МнениеПочему
человек 2013 года
— женщина

Гоша Биргер

По итогам 2013-го можно сказать, что человек года — женщина: в культуре, обществе, медиа и политике именно женщины задавали тон последние 12 месяцев. Конечно, смешно констатировать это на страницах Wonderzine, и без того регулярно о победах феминизма сообщающего, поэтому подвести итоги эмансипации мы попросили мужчину, зам. главного редактора «Афиши» Гошу Биргера. Сами, что называется, напросились.

В начале марта американская культуролог-феминист Анита Саркисян выпустила первое видео из серии «Tropes vs Women in Video Games» — о том, что видеоигры созданы мужланами, чтобы выращивать новых мужланов. Саркисян выбрала правильную цель для крестового похода: игры сейчас действительно становятся важнейшим культурным медиумом и больше других влияют на формирование молодежи. А главное — зачастую, ввиду незначительности сюжета, бывают построены на классических банальных шовинистских образах. Как, например, архетип «дева в беде», про который Анита и рассказывает в первом своем видео: есть принцесса, заточенная в башне, и рыцарь, который скачет ее спасать. Женщина предстает беспомощной и неодушевленной вещью, призовым фондом, мужчина — мускулистым героем, который просто придет и заберет. Вот так и складывается мышление у детей, на играх воспитанных.

Между тем ровно в том же месяце шла игра Bioshock Infinite, тоже с тропа «дева в беде» начинающаяся. Герою — типичному мужлану — доверяют найти и привести девушку, заточенную в башне, но и герой оказывается не очень-то рыцарем, и пленница, до которой он добирается в самом начале сюжета, первым делом с размаху фигачит спасителя по голове учебником квантовой физики. А потом Элизабет будет регулярно рвать пространственно-временной континуум и раз за разом спасать героя от смерти, чтобы в финале спасти еще и его душу.

Aгрессивные девушки в очках с роговой оправой — не лучший проводник
каких бы то ни было идей

Эти два контрпримера — не рассинхрон между феминистской критикой и современной культурой, а, наоборот, результат одного явления. Многим людям в разных точках земного шара пришла в голову одна мысль: пора бы отнять феминизм у феминисток. Потому что давайте начистоту: агрессивные девушки в очках с роговой оправой, выпаливающие «мизогиния», «патриархат» и «объектификация» — не лучший проводник каких бы то ни было идей, пусть даже и правильных. Феминизму нужен был ребрендинг, и он происходил последние несколько лет (считать можно, например, от запуска сайта Jezebel). В нынешнем году его результаты стали очевидными: с одной стороны — расцвела критика поп-культуры, как у Аниты Саркисян, а с другой — повсеместно появляющиеся образцы новой культуры, этой критике отвечающие.

Например, в телевизоре. В The Fall, где Джиллиан Андерсон во всех смыслах возвышается над всеми мужскими персонажами. В Top of the Lake, в котором впервые в сцене внезапного орального секса в сортире субъект — женщина, а объект — мужчина. В The Good Wife, в котором главная героиня достигла эмансипационного просветления и вместо того, чтобы разрываться между двумя мужчинами, начала умело ими играть. Мужской телеканал FX и вовсе превратился в вестник эмансипации: если в первых двух сезонах American Horror Story женские темы еще хоть как-то завуалированно подавали, то в текущем практически прямо высказывается идея о схожести историй чернокожих и женщин в Америке (в обоих случаях — долгое и до сих пор не завершенное избавление от рабства). В байкерской маскулинной трагедии по мотивам «Гамлета» Sons of Anarchy местная Гертруда совсем не похожа на вечную жертву. Даже в шоу про советских шпионов в США The Americans женский персонаж оказывается в разы интереснее мужского. А в Orange Is the New Black мужчинам просто-напросто нет места.

В видеоиграх, за которые взялась Анита Саркисян, все тоже не так плохо. Банальные сюжеты уходят в прошлое, и помимо Bioshock Infinite есть, например, The Last of Us, в которой другой шовинистский троп — «manic pixie dream girl» — деконструируется примерно так же, как «дева в беде» в «Биошоке». Есть еще трогательная инди-история Gone Home про двух сестер; и даже Tomb Raider, некогда бывшая эталоном женской объектификации в играх, в этом году перезапустилась: Лара Крофт там теперь сложный и вызывающий переживание персонаж, чья история куда интереснее ее форм (впрочем, все равно приходится 80% времени пялиться на ее симпатичную задницу в шортиках). В поп-музыке Джастину Тимберлейку пришлось вернуться, потому что Бейонсе, Рианна, Леди Гага, Тейлор Свифт, Майли Сайрус и прочие буквально оккупировали все пространство. В независимой музыке группа The Knife маскирует феминистские манифесты под песни, а группа Pussy Riot даже и не маскирует. В кино — «Милая Фрэнсис», «Гравитация», «Копы в юбках», «Стокер», «Отвязные каникулы» и «Голодные игры» и еще с десяток фильмов об интересных, неодномерных и героических женщинах.

