МнениеКодекс молчания: Почему так трудно обвинять политиков в харассменте

«Публикуйте и будьте прокляты»

Политические секс-скандалы — зеркало отношения общества к сексу: по ним нетрудно проследить, как менялись стандарты публичной морали. Национальный лидер или просто человек, облечённый властью, в глазах простых смертных обязан быть непогрешимым — особенно если власть дана ему высшими силами. Несоответствие моральному идеалу во все времена дорого обходилось политическим фигурам — менялись только запросы общества: Генриха VIII Тюдора критиковали за развод, противоречивший нормам католицизма; Александра Гамильтона и герцога Веллингтона — за внебрачные отношения (последний ответил авторам компромата фразой, которая стала крылатой: «Публикуйте и будьте прокляты»); Джона Профьюмо, британского военного министра середины прошлого века — за связь с девятнадцатилетней моделью. Фокус секс-скандалов менялся по мере того, как менялись границы допустимого поведения, и харассмент был выведен «за буйки» всего каких-то тридцать лет назад.

Само понятие «сексуальное домогательство» появилось в гендерных исследованиях в 70-х. И хотя ещё почти двадцать лет на приставания и непрошеные авансы на рабочем месте было принято закрывать глаза как на мелкие неудобства (а то и завуалированные комплименты), отношение к ним понемногу менялось.

Харассмент идёт в Белый дом

Первое громкое политическое разбирательство, замешанное на истории харассмента, случилось в 1991 году: узнав о том, что Джордж Буш — старший номинировал своего однопартийца Кларенса Томаса в Верховный суд США, профессор юриспруденции Анита Хилл подала рапорт, в котором рассказала о случаях «неуместных высказываний» со стороны Томаса, имевших место за десять лет до того — в то время они были коллегами в департаменте образования. Заявление Хилл рассмотрели в ФБР и пришли к выводу, что её показаний недостаточно, чтобы сделать вывод, что домогательства действительно были.

Вскоре информация о рапорте утекла в прессу и подогрела негодование активисток за права женщин, которые и так были не в восторге от номинации Томаса, известного своими консервативными взглядами (в том числе по вопросу абортов). Хилл была вызвана на открытые слушания в юридический комитет сената, где в подробностях описала, как Томас пересказывал ей просмотренную порнографию и хвастался тем, насколько он хорош в постели.

Комитет показания Хилл учёл, но это не помешало Томасу получить номинацию, пусть даже с перевесом в несколько голосов в свою пользу. Однако после того, как вся страна в прямом эфире слушала детальный рассказ, как именно происходит харассмент на рабочем месте, дискуссия о том, можно ли терпеть «невинный флирт» со стороны коллег, уже не могла быть прежней.

Хилл была вызвана на открытые слушания
в юридический комитет сената,
где в подробностях описала, как Томас пересказывал ей просмотренную
порнографию и хвастался тем, насколько он хорош в постели

Впрочем, не означало это и того, что отныне головы высокопоставленных чиновников будут лететь всякий раз, когда их обвиняют в домогательствах. В январе 1994 года сотрудница госаппарата Пола Кларк подала иск против Билла Клинтона, заявив, что тот, будучи сенатором от штата Арканзас, домогался её, а также публично опорочил её честь и достоинство. Разбирательство увязло в судах — не в последнюю очередь потому, что Клинтон в то время обладал президентским иммунитетом (которого, однако, был лишён по решению Верховного суда в 1997-м). Через четыре года дело было улажено во внесудебном порядке: Клинтон выплатил Джонс компенсацию в размере 850 тысяч долларов (большая часть суммы ушла на оплату судебных издержек), но обошёлся без публичных извинений — что было важным в разгар процесса импичмента, спровоцированного другим, куда более громким скандалом, связанным с Моникой Левински.

Эпоха развитого интернета принесла с собой сетевой харассмент, который не обошёл стороной и серьёзных политиков. Республиканец Марк Фоули ушёл с поста конгрессмена после того, как стало известно, что он рассылает непристойные предложения стажёрам, в том числе несовершеннолетним. Конгрессмен-демократ Энтони Винер был приговорен к двадцати одному месяцу тюрьмы за секстинг с пятнадцатилетней школьницей, и в этот раз поплатился не только непосредственный участник скандала: дело Винера, по мнению политологов, стало одной из «бомб», подорвавших президентскую кампанию Хиллари Клинтон 2016 года.

Омерта

Борьба с харассментом в политике затруднена сразу по нескольким причинам. Это и непропорциональность власти, которой у агрессоров зачастую значительно больше, чем у их жертв. И негласный кодекс партийного молчания, который удерживает людей, подвергшихся домогательствам, от открытых выступлений против своих соратников: огласка ставит под удар не только харассера, но и всю организацию. И тот факт, что карьера политика, как ни странно, не всегда зависит от его публичной репутации: как отмечает психолог и сексолог Пеппер Шварц, избиратели не обязательно ассоциируют себя с кандидатом напрямую и вполне могут поддерживать человека с сомнительным прошлым — до тех пор пока он(а) представляет их политические интересы (пример Трампа это вполне подтверждает).

Однако это не значит, что высокопоставленный политик неуязвим. После того как в 2016 году несколько французских политиков-женщин рассказали о харассменте со стороны вице-спикера Национальной ассамблеи Дени Бопена (по некоторой извращённой иронии — один из активных борцов с насилием в отношении женщин), вынудив того подать в отставку, в стране развернулась масштабная кампания против «омерты», позволяющей повседневному харассменту в политических институтах оставаться безнаказанным.

Вместо того, чтобы рассматривать каждый отдельный случай и задаваться вопросом, кому выгодно «слить» того или иного чиновника, противники домогательств начинают говорить о системной, тотальной и общечеловеческой проблеме

В том же духе высказалась Кейт Молтби, активистка британских тори, заявившая о неподобающем поведении своего однопартийца-консерватора Дэмьена Грина (тот недавно ушёл с поста первого секретаря кабинета министров — правда, не из-за обвинений журналистки, а из-за обнаруженной на офисном компьютере порнографии): «С первого же дня [разбирательств] я говорила, что Грин не считал, что делает что-то неправильное. Проблема была именно в этом. Вот почему нам нужны перемены».

Это важный поворот в политических делах о харассменте, которые до сих пор рассматриваются через призму партийной конкуренции и чёрного пиара. Вместо того, чтобы рассматривать каждый отдельный случай и задаваться вопросом, кому выгодно «слить» того или иного чиновника, противники домогательств начинают говорить о системной, тотальной и общечеловеческой проблеме, решение которой не должно зависеть от сиюминутных политических выгод.

Ждать немедленных перемен, конечно, не стоит. И потому что политическое закулисье не станет в одночасье прозрачным, и потому что далеко не во всех странах публичное осуждение харассмента стало нормой. Россия в этом смысле ближе к Италии, где заявления Сильвио Берлускони о том, что харассмента не бывает, заботят его соотечественников в двадцатую очередь.

Фотографии: Wikimedia Common (1, 2)