Интервью«Я жалею о том, что сдерживалась, аккуратничала»: Интервью Лизы Монеточки

КАК ВОЙНА ПОВЛИЯЛА НА ВАШУ БЕРЕМЕННОСТЬ? ЕСЛИ БЫ ВОЙНА НАЧАЛАСЬ РАНЬШЕ, ВЫ РИСКНУЛИ БЫ РОЖАТЬ?

Может быть, это такая защитная функция психики, но мне кажется, что всё в моей семье случилось когда нужно. Правда, после 24 февраля я перестала относиться к своей беременности как к отягчающему обстоятельству. В первые месяцы я себя очень нежила, осторожно к себе относилась, много тревожилась, не позволяла себе никакой физической активности. А тут я почувствовала, что это не какая-то опухоль, которую на УЗИ тебе показывают, — ещё ни головы, ни рук. Не тяжёлая, тревожная ноша, а, наоборот, светлый маячок внутри, который помогает видеть, где добро, где зло, — и даёт много сил. Я почувствовала, что это не тянет меня на дно, а, наоборот, даёт силы.

У нас было несколько концертов, они прошли прекрасно. Потом я смотрела видео в сториз, со стороны это выглядело даже странно, что такая беременная — уже совсем живот большой — кричит: «Х*й войне! Х*й войне!» Но внутри я чувствовала себя абсолютно наполненной, счастливой.

В ВАШЕМ СЛУЧАЕ РОЖДЕНИЕ РЕБёНКА СПАСАЛО ОТ НОВОСТЕЙ ИЛИ УСИЛИВАЛО ТРЕВОГУ?

Ещё во время беременности я почувствовала, что это очень помогает держаться в тонусе, потому что появляется веская цель, мотивация. Вообще я человек эмоциональный, любительница пару дней провести в формате «лежу, плачу и ничего не понимаю». Я принимала антидепрессанты в течение трёх лет. Это было очень тяжело. Но сейчас впервые в своей жизни за эти четыре года вообще не чувствую никакой потребности в антидепрессантах, потому что ты в режиме, ты в графике, едва поспеваешь за всем.

Ребёнок вообще заставляет думать о будущем. Я впервые стала так активно политически высказываться. По разным причинам — но очень немаловажным был фактор ребёнка, беременности. Моим родственникам казалось странным, что я начала себя вести так радикально. Но для меня это просто было единственным вариантом заботиться о будущем. Меня это мотивировало делать что-то социально активное.

ВЫ ЖИВёТЕ В ВИЛЬНЮСЕ. КАК ВАМ ДАёТСЯ ЭМИГРАЦИЯ?

Конкретно сейчас — мне хорошо здесь. Но это чувство только недавно появилось. Были разные этапы. Ты приезжаешь в страну и сначала не можешь принять, что остаёшься здесь надолго. Я всё никак не могла решиться купить какую-нибудь чашку из «Икеи», потому что считала, что у меня дома десять чашек в сто раз лучше, у меня там постельное бельё, у меня там есть мой телевизор. Зачем мне покупать ещё один телевизор в непонятном для меня чужом городе?

В какой-то момент стало неудобно жить, я смирилась с тем, что нужно купить чашки. И это означало, что я уже не уеду, собрав чемодан, одним днём. Я больше не улитка, у которой все в рюкзаке. Мне придётся ехать на машине, запихнув туда кучу коробок. Было грустно и тяжело, я была готова встать и уехать обратно в Россию. Но мудрые друзья, которые занимаются юридической деятельностью, меня отговаривали. Они объясняли, что это очень небезопасная идея, лучше от неё отказаться. Но я прямо хотела: «Сажайте в тюрьму, делайте что хотите, но я хочу быть там, на своём месте. Хочу один раз перед тюрьмой выпить чай из своей чашки». Потому что это мой дом, я очень его люблю и очень по нему скучаю.

А через полгода появилось спокойствие. Ты уже выработал знакомые тропинки, любимые магазины, познакомился с соседями. Ты чувствуешь себя от этого лучше. Ну и вообще цепляешься за какие-то стабилизирующие вещи, например, мы с друзьями почему-то вдруг здесь праздновали Пасху. Делали всё по традиции: куличи, яйца. Скоро будет зима, у меня уже куплены украшения к Новому году. И мы будем праздновать все праздники Рождества, которые есть: католическое, православное. Все праздники нам подходят. Ты хочешь хоть какими-то способами взять в свои руки и хоть что-то контролировать в этой жизни.

В ОДНОМ ИЗ ИНТЕРВЬЮ ВЫ МЕЧТАЛИ О ТОМ, КАК ЧЕРЕЗ десять ЛЕТ ОБСТАВИТЕ СВОЙ ДОМИК СТАРИННОЙ МЕБЕЛЬЮ, БУДЕТЕ ЗАНИМАТЬСЯ ТВОРЧЕСТВОМ. СЕРДЦЕ КРОВЬЮ ОБЛИВАЕТСЯ.

Я больше об этом не мечтаю. Возвращаясь в прошлое, я бы вообще ни на что не копила, как раньше. Сейчас мне кажется таким глупым откладывать, покупать себе дорогую сумку, которая не по карману. Мне кажется, если бы я вернулась в прошлое, я бы просто тратила всё подчистую. И ещё многое делала бы иначе.

