используя соцсети, мы находимся в режиме постоянной передачи информации о себе и окружающих, выставляем свою личную и социальную жизнь на всеобщее обозрение в комфортном нам объёме, допуская, что кто угодно может этим воспользоваться. Но границы информации, которой человек готов поделиться, у всех разные, и нет способа  узнать их лучше, чем просто спросить: «Можно я тебя сфотографирую?»

ФОТОГРАФИИ: Getty Images