Мнение«Идеальная» жертва: Почему требования предъявляют не насильникам

Текст: Анна Сахарова, Александра Савина

Мы уже не раз говорили о виктимблейминге и культуре насилия — но последние события показывают, что этот разговор далёк от завершения. Вчера Первый канал показал финальный выпуск программы «Пусть говорят», посвящённый Диане Шурыгиной. В апреле прошлого года 17-летняя девушка обвинила 21-летнего Сергея Семёнова в изнасиловании. Девушка признавала, что пила алкоголь, и говорит, что Семёнов применял к ней физическую силу. Суд счёл Сергея виновным и приговорил его к восьми годам колонии строгого режима; позднее приговор смягчили до трёх лет.

После программы «Пусть говорят» мнения о ситуации разделились: одни поддерживают девушку, но гораздо больше людей считает решение суда несправедливым, а Семёнова — невиновным: петицию в поддержку молодого человека подписали более 250 тысяч человек. Сама Диана Шурыгина подверглась травле в социальных сетях и стала объектом мемов. С похожим отношением сталкиваются и другие жертвы насилия, истории которых стали публичными, например Анна Шатова и Ирина Сычёва. Девушек травили, им угрожали в соцсетях, их преследовали, издевались над ними.

По статистике центра «Сёстры», только 12 % женщин, переживших изнасилование, обращаются в полицию — и только 5 % дел в итоге доходит до суда. Чтобы доказать факт изнасилования, жертва должна пройти медицинскую экспертизу, где её заставляют подробно описывать всё, что произошло, и вновь вспоминать травмирующий опыт. Потом она нередко сталкивается с осуждением знакомых — одноклассников, коллег, соседей, — а если дело разбирают публично, как в случае Дианы Шурыгиной, то своё мнение высказывают и жители страны.

Тема изнасилования по-прежнему окружена множеством стереотипов: насильником в глазах общества может быть только незнакомец, нападающий на женщину в «тёмном переулке с ножом», хотя, по статистике, в 65 % случаев насильниками оказываются знакомые жертвы. Стереотипы касаются и того, как якобы должны вести себя жертвы насилия: они должны быть скромными, подавленными, внешне невинными и публично тяжело переживать то, что с ними произошло. Показания тех, кто не вписывается в этот образ, подвергают сомнению: «Разве это жертва? Что-то не похоже», «Наверняка она сама его спровоцировала» — и так далее.

Если девушка не соответствует «эталону» жертвы и тому, какой её хотят видеть, окружающие часто считают, что она лжёт — или, по крайней мере, что-то недоговаривает. Нередко жертв обсуждают так, будто они сами являются преступницами: допрашивают с пристрастием, без оглядки на то, что они и так чувствуют себя уязвимыми и что вспоминать всё пережитое для них значит вновь травмировать свою психику. К душевному состоянию насильника в этом случае нередко относятся более трепетно: вступают в дело распространённые представления о том, что корыстные женщины хотят «сломать жизнь доброму человеку», или что девушка соглашалась на секс добровольно, но потом «передумала» и обратилась в полицию.

Получается абсурдная ситуация: роль насильника почему-то становится второстепенной, а доказывать невиновность приходится уже самой пострадавшей. И хотя процент ложных обвинений в изнасиловании крайне мал, компрометирующие видео, фотографии и факты чаще ищут именно на жертву, а личность и биография насильника остаются в стороне.

Жертвам насилия чаще всего предъявляют одни и те же обвинения — например, что, если они употребляли алкоголь в компании, они сами виноваты в произошедшем. Женщины якобы должны постоянно следить за своим состоянием, вести себя осторожнее и быть начеку — то есть соблюдать определённую «технику безопасности», иначе они станут лёгкой жертвой для насильника. Это создаёт впечатление, что женщины находятся во враждебной среде, а мужчины ждут первой же возможности воспользоваться их моментом слабости. Если доводить это мнение до логического итога, то получается, что мужчины в принципе не способны себя контролировать — и поэтому вся ответственность лежит только на женщине. Это, конечно, не так. То, что девушка пьёт алкоголь, — её личное дело. Каждый человек отвечает за собственные действия — и ответственность за секс с выпившей девушкой с мужчины не снимается, а, наоборот, растёт, потому что в состоянии алкогольного опьянения партнёр просто не может дать осознанное согласие.

Ещё одна популярная претензия к жертвам насилия — обвинение в «развратности». Консервативное общество считает, что невозможно изнасиловать девушку, которая часто меняет партнёров: якобы сексуально активная женщина своим поведением сама провоцирует насилие, а сочувствия заслуживает только невинная жертва. Но женщина вправе выбирать любую подходящую ей форму отношений и иметь сколько угодно партнёров: сегодня она может хотеть свободных отношений, завтра — моногамных, а через месяц быть не в настроении и ничего не хотеть. Ни одна из перечисленных моделей не делает её недостойной и заслуживающей насилия. Сколько бы партнёров ни было у девушки раньше, это не значит, что она хочет заниматься сексом против своей воли.

Яркий макияж, одежда и откровенные фотографии в соцсетях тоже не являются приглашением к близости и не означают, что женщина заслуживает стать жертвой насилия. Не имеют значения и личные качества жертвы: если девушка кажется вам жестокой и меркантильной, это совершенно не означает, что она не могла подвергнуться насилию. Если жертва не выглядит несчастной и не плачет, это тоже не повод не верить её словам. На первый выпуск программы «Пусть говорят» Диана Шурыгина пришла с укладкой и ярким макияжем и не выглядела подавленной — из-за этого зрители заподозрили, что она врёт. Мы забываем, что разные люди переживают травмы по-разному: их первой реакцией могут быть не только грусть и страх, но и гнев, и тревога. 

Именно из-за страха осуждения многие жертвы изнасилований не решаются рассказать о произошедшем — и публичные дискуссии о том, могла ли жертва своим поведением и внешним видом спровоцировать насильника, только усугубляют ситуацию. Честный и открытый разговор о насилии возможен только тогда, когда жертвы чувствуют себя в достаточной безопасности, чтобы говорить о пережитом, и знают, что они могут рассчитывать на поддержку — а не бояться осуждения.

Изнасилование — это не наказание за неугодное обществу поведение, а преступление. Каждый из нас вправе считать алкоголь, короткие юбки и секс до брака неприемлемыми лично для себя — но никакие личные стандарты не могут быть основанием судить других людей и поводом пренебрежительно относиться к жертве и её чувствам. Ни один из этих факторов не делает жертву виновной — она всегда заслуживает сострадания.