Не смотрела бы с удивлением в сторону Pussy Riot или других активистов, чья радикальность в мирное время казалось непонятной: «Какие странные, резкие. Спасибо им большое, но я лучше просто рядом постою». Нет, я бы бежала впереди всех и орала бы, и голышом, и в краске — как угодно. Я себя иногда виню за то, что была более спокойным человеком. Наверное, сейчас многие русские люди подобное чувство испытывают.

ВЫ ИСПЫТЫВАЕТЕ ЧУВСТВО ВИНЫ ИЗ-ЗА ВОЙНЫ? СЧИТАЕТЕ, ЧТО, КАК РОССИЯНКА, ВИНОВАТЫ В ПРОИЗОШЕДШЕМ?

Я жалею о том, что сдерживалась, аккуратничала, была не так резка, как могла бы. Я думаю, что не виновата, но я несу эту ответственность, от неё меня ничто не освобождает. Да, у меня в голове это так уложилось, что вина — это не про меня, потому что я не желала никому зла, я не нажимала никакие кнопки и не издавала никаких указов. Но ответственность со мной, потому что я была в России, когда решения принимались. Для меня это не разрушительное чувство, а, наоборот, созидательное. Эта ответственность мотивирует меня сейчас пытаться как-то помочь, нести людям свою точку зрения. Совершенно не стесняться и не переживать, что кому-то это не подходит.

МНОГИЕ УЕХАВШИЕ ГОВОРЯТ, ЧТО В СТРАНАХ БАЛТИИ ОЧЕНЬ МНОГО ЗНАКОМЫХ, ДРУЗЕЙ, МНОГИЕ ГОВОРЯТ ПО-РУССКИ — ЧУВСТВУЕШЬ СЕБЯ ТАК, БУДТО НЕ УЕЗЖАЛ. ВЫ ТОЖЕ ЖИВёТЕ В ВИЛЬНЮСЕ, ЧТОБЫ НЕМНОЖКО СОХРАНИТЬ ЭТО ОЩУЩЕНИЕ?

На самом деле мы оказались здесь случайно. Но тоже поймали это чувство, которое, с одной стороны, помогает, потому что тебе просто удобно жить. С другой стороны, оно усиливает ностальгию.

Вильнюс — очень красивый город. Среди всех городов, которые мы посетили, наверное, мой самый любимый. Мне здесь наиболее комфортно находиться. Если будет нужно, я готова здесь выращивать детей. Вильнюс иногда напоминает свой родной город. Если во время прогулки мы встречаем деревянные советские домики, Витя видит в них Ульяновск, а я вижу Екатеринбург. Может быть, это даже утяжеляет ситуацию психологически — как будто ты расстался с парнем, а везде развешаны его фотки.

ВАМ КАЖУТСЯ СПРАВЕДЛИВЫМИ ПРЕТЕНЗИИ К РОССИЯНАМ, КОТОРЫЕ БЕЖАЛИ ОТ РЕЖИМА, ВЫНУЖДЕНЫ БЫЛИ УЕХАТЬ? ИЛИ ВЫ РАЗДЕЛЯЕТЕ ЛОГИКУ ПРАВИТЕЛЬСТВ, КОТОРЫЕ НАСТАИВАЮТ НА ОГРАНИЧЕНИЯХ ДЛЯ ГРАЖДАН РОССИИ?

Я могу говорить конкретно про Литву — она никогда не говорила о том, что «двери открыты, кто хотите — заходите». При этом многие из моих друзей и знакомых нашли здесь помощь. Эта страна очень помогла нам с документами, визами, всем, что нужно для проживания.

Все идут тебе навстречу, все тебя выслушивают. Страна очень маленькая, здесь все пересчитаны по пальцам, и ты никогда не утонешь в бюрократической системе. Это личное отношение очень успокаивает. Заявления представителей власти и общества, кстати, очень разные, это не какая-то единодушная позиция. Но я лично очень благодарю эту страну за помощь, которую она мне оказала. И чувствую, что благодаря этому смогла оказаться очень полезной и для своей страны.

А ВАМ БЛИЗКИ РАССУЖДЕНИЯ О РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ, О ТОМ, ЧТО С НЕЙ БУДЕТ? ИЛИ ВАМ КАЖЕТСЯ, ЧТО ЭТО БОЛТОВНЯ?

Такие события всегда мотивируют музыкантов и поэтов, даже в исторической перспективе. Это всегда творческий всплеск. Все, кто долгое время молчал, начинают говорить, это очень мотивирует человека на творчество, потому что мы, творческие люди, по-другому никак не можем переваривать реальность.

В российской культуре в разные годы литература и поэзия брали на себя функции философии, критиковали общество, критиковали политику. Сейчас мои друзья, в основном рэперы, при помощи своего творчества делают то же самое, я чувствую, что это важно.

ВЫ ДУМАЕТЕ О СВОЕЙ ИДЕНТИЧНОСТИ? ВАМ КОМФОРТНО СЕЙЧАС БЫТЬ РОССИЯНКОЙ, РУССКОЙ?

Я всегда себя чувствовала патриоткой не столько России в целом, сколько Урала, там моя Родина. Я люблю свой регион, обожаю встречать людей оттуда, очень любила нашу общественную жизнь: как мы избирали своего Ройзмана, ходили защищать наш сквер, чтобы там не построили храм, очень люблю и природу, и культуру своего региона. Помню, когда во ВГИКе училась, на всех предметах, где можно было делать выбор, о чём ты будешь рассказывать, я говорила то про Свердловскую киностудию, то про сказы Бажова.

