Мнение«Вам сюда нельзя»: Не пора ли отменить дресс-код и «политику заведения»

дмитрий куркин

Фразу «Вам сюда нельзя», вероятно, слышал любой, кто хотя бы десяток раз пытался пройти в заведение с ограниченным входом — если не в свой адрес, то по крайней мере в адрес своих спутников. Не проходит и пары месяцев без того, чтобы в соцсетях не разгорелась дискуссия по поводу очередного инцидента, когда кого-либо где-либо и по какой-либо причине (нередко надуманной) «развернули на входе». Подробные инструкции, «Как пройти фейсконтроль» (уродливый англицизм из российских девяностых не желает умирать, несмотря на попытки заменить его более корректными формулировками «дресс-код» и «политика заведения»), в интернете перепечатываются из года в год — и на практике чаще всего оказываются бесполезными, поскольку не учитывают сложную химию процессов в голове отдельно взятого «святого Петра» на входе, предугадать которую чаще всего невозможно.

Имеют ли клубы и рестораны право на сегрегацию публики, и если да, то по каким критериям? Насколько вообще этично в 2018 году делить людей, исходя из их внешнего вида и видимого социального статуса? Можно ли считать это дискриминацией и противоречит ли это принципам публичной оферты?

Начать, пожалуй, стоит с того, что пресловутую door policy чаще всего не очень хорошо представляют себе даже владельцы заведений: лондонский ресторанный бизнесмен Алекс Прауд в интервью четырёхлетней давности честно признаётся, что никакой чёткой политики или правил дресс-кода в ночных клубах и ресторанах нет. По его выражению, менеджеры заведений ступают на «минное поле» каждый раз, когда открывают свои двери и приставляют к ним специального человека, который и должен решить, проходите вы или нет.

Как профессия люди-фильтры начали появляться в первой половине девятнадцатого века (чуть позже в англоязычной печати им дадут обозначение, которым мы пользуемся до сих пор, — «bouncer», то есть «вышибала»). Считается, что первыми вышибал начали нанимать элитные бордели, чтобы отвадить от дверей пьяных и чересчур агрессивных посетителей, потом эту практику переняли питейные заведения. На очередном витке пуританства и борьбы с «развратом» в начале двадцатого века у охранников на входе появилась дополнительная функция блюстителей морали — они следили за тем, чтобы танцоры не приближались друг к другу ближе, чем на девять дюймов. Но в целом принцип работы Людей На Входе за двести лет не изменился: они должны поддерживать безопасность и комфорт тех, кто уже находится внутри.

Цель сама по себе прекрасная — проблема в методах её достижения. Не пускать человека, который источает агрессию или явно ведёт себя неадекватно, стоит в первую очередь для его же блага. Но можно ли только по внешнему виду потенциального посетителя сделать однозначный вывод, что он (-а) будет создавать проблемы внутри? Говорят ли об этом этом майки с короткими рукавами или массивные золотые цепи? Ресторанное табу на тренировочные штаны и кроссовки, которое до сих пор действует во многих заведениях, хоть и отдавало оскорбительным классизмом, всё же имело под собой почву. Но не превратилось ли оно в абсурд во времена, когда уличная мода захватывает всё большее пространство, брендовые треники на вид не всегда можно отличить от тех, что куплены на вещевом рынке, а кроссовки и вовсе статусная обувь, за которой выстраиваются километровые очереди сникерхедов? Говорят ли потёртые джинсы о платёжеспособности человека в эпоху, когда даже миллиардеры ходят в потёртых джинсах?

Кроме того, «smart casual» само по себе размытое понятие, но даже его размытость не гарантирует, что вы не получите отказ на входе. Так, скажем, женщинам регулярно приходится слышать от баунсеров, что они одеты «недостаточно хорошо», а мужчин не пускают в заведения без сопровождения женщин. Надо ли говорить, что и то и другое — явные проявления сексизма?

На это, впрочем, есть обоснованное возражение: полная и непредвзятая инклюзивность нам пока только снится и остаётся далёким маяком. И даже когда она станет реальностью, подсознательное желание проводить время среди «своих» — что бы это ни означало в каждом конкретном случае — никуда не денется: пока мы остаёмся «социальными животными», сохраняется и потребность сбиваться в стаи, объединённые неким признаком. Его-то в конечном счёте и пытается транслирует человек на входе. Несправедливо ограничивать социальную жизнь молодых родителей исключительно семейными кафе. Но можно понять и тех, кто не хочет от души напиваться и танцевать на столах на глазах у детей. Классическая дилемма личной свободы, которая заканчивается там, где начинается свобода другого человека: где та граница, у которой одна заканчивается, а другая начинается?

Что касается юридической стороны вопроса, то она довольно проста и в переводе с языка гражданского кодекса звучит так: заведение вправе устанавливать какие угодно внутренние правила для потребителя до тех пор, пока они не противоречат российскому законодательству, но не может менять правила на ходу (то есть нарушать принцип публичной оферты). Но если вы считаете, что на входе вас дискриминировали по одному из критериев (от недостаточно привлекательной, с точки зрения, фейс-контроля внешности или дорогой одежды до национального, религиозного или гендерного признака), вы вполне можете попытать счастья в суде.

Стоит помнить, что пресловутая политика заведений была и остаётся по большей части негласным договором и неотрегулированной сферой, в которой правила меняются постоянно. И если что и способствует изменению этого договора в пользу людей, так это огласка и публичная дискуссия. В конце концов, это благодаря им мы избавились от многих позорных дискриминационных практик прошлого. Ответ на вопрос «Когда можно будет прийти в мишленовский ресторан в трениках?» лежит на поверхности: когда критическому проценту клиентов ресторана это не будет казаться дикостью.

Фотографии: mantinov – stock.adobe.com, Alibaba