МнениеX, Y, Z, A: Стоит ли придумывать названия поколениям

александра савина

«Поколение Я-Я-Я», «Ни пива, ни секса! Вещи и явления, которые будут уничтожены поколением миллениалов и генерацией Z», «Насколько вы миллениал?» — вряд ли вы ни разу не сталкивались с обсуждением миллениалов и того, чем они хороши, а чем, наоборот, плохи. Самовлюблённость, зацикленность на социальных сетях, привычка постоянно менять работу и непробиваемая лень — все эти черты уже кажутся нам встроенными в миллениалов по умолчанию. Обсуждение постепенно переключается на следующее за ними поколение Z и то, как оно изменит мир.

Разговоры о том, как именно поколения приходят на смену друг другу и  формируют окружающую реальность, идут не первый день. Самая известная теория на этот счёт принадлежит американцам Нилу Хоуву и Уильяму Штраусу — они выпустили семь книг по теме, первая из которых, «Generations», вышла ещё в 1991 году. Поколения в США, объясняют авторы, циклично сменяют друг друга: Хоув и Штраус выделили четыре «архетипа» поколений, идущих друг за другом, — так называемых пророков, странников, героев и художников. По мнению исследователей, новое поколение приходит на смену старому примерно раз в двадцать лет, а полный поколенческий цикл, таким образом, занимает около восьми десятилетий. При этом смена поколений связана с общественно-политическими событиями: Хоув и Штраус представили их в виде цикла из «подъёма», «пробуждения», «спада» и «кризиса». Так появились несколько поколений, о которых вы наверняка не раз слышали — великое поколение (они родились с 1901 по 1924 год), молчаливое поколение (1925–1942 годы), беби-бумеры (1943–1960 годы), поколение X (1961–1981 годы), поколение Y, или миллениалы, (1982–2004 годы) и поколение Z (с 2005 года по наше время).

Рамки поколений оценивают по-разному (много споров, в частности, о миллениалах — некоторые считают, что к этому поколению относятся рождённые с 1980 по 1994 год), но большинство сходится во мнении о том, какие события их сформировали. Для великого поколения это Вторая мировая война и Великая депрессия, для молчаливого — холодная война, космическая гонка и идея американской мечты, для беби-бумеров — война во Вьетнаме, Уотергейт и отставка Никсона, Мартин Лютер Кинг и убийство Кеннеди. На поколение X повлияли падение Берлинской стены, окончание холодной войны, эпидемия СПИДа и стремительное развитие поп-культуры с появлением MTV, а на миллениалов — 11 сентября, избрание Обамы и развитие интернета. Поколение Z, которое пока не вступило в полную силу, от остальных отличает в первую очередь то, что оно не представляет свою жизнь без технологий и соцсетей — это дети, которые, скорее всего, видели дискету только как значок сохранения на компьютере, и, вероятно, откажутся от книг, в которых нельзя увеличить иллюстрации пальцами.

Теория Хоува и Штрауса касается жителей США и американской истории — но её пытаются переносить и на другие страны. «Есть одно существенное различие: в Европе, особенно в Восточной Европе, водораздел между поколениями смещён на 5–10 лет по сравнению с Америкой: первые представители наших „миллениумов“, которых у вас чаще обозначают „игреками“, появились на свет в 1982 году, — рассказал в интервью The New Times Нил Хоув. — Это связано и с более серьёзными последствиями Второй мировой войны для Европы и вашей страны: люди дольше приходили в себя, отсюда смещение поколенческих рамок, — и с более поздними социальными изменениями, в том числе в институте семьи, и со временем и скоростью проникновения интернета». Хоув видит в развитии разных стран много параллелей — в первую очередь единое поколение, затронутое Второй мировой («Мне, кстати, кажется интересным тот факт, что СССР, с каким бы знаком к нему ни относиться, не разваливался ровно до того момента, пока поколение, прошедшее через Вторую мировую войну, было у власти»), а также сходства между беби-бумерами и, например, студентами, протестовавшими во Франции в конце шестидесятых.