Понятно, что садишься ты, например, в такси, и тебя спрашивают: «Откуда ты?» Ты отвечаешь: «Я из Москвы. Вот мы сейчас приехали». И начинаются сложные, острые вопросы о политике, о причинах переезда. Всякий раз после такого разговора я выходила из такси с ужасной тревогой: как я донесла свою мысль, правильно ли всё сказала? В какой-то момент я начала специально избегать таких разговоров, говорить на английском. Но было внутреннее противоречие, и сейчас я говорю открыто о том, кто я, почему я здесь, и если у кого-то есть вопросы по этому поводу, я с удовольствием на них отвечаю.

Недавно мы общались с прекрасным мужчиной из Харькова — познакомились с ним на улице. К нам как раз папа приехал нянчиться с Ниной. И вот стоят они — два незнакомых мужика, примерно одного возраста, в одной стилистике, с похожим бэкграундом, только один из Екатеринбурга, а другой из Харькова. Долго болтали, и закончился этот разговор на словах: «И вообще, ты мой брат. Я твой брат. Да кому эта война нужна?»

Иногда, например, мне бабушка звонит и говорит: «Вы там будьте осторожны. Не забывайте, что вы во вражеском государстве». Но я этого здесь не чувствую совсем. Людям действительно интересна и важна твоя позиция.

ВЫ РАССКАЗЫВАЛИ, ЧТО В ЮНОСТИ, КОГДА ВЫ НАЧИНАЛИ ПИСАТЬ СТИХИ, ВАС ПРИВЛЕКАЛА ВОЕННАЯ ТЕМАТИКА. СЕЙЧАС ВЫ ОЧЕНЬ ПАЦИФИСТСКИ НАСТРОЕНЫ, ДАЖЕ НЕ ЛЮБИТЕ ХАКИ.

У нас в садике и в школе 9 Мая праздновали очень широко. И мы всегда разучивали песни. Это был почти единственный повод в течение учебного года написать какие-то стихи, нарисовать стенгазету, выучить песню с хором, собрать фотографии. Я помню, мы ходили к ветеранам с одноклассниками, дарили им разные подарки, общались. Это всё меня очень вдохновляло.

Но в последнее время у меня просто отвращение ко всему воинственному, маскулинному, к непреклонности, к убеждённости в чём бы то ни было на сто процентов. И, конечно, к империализму. Он меня стал раздражать теперь не только в политике по телевизору, но и в повседневной жизни. Например, когда мне не нравится, как делает что-то муж или мама, хотя напрямую это меня не касается. Я себя стала за это хлопать по рукам, потому что — с чего ради мне решать за других? Та самая мысль о свободе кулака, заканчивающейся на уровне лица собеседника, стала актуальной.

ВО ВРЕМЯ ИНТЕРВЬЮ ЮРИЮ ДУДЮ ВАМ ЕЩё СЛОЖНО БЫЛО ВЫСТУПАТЬ РЕЗКО, ОППОЗИЦИОННО, ПРОТИВ ПУТИНА. ТАМ БЫЛА ЦЕЛАЯ СЦЕНКА, ВО ВРЕМЯ КОТОРОЙ ВЫ ОСТРОУМНО РЕФЛЕКСИРУЕТЕ В ЭФИРЕ: «ВСё, НЕ БУДУ БОЯТЬСЯ». КОГДА ВАМ СТАЛО ЛЕГЧЕ ГОВОРИТЬ О ПОЛИТИКЕ?

Я не помню, что было на видео — я его не смотрела. Но помню, что я и вспотела, и покраснела, и побледнела. И думала: «Так, а сейчас я покраснела, сейчас я побледнела. Перестань потеть, перестань бледнеть», — и от этого вспотела и покраснела ещё сильнее. Я очень переживала, когда говорила на такие темы.

Думаю, всё изменилось 24 февраля. Это, конечно, слишком поздно. Как было бы здорово, если бы пораньше. В тот день я поняла, что эта трусливость, аккуратность стоит очень дорого.

Но я, конечно же, не сама решила, что эта тема должна быть запретной. Ты с детства знаешь, что на неё лучше не говорить. Отправляя тебя на интервью, твой менеджер, скорее всего, посоветует тебе быть более сдержанным в этом вопросе. И это где-то на подкорке закрепляется. Только сейчас я осознала, что, вообще-то, это совершенно нормально — иметь другую точку зрения. И никто не должен обладать монополией на взгляды в нашей стране. Моя позиция не является неправильной, даже если не совпадает с позицией нашего президента.

ПОЧЕМУ ПИСАТЬ ОСТРЫЕ СТИХИ ВАМ БЫЛО ЛЕГЧЕ, ЧЕМ ГОВОРИТЬ О ПОЛИТИКЕ В ИНТЕРВЬЮ? ТВОРЧЕСТВОМ МОЖНО БЫЛО ПРИКРЫТЬСЯ И СКАЗАТЬ, ЧТО ЭТО ТВОРЧЕСТВО?

Конечно, это способ убежать, спрятаться и в то же время донести несмотря ни на что. Для этого я и занимаюсь творчеством. Для меня его смысл в том, чтобы доносить какое-то сложное ощущение, которое по-другому передать нельзя. Например, ощущение несправедливости, которое я не могу выразить в простом предложении, не могу написать об этом пост, потому что это слишком сложное чувство. И тогда мне на помощь приходят стихи, музыка, интонации, ритм, отсылки, триггеры. Я считаю, что так моя мысль как по маслу войдёт человеку в мозг и ему не нужно будет пытаться меня понять. Я просто сделаю так, что он это почувствует. Я ущипну его — и он поймёт, что я говорю про щипок.

КОГДА ВЫ ДЕЛАЛИ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ЗАЯВЛЕНИЯ, НАПРИМЕР В ЗАЩИТУ НАВАЛЬНОГО, ПУСТЬ И ИГРОВОЕ, НО ВСё-ТАКИ С ХеШТЕГОМ В ЕГО ЗАЩИТУ, ВЫ ТОЖЕ ВЗВЕШИВАЛИ РИСКИ?

Да. Но это ни в какой момент не было моим решением: вот теперь я буду осторожной. Это то, с чем я пришла. Я начала заниматься творчеством в 2016 году, может быть, пораньше. Сначала я была несовершеннолетней, за меня отвечали мои родители. Они мне говорили: «Это очень крутая песня, но лучше будь аккуратнее», — они меня пытались таким образом обезопасить. Потом я уже находилась в другой среде, и там тоже все вокруг прекрасно знали, как нужно себя вести. Ты можешь себе позволить что-то только в каких-то рамках. А если ты не находишься в этих рамках, как мой друг Ваня Noize, то на концерт к тебе придут мужики в форме и будут пугать, а после концерта не пустят в кафе веселиться, а будут сидеть в гримёрке и задавать какие-то страшные вопросы.

Меня никто никогда не учил вести себя определённым образом, и никто никогда мне этого не объяснял, но это всегда было вокруг. Были такие негласные правила. Например, я знаю, что есть такая практика, когда какие-то представители власти приглашают артиста поговорить к себе, перетереть что-то. И когда ко мне пришёл такой запрос, я даже обрадовалась: «Слушайте, здорово! Конечно!» И все такие: «Лиз, тебе там никто не будет давать выбор, и ты не сможешь уйти оттуда просто так. От тебя никто не отстанет». Но я наивно полагала, что можно просто прийти, реально людям объяснить что-то и даже о чём-то их попросить.

А ОТКУДА БЫЛИ ЭТИ ЛЮДИ? ИЗ АДМИНИСТРАЦИИ ПРЕЗИДЕНТА?

Это происходило через моего менеджера — обращались к нему. Насколько я помню, был какой-то частный представитель. Мы потом общались с моими друзьями, обсуждали, что это стандартная практика — такой представитель обращается к тебе как будто от собственного имени: «Я хочу вам помочь. Против вас уже такое готовится. Я среди них, я хочу вам помочь». Нужно быть очень осторожным, потому что такие встречи, насколько я узнавала, никогда не заканчивались ничем приятным.

Я ВЕРНО ПОНИМАЮ, ЧТО У ВАС ОЧЕНЬ ПОЛИТИЗИРОВАННАЯ СЕМЬЯ? ВЫ РАССКАЗЫВАЛИ В ИНТЕРВЬЮ О ПАПЕ, О ЕГО ИНТЕРЕСЕ К НЕВЗОРОВУ.

Папа этим интересовался, да. Одно из моих первых детских воспоминаний — как мы сильно спешили с дачи, чтобы попасть на выборы, потому что участки закрываются и нам нужно быстрее приехать. И мы гоним по этой трассе, и мама говорит: «Езжай помедленнее!» Вся семья психует — надо успеть на выборы. У меня есть такое детское воспоминание.

Мама всегда относилась к этому равнодушнее, но последние события, к моему удивлению, даже из неё сделали человека, который раздражается, который говорит прямо, спорит со всеми своими соседями. Они на неё злятся, ходят и громко говорят по телефону о том, какая она предательница. И она всё равно продолжает им что-то объяснять.

ВЫ ВЕДЬ СЕЙЧАС ДЕЛИТЕ ПУБЛИЧНЫХ ЛЮДЕЙ НА ТЕХ, КТО ЗА ВОЙНУ, И ТЕХ, КТО ПРОТИВ?

Мне и правда стали очень важны высказывания артистов, хотя я стараюсь никого не судить, знаю, какие бывают разные ситуации в жизни. Есть пара человек, которых я смогла понять. Они настроены резко против позиции нашей власти, но в их жизни есть обстоятельства непреодолимой силы. Мне раньше казалось: «Вот я беременная, а всё равно какая молодец, полезла на рожон», — такое тщеславное, не очень хорошее чувство. А пообщавшись с ними, узнала, что бывают обстоятельства, которые действительно ограничивают, заставляет тебя стать тише.

При этом я так и не нашла для себя в голове никакой причины, чтобы активно поддерживать власть, если ты с этим не согласен.

ПО ОДНУ СТОРОНУ БАРРИКАД СЕГОДНЯ ОКАЗАЛИСЬ ОЧЕНЬ РАЗНЫЕ АРТИСТЫ. НАПРИМЕР, АЛЛА ПУГАЧёВА И ЗЕМФИРА, КОТОРАЯ УЕХАЛА В ПАРИЖ И ВЫСТУПИЛА ПРОТИВ ВОЙНЫ, ХОТЯ В РАЗНОЕ ВРЕМЯ К Её ПОЗИЦИИ И КОНТАКТАМ С ВЛАСТЬЮ БЫЛИ ВОПРОСЫ. МОЖНО СКАЗАТЬ, ЧТО СТАРЫЕ ОБИДЫ ОТМЕТЕНЫ И ПРОШЛОЕ ДЛЯ ВАС НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ?

Я репостила понравившиеся антивоенные треки Земфиры. Все прошлые обиды, конечно, забыты лично для меня. И вообще, я не воспринимала ту историю так уж агрессивно, внутри меня и не жила какая-то обида. Просто мне очень близки феминистские взгляды, меня волнует эта повестка. И с этой точки зрения мне не нравилось то, что она сделала, то, как она сказала тогда. Я думаю, это нормально, когда нам что-то не нравится. Наверное, все считают, что только они пишут хорошие песни, а все остальные — максимум неплохие песни, которые чуть-чуть недотягивают.

Я ПОД БОЛЬШИМ ВПЕЧАТЛЕНИЕМ ОТ ТОГО, КАК СЕЙЧАС ВЫПИЛИВАЮТ ПУГАЧёВУ ИЗ РЕГИОНАЛЬНЫХ СПЕКТАКЛЕЙ, ИЗ «РУССКОГО РАДИО».

К сожалению для них и к счастью для нас, нельзя людям просто стереть память. Под песни Пугачёвой многие поколения провели свои лучшие годы. И я сама большая фанатка. У нас с Витей давным-давно лежат её пластинки. Мы не коллекционируем всё подряд — у нас есть штучек 10–15 любимых альбомов. И среди них — два альбома Аллы Пугачёвой. Мы всё это обожаем. Это часть нас, с молоком матери всё впитано. У неё была очень крутая передовая музыка, которой мы вдохновлялись, когда писали, например, второй альбом «Декоративно-прикладное искусство». Мы прямо слушали, искали какие-то методы, думали, чего бы нам себе перенять.

Эта память, которую не сотрёшь, делает в десятки раз круче и ценнее её поступок и каждое её слово. Вообще, на её примере видно, как важно высказаться. Даже не видео, просто несколько строчек в инстаграме. Но насколько огромную это имеет силу — меня это очень вдохновляет.

ВЫ С МУЖЕМ ВИКТОРОМ ЗОРКО ЗАМЕТИЛИ, ЧТО ГАЗМАНОВ НА Z-КОНЦЕРТЕ БЫЛ В RICK OWENS. ТО ЕСТЬ ОН НАДЕЛ ОДЕЖДУ ГЛАВНОГО МОДНОГО ПАНКА И ПОёТ В НЕЙ ЧТО-ТО ОЧЕНЬ ПАТРИОТИЧЕСКОЕ. НАШИ ПРОПАГАНДИСТЫ ВООБЩЕ ЛЮБЯТ КОНЦЕПТУАЛЬНУЮ ОДЕЖДУ. ВИДИМО, ВЫБИРАЮТ Её ПО ПРИНЦИПУ ВЫСОКОЙ ЦЕНЫ.

Я уверена, что никто в какой-то момент своей жизни не садился за стол и не принимал для себя решения стать злодеем: «Стану-ка я злым негодяем двуличным, буду поддерживать Россию, а носить итальянские курточки. Буду говорить, что нужно снизить пенсию пенсионерам на лишнюю тысячу рублей, а сам буду за полтора миллиона носить пуховик». Я думаю, все убеждены, что они поступают единственно правильным образом. Мне кажется, это такое человеческое свойство психики — расщепляться и не связывать никак между собой эти вещи. В их голове прекрасно укладывается: быть патриотом, ругать другие страны, а потом закупаться у них на выходных себе шмотками на сезон.

ВЫ ГОВОРИЛИ, ЧТО НА ВАШЕ ОТНОШЕНИе К ВОЙНЕ ПОВЛИЯЛИ КОНЦЕРТЫ В УКРАИНЕ, ЧТО ОНИ ОЧЕНЬ ПРИЯТНО ДЛЯ ВАС ПРОШЛИ, НЕСМОТРЯ ТО, ЧТО НАКАНУНЕ ВАМ РАССКАЗЫВАЛИ СТРАШИЛКИ.

Эти концерты действительно были ярким воспоминанием, потому что накануне меня все пугали. Не друзья-музыканты, а люди, далёкие от туровой деятельности. Уже тогда на российском телевидении, у пропаганды была повестка о том, как ненавидят там русский язык и вообще всех нас. Мне говорили — если вы там появитесь, вас просто растерзают на куски. Что могут быть какие-то провокации, что могут не пустить в страну. Что будет что-то не очень хорошее.

Все нас сначала отговаривали. Когда поняли, что отговорить не получается, призывали быть просто очень осторожными, не дай бог ничего нигде не сказануть. Я, конечно, спорила: «Это всё ерунда! Отстаньте от меня!» Но внутри копилось напряжение. И я вышла на сцену, как комок нервов. И увидела этих радостных людей. Очевидно, ничем кардинально не отличавшихся. Они любят твою музыку, они пришли с такими же горящими глазами. Они понимают и подпевают, и благодарят. И они принесли цветы, они хотят рассказать тебе какую-то историю своей жизни. Я вышла в напряжении — и через несколько секунд я всё увидела и выдохнула, расслабилась. И это осталось очень крутым воспоминанием.

А ИСТОРИЯ С КОСТЮШКИНЫМ СВЯЗАНА С ПОЛИТИКОЙ? Её ВЕДЬ СТАЛИ РАСКРУЧИВАТЬ ПОСЛЕ ВАШИХ АНТИВОЕННЫХ ВЫСТУПЛЕНИЙ?

У меня нет никакой информации, подтверждающей это. Но это действительно была странная ситуация, особенно с объявлением в розыск. Потому что штраф в «Госуслугах» не пролежал и месяца, я так и не разобралась, в чём была ошибка. Но никаких угроз и предупреждений, связывающих эту ситуацию с политикой, не было.

ИЗ-ЗА ВОЙНЫ, ВАШЕЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПОЗИЦИИ, УХОДА БРЕНДОВ ИЗ РОССИИ, ДА И ВООБЩЕ В СВЯЗИ С ИЗМЕНЕНИЕМ ЖИЗНИ СУЩЕСТВЕННАЯ ЧАСТЬ ВАШИХ ДОХОДОВ ДОЛЖНА БЫЛА ОТВАЛИТЬСЯ. КАК ВЫ СЕЙЧАС ЧУВСТВУЕТЕ СЕБЯ ФИНАНСОВО?

Некоторые статьи доходов полностью исчезли. Ты их даже нигде не учитываешь, потому что их просто нет и не будет ещё непонятно какое время. В основном это коммерческие проекты. В моём случае это была самая большая часть доходов. Ко мне всегда тянулись прикольные рекламодатели, которые давали творческую свободу. Где-то песню придумать, где-то стихи, где-то ещё что-нибудь. А теперь этого нет.

Доход от стриминга был наиболее стабильным, он приходил каждый месяц, к тому же у меня прекрасная дистрибьюторская компания, они меня очень поддерживали, всё собирали, продвигали. Мне и сейчас, хоть и гораздо меньше из-за ухода больших платформ, всё равно приходят деньги со стриминга.

Сейчас мы готовим концерты по Европе — это для меня совершенно новый мир. Я раньше очень боялась выступать в Европе. Думала, что никто на меня не придёт и это принесёт всем какие-то страшные убытки, и мне будет очень неловко перед организаторами концертов. А оказалось, что повсюду люди, которые слушали мою музыку, готовы заплатить деньги и прийти на концерт. Для меня это было приятное открытие.

Здесь, конечно, на всё другие расценки и расходы выше. Но и люди гораздо больше готовы платить за билеты. Я думаю, что в принципе на это можно жить и растить ребёнка.

Ещё у меня у самой очень снизились требования. Когда мы в Москве готовились к родам, выбрали самую лучшую клинику, которую могли себе позволить. А здесь я поняла, что хочу рожать в обычной больнице.

ВАШ МУЖ В СВОё ВРЕМЯ ОТКАЗАЛСЯ РАБОТАТЬ С АРТИСТОМ ОДНОГО ИЗ ЛЕЙБЛОВ, КОТОРЫЙ ПРОДВИГАЛ ЛЕЙТМОТИВ «ЖЕНЩИНА-СУКА». ЭТО ЗВУЧИТ ОЧЕНЬ ОТРАДНО, НАСКОЛЬКО ЧАСТО вы ВСТРЕЧАЛИСЬ С ТАКОЙ ПОЗИЦИЕЙ В ИНДУСТРИИ?

Нечасто. Я очень Вите благодарна за такую позицию, потому что это конкретно мне в нашей семье очень облегчает жизнь. И ещё долгое время — до того, как мы с ним были вместе, — для меня было важно говорить, что я феминистка. Я думаю, у многих такая позиция. У многих селебрити всё время проскакивает такая позиция: «Я не феминистка! Это, конечно, круто, и вот это круто, это нам надо, а этого нам не надо. Но я не феминистка». И у меня тоже была такая идея, что если я скажу, что я феминистка, то это обязательно кого-то отпугнёт и все мои слова будут делиться на два. Витя мне очень помог эмоционально разобраться с этим и принять, что если кто-то так подумает, то это их проблемы. А делая оговорки, я очень врежу феминизму. Не только в формате политических высказываний, а конкретно женщинам, которым феминизм очень необходим, но в их мире его не существует.

ВАС РАЗДРАЖАЕТ СЕКСИЗМ РЭП-КУЛЬТУРЫ? ИЛИ ВЫ РАЗДЕЛЯЕТЕ МНЕНИЕ, ЧТО ТАМ БОЛЬШЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ЖЕСТА, САТИРЫ, ПОЗЫ?

То, про что говорил Витя, конечно, не просто сам факт использования слова «сука», важно, насколько серьёзно говорит автор. Я очень люблю слушать какую-то трешовую музыку. И думаю, что люди вправе говорить про секс, про то, что они в нём любят. Если им нравится писать про это рэп — пусть они это делают. И я не думаю, что использование каких-то конкретных слов здесь важно. Важно другое — подача, смысл, формат песни.

Мне очень нравится, что стало появляться много женского творчества. Например, INSTASAMKA так же говорит про мужчин: что надо, чего не надо, сколько сантиметров, как и куда. И вообще она очень свободная в этом смысле и откровенная. Знаю, что персонаж очень спорный, но меня по крайней мере очень радует и успокаивает, что и в женском творчестве в последнее время стало возможно поднимать такие темы.

МЕНЯ ВСЕГДА ИНТЕРЕСОВАЛА ТЕМА МУЗЫКАНТОВ И ЗРИТЕЛЬСКОГО ОБОЖАНИЯ, ФАНАТСТВА. У ВАС БЫЛИ КАКИЕ-ТО НЕПРИЯТНЫЕ ИСТОРИИ В ОТНОШЕНИЯХ С ВАШИМИ ФАНАТАМИ? ЧУВСТВУЕТЕ ЛИ ВЫ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ? ТАКАЯ ТЕМА СУЩЕСТВУЕТ В ВАШЕЙ ЖИЗНИ?

Я сразу вспомнила нескольких людей, которые постоянно выискивают твой дом и приходят туда. Поэтому я очень разозлилась, когда Mash выложили в паблик мою квартиру, потому что правда начали приходить люди. Ко мне никто никогда не приходил с какой-то агрессивной повесткой — все искали, чтобы подарить подарочек, сказать какие-то приятные слова, кто-то пытался выпить чаю со мной дома. Ничего злого не было. Но это всё равно очень тяжело и сложно. И я правда стала чувствовать себя абсолютно небезопасно.

Но когда всё происходит в рамках интернета, концертов или каких-то автограф-сессий, я это просто обожаю. Не вру себе, что мне безразлично, что скажут мои подписчики. Для меня это важно. Я читаю комментарии, я отвечаю на них. И я чувствую себя великолепно, когда пишут, что со мной всё в порядке.

В нашем маленьком сообществе, в моём инстаграме, как-то прикольно развита психологическая тема. Я иногда пишу: «Похвалите друг друга». Или: «Публикуйте здесь все свои стихи, которые вы хотите, и хвалите. Разрешены только добрые комментарии. Критика запрещена». И это всё как-то развивает комьюнити в рамках новой этики. Поэтому люди пишут мне не просто «Ты крутая». Люди пишут: «Ты хорошая мама. Не переживай, тебе станет легче. С тобой всё в порядке. Тебе достаточно». И мне это очень нравится. Я действительно от этого зависима. И если я что-то не то выложу и люди спокойно мне напишут, переубедят меня, я даже могу удалить это.

ВЫ РАССКАЗЫВАЛИ В ОДНОМ ИЗ ИНТЕРВЬЮ О ТОМ, КАК РАССТАЛИСЬ С ЭКС-БОЙФРЕНДОМ, И ОЧЕНЬ ЧёТКО ОПИСАЛИ, КАК ВЫ ПОНЯЛИ, ЧТО РЕЧЬ ИДёТ О КОНТРОЛИРУЮЩЕМ ПОВЕДЕНИИ, ЧТО ВЫ ПЕРЕСТАЛИ ПИСАТЬ СТИХИ, ПОТОМУ ЧТО ЧУВСТВОВАЛИ СЕБЯ НЕСВОБОДНО, НЕ В СВОЕЙ ТАРЕЛКЕ. ВЫ ВСЕГДА УМЕЛИ РАСПОЗНАВАТЬ, КОГДА С ВАМИ АБЬЮЗИВНО ПОСТУПАЛИ?

Да, всегда. Я думаю, что в этом есть заслуга моих родителей, особенно папы, у которого, честно говоря, не такой уж простой характер. Но мне повезло, что он никогда в жизни не позволял никакой агрессии в мою сторону. Я была очень избалована вниманием, несмотря на то, что семья к моменту моего рождения стала беднее, чем была до этого, и вообще были какие-то сложные жизненные обстоятельства. Но чисто психологически папа давал мне полный комфорт, он никогда не поднимал на меня руку, не повышал на меня голос. А если кричал на меня, то я всегда могла кричать в ответ. Мы с ним оба эмоциональные люди. Если он кричит — значит, я кричу. Не было такого формата, что папа крикнул и мне надо убежать, тихонечко где-то спрятаться. Поэтому я сразу чувствую подвох, когда кто-то пытается со мной обращаться не так, как я привыкла. Хотя я, честно говоря, расстроилась, что тогда об этом говорила. Как будто бы я не имела права рассказывать это про другого человека.

КАКИМ ВЫ ПОМНИТЕ СВОё ДЕТСТВО? ОНО БЫЛО СЧАСТЛИВЫМ?

Ну, может, были какие-то обиды. Но вообще, конечно, счастливым и очень свободным. Я это очень хочу перенять у своих родителей — ощущение свободы, которое мне давали. Когда у человека много свободы, он не хочет ничего дурацкого делать — он хочет выступать, плясать и петь перед гостями, рассказывать анекдоты на застольях перед всей семьёй. И дети очень крутые — возможно, мы их даже недооцениваем. Мне они очень нравятся.

ДЕТИ КАК КЛАСС?

Да. Я считаю, что для них не нужна какая-то специальная детская музыка. Они могут прекрасно понять нашу взрослую. И не нужно их от неё как-то особенно ограждать. Например, мы нашей Нине включали разную музыку, в том числе детские песенки. Они вообще ей не подошли, это никак ею не было воспринято. А потом мы включили ей классическую музыку — всяких французских импрессионистов новой волны. И вот она угорела. Единственный способ её искупать в ванне — это включить в колонках Равеля или Клода Дебюсси.