Рэпер A$AP Rocky в песне «Wild for Tonight» прямым текстом читает: «На этих выхах мы с пацанами напьемся и будем неуважительно называть женщин суками». Это, на секундочку, хип-хоп-культура, в которой назвать женщину «сучкой» — все равно что биологическую мать называть «мамой», и вот это слово «неуважительно», затесавшееся в трек, — вестник больших перемен. Тем временем разгорелся скандал с песней Робина Тике «Blurred Lines», которая недвусмысленно воспевает мизогинию и чуть ли не одобряет изнасилования на свиданиях. Трюк тут в том, что песня эта изначально создана для скандала — и 10 лет назад она была бы обычной поп-песней, а сегодня ее исключают из плейлистов студенческих радиостанций. (Между тем олдскульные феминистки записывают ужасающую пародию, в которой тонким намекам Тике они отвечают фразой «приготовься к кастрации, мы в****м этот мир мужчин» — и тем самым еще раз напоминают, за что их все не любят.)

В 2007-м руководство Gawker Media захотело привлечь на свои сайты женскую аудиторию: так появился ребрендинг феминизма — Jezebel

В общем, если в 2006-м журнал Time сделал зеркальную обложку и назвал «Человеком года» читателя (из-за соцсетей), а в 2011-м — участника массовых демонстраций, то в 2013-м редакция вполне могла бы повторить трюк и поставить на обложку женщину. Женщину, нашедшую в этом году допустимый компромисс между шовинистическим миром и феминистическими крайностями. Она не стесняется объектификации — потому что понимает, что красота — ее оружие, да и сама не прочь рассмотреть как объект симпатичного мужчину. Не гнушается косметики (потому что ей просто нравится быть красивой) и может все-таки простить миру, что тут хотят видеть женщин симпатичными (в конце концов, она же сама не переносит тупых мужчин и была бы рада, если бы для них изобрели какую-нибудь пудру для мозга). Не терпит рыцарства, но и не стесняется просить помощи с тяжелой вещью — она же понимает, что поднять вещь не может просто потому, что ей не хватает сил, и пол тут совсем ни при чем. Это сильная, независимая, умная, сексуальная, в наилучшем смысле женственная женщина, которую нам придумала современная культура — слава ей, честь и хвала.

Только если задуматься, создали эту женщину мужчины — за редкими исключениями вроде Orange Is the New Black. Кен Левайн написал игру Bioshock. Сериал The Fall вместе с персонажем Джиллиан Андерсон придуман Аланом Кубиттом. American Horror Story создан Бредом Фэлчаком и Райаном Мерфи (возможно, кого-то смирит с реальностью тот факт, что оба — геи), и в целом из семи работающих над шоу сценаристов только две женщины. Top of the Lake создан мужчинами на две трети. В группе The Knife помимо Карин Дрейер Андерcсон есть еще ее брат Олоф, и пусть последний в промо-сопровождении к новому альбому представал спиной и в парике, все равно идеология группы — это и его идеология тоже. Сайт, на котором вы сейчас это читаете, пусть и ведом в данный момент исключительно женской редакцией, но придуман был в недрах Look At Me мужчинами. Черт, да даже за Pussy Riot стоят мужчины — не столько муж Надежды Толоконниковой Петр Верзилов, сколько президент Путин, обеспечивший девушкам вместе с тюремным сроком славу и влияние (пусть он этого и наверняка не хотел). И, в конце концов, за Анитой Саркисян тоже есть мужчина: ее идеология была вдохновлена неким Джонатаном Макинтошем, который, судя по всему, до сих пор является серым кардиналом YouTube-передач Аниты.

Зачем ему — и другим мужчинам — это нужно? Чтобы заработать. В 2007-м руководство Gawker Media захотело привлечь на свои сайты женскую аудиторию — так появился ребрендинг феминизма, Jezebel, а потом доходы с баннеров на Jezebel. Примерно тогда же Анита, вдохновленная Джонатаном, начала вести блог Feminist Frequency и к 2012-му набрала на нем солидную аудиторию, после чего попросила на Kickstarter денег на серию роликов про видеоигры. Нужно было всего $6 000 — набрала Анита почти $159 000. На качестве роликов это никак не отразилось, то есть феминизм помог ей (и, видимо, Джонатану) заработать $150 000.

Если эмансипация — это освобождение,
то на этом этапе ее можно считать уже завершенной

Заработали и все остальные, вовремя приложившиеся к появившемуся тренду — и заодно создали ту самую женщину с несуществующей обложки Time. Женщина эта, если честно — такая же фикция и фантазия, как беспомощная принцесса из замка или волшебная «manic pixie dream girl». Не то чтобы их в природе не существовало (в конце концов, «принцессы» и «феи» тоже иногда в жизни встречаются), но обидно, наверное, внезапно выяснить, что этот гордый образ феминисток был в какой-то момент экспроприирован капиталистическим патриархатом и превращен в маркетинговый инструмент.

Впрочем, говорят же: если любишь — отпусти, и весь культурный багаж этого года можно расценивать как один большой знак любви. И если эмансипация — это освобождение, то на этом этапе ее можно считать уже завершенной. Раньше все-таки мужчины придумывали образы женщин босых, беременных и кухонных, сегодня — девушку, которая может огреть по башке учебником квантовой физики (предварительно его от корки до корки прочитав) и которую, что самое главное, нужно уважать и воспринимать на равных. Будет классно, если эта девушка теперь уже сама что-нибудь придумает. Или хотя бы огреет по башке.