Теория Хоува и Штрауса кажется нам близкой и логичной: то, что после поколения, которое принесло с собой протесты и резкие перемены, приходят их более спокойно настроенные дети, и наоборот, кажется очевидным. Тем не менее деление поколений на цикличные двадцатилетние отрезки вызывает вопросы. Первый из них, который возникает и у человека, далёкого от социологии: как быть с теми, кто находится на пересечении нескольких поколений, попадая в «промежуточные» годы? На днях колонка на эту тему вышла у Independent: её автор родилась в 1980 году и, как и многие из тех, кто появился на свет между 1977 и 1985 годами, задаётся вопросом — относится ли она к поколению X или к миллениалам? Ответ она видит в том, чтобы считать этих людей микропоколением зенниалов («xennials»): у них было «аналоговое» детство с играми во дворе и без мобильных телефонов, но сейчас они чувствуют себя в социальных сетях так же комфортно, как и миллениалы. Проблема такой конструкции в том, что похожие ситуации были и у тех, кто родился в конце восьмидесятых и девяностых — в России, например, наличие у детей приставок Sega или Sony Playstation совсем не означало «цифровое» детство и отсутствие подвижных игр, а страхи, что дети поколения Z не будут общаться друг с другом вживую, всё-таки явно преувеличены.

Поколения не существуют в вакууме, и между ними больше нет таких строгих границ: сейчас культура и информация настолько общедоступны, что странно думать, что к чему-то условно «молодёжному» не может приобщиться более взрослый человек, и наоборот. Если двадцатипятилетний не хочет пользоваться снэпчатом или голосует за Трампа — значит ли это, что он «ненастоящий» миллениал?

Странно пытаться применить теорию о поколенческих циклах в других странах, кроме США, ориентируясь на универсальные критерии и не учитывая местные реалии. Глобальная война — ещё не повод говорить о том, что все её участники (причём и победители, и проигравшие) столкнулись с одинаковыми проблемами и имеют одинаковые цели и идеалы. Кроме того, у каждой страны свои потрясения. Что важнее для формирования поколений в России — общедоступный мобильный интернет, появившийся в десятые годы двадцать первого века, или распад СССР, разделивший людей на «рождённых в Советском Союзе» и нет?

Теория Хоува и Штрауса вызывает сомнения и у социологов. «Историки, специализирующиеся на анализе социальной и демографической ситуации, согласятся с тем, что можно выделить несколько „поколений“ — но не воспримут всерьёз идеи, что они цикличны, что между ними есть радикальный разрыв или что можно выделить какие-то типажи», — считает Клод Фишер, профессор социологии в Калифорнийском университете в Беркли — по её мнению, разницу поколений можно оценить разве что статистически. Социолог Глен Элдер из Университета Северной Каролины считает, что между поколениями и возрастными группами есть большая разница: первые подразумевают гораздо больший отрезок времени.

Сама конструкция теории о циклично сменяющихся поколениях многим тоже кажется искусственной — хотя бы потому, что концепция миллениалов и идеи о том, какими они будут, появилась раньше, чем выросли те, кого можно к ним отнести — в том же 1991 году, когда вышла книга «Generations». Если верить циклам Хоува и Штрауса, на долю миллениалов должен прийтись кризис — но пока совсем непонятно, какое событие двадцать первого века может сравниться по масштабу с кризисами, выпавшими на долю предыдущих «героев», великого поколения: Второй мировой и Великой депрессией.

Такими же странными кажутся и попытки делать глобальные выводы о поколении Z, которое, согласно одним теориям, только выходит на рынок труда, а согласно другим, ещё не окончило школу. И ещё более странно предсказывать, какими окажутся те, кто придёт им на смену — их уже успели назвать поколением A, или поколением альфа, и обещают, что оно станет самым богатым поколением в истории и, может быть, даже полетит осваивать другие планеты.

Кажется, единственные, кто активно использует идеи о миллениалах и поколении Z, — медиа и рекламодатели: просто потому, что так проще обозначить границу аудитории. Например, Евгения Шамис, развивающая теорию поколений в России, использует её в первую очередь для бизнес-консультаций, помогая руководителям искать подход к людям разного возраста.

Нет никаких сомнений в том, что политические и экономические перемены влияют на население: очевидно, что отношение ко Второй мировой у тех, кто родился в шестидесятых и помнит ветеранов молодыми и полными сил, и тех, кто появился на свет после 2000 года, будет разным. Но странно считать, что это влияние будет абсолютно одинаковым, а поколение — монохромным, что общие настроения, потрясения и травмы будут означать одинаковые судьбы, желания, интересы и страхи. Конечно, многие из нас хотят быть частью чего-то большего, а принадлежность к поколению — свойство нашей идентичности. Но обязательно ли для этого ориентироваться только на цифры?