А СЕБЯ ВЫ ЕЙ ДАёТЕ ПОСЛУШАТЬ? ИЛИ ВЖИВУЮ?

Она ещё с беременности, получается, на всех наших концертах всё это услышала. Я проверяла, ей реально очень нравится одна песня, которую я часто пела в беременность, в том числе на концертах, она её очень успокаивает. «Кумушки». Она такая распевная. Лучше, чем обычные колыбельные. Ей нравится.

ВЫ КОГДА-ТО ГОВОРИЛИ, ЧТО И НА СЕБЕ ЧУВСТВУЕТЕ ПРОБЛЕМУ — ЕСЛИ ЖЕНЩИНА ПЫТАЕТСЯ ПЕТЬ О СЕРЬёЗНЫХ ВЕЩАХ БЕЗ ИРОНИИ, ТО ПРИХОДИТСЯ ПИСАТЬ ОТ МУЖСКОГО ЛИЦА. СИТУАЦИЯ ПОМЕНЯЛАСЬ?

Да, я это заметила ещё лет, наверное, в 18. После выхода первых моих буквально пяти-десяти песен я подумала, что что-то здесь не так. Потому что и правда: все песни от лица какой-нибудь придурочной — это от женского лица — от моего, мне так проще. А там, где я хочу серьёзного крутого рефлексирующего персонажа, я не задумываясь, инстинктивно сочиняю песню от мужского лица. Это я делаю не специально, а потому что слуху так привычнее. И я ещё тогда не нашла для себя каких-то понятных ответов, но заподозрила, что что-то тут не так.

Если ты стендаперка, то тебе как будто нужны постоянные оговорки, почему ты женщина и читаешь стендап, так же и со мной было. Просто подсознательно. Ты, конечно, скажешь потом всё, что ты думаешь, но обязательно нужно где-то сделать пометку. Бывает, что это очень токсичные пометки, например: «Я не такая, как все. Вы думали — баба, ну да, сейчас пошутит свой тупой стендап. А я не такая! Играю в „Доту“, варю борщи и разбираюсь в автомобилях». Это просто ужасно, токсично и плохо. Понадобилось время для того, чтобы от всего этого отказаться, расслабиться. У меня хороший экспириенс — я не встретила негатива, когда поступала иначе, всем очень понравилось, все похлопали и подписались.

РАНЬШЕ В РОССИИ ПОЛИТИЧЕСКИ ЖЕНЩИН ЩАДИЛИ. ПРИЧёМ ИЗ ТЕХ ЖЕ СООБРАЖЕНИЙ СЕКСИЗМА. ЕСЛИ КОГО-ТО ИЗ ДВУХ ЧЕЛОВЕК, ИДУЩИХ НА МИТИНГ, ТОЧНО СХВАТЯТ, ТО, КОНЕЧНО, ЭТО БУДЕТ МУЖЧИНА. НЕ ТРОГАЛИ БЕРЕМЕННЫХ — ВЫ САМИ ПРО ЭТО ГОВОРИЛИ. А СЕЙЧАС ЧУДОВИЩНО ОБРАЩАЮТСЯ ИМЕННО С ЖЕНЩИНАМИ: ПЫТКИ В ПОЛИЦЕЙСКИХ УЧАСТКАХ, КАКИЕ-ТО ИЗУВЕРСТВА, НАСИЛИЕ. ЧЕМ ВЫ СЕБЕ ОБЪЯСНЯЕТЕ, С ОДНОЙ СТОРОНЫ, ВОТ ЭТИ УЖАСЫ, А С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, ЖЕНСКУЮ АКТИВНОСТЬ В АНТИВОЕННОМ СМЫСЛЕ?

Я шутила с друзьями: «Вы не пишите так много острых постов, лучше я за вас напишу, кормящую и беременную нельзя посадить в тюрьму». Но если серьёзно, для меня все эти патриархальные пережитки и ужасы очень хорошо вписываются в ту картину мира, которую сейчас пытаются нарисовать для нашего общества.

Недавно у меня был спор по поводу очередного взрыва в Украине, показываю, говорю: «Там же дети». А человек мне говорит: «Какие дети? Там нет никаких детей. Ты с ума сошла?» И, оказывается, всё это время, все эти месяцы человек был уверен, что там нет никаких детей, что военные разбираются друг с другом, что никакого ребёночка нигде не проползло. На телевидении очень обезличиваются жертвы. Мы никогда не услышим: «Погибло десять человек, среди них был учитель истории. Сейчас мы покажем его жену, которая осталась одна. У них два кресла рядом стоят, теперь второе всегда пустое». Всегда такие сюжеты очень обезличены, и для них используются общие слова: «потери», «издержки». Никогда их не назовут «людьми». Поэтому цена человеческой жизни действительно снизилась. А иначе не оправдать происходящее, только став более жестокими, кровожадными, только позволив злу внутри себя просто выскользнуть наружу.

Когда повсюду культивируются убийства, люди умирают, а ты должен радоваться. И если ты не рад, то тебя надо сажать в тюрьму. Я думаю, это именно так происходящее воздействует на людей и они становятся жёстче и грубее, война всех делает гораздо хуже.

Связь антивоенного и феминистского сообщества тоже мне очень нравится и близка. Сейчас популярна цитата о том, что «если бы мужчины знали о том, как тяжело миру даются новые люди, никогда бы не было никаких войн». И с этим не поспоришь.