Хороший вопрос«Двойственное отношение»: Кинокритики
о том, этично ли пиратство после 24 февраля

После начала военных действий в Украине, многие западные компании ушли с российского рынка, среди них крупные американские киностудии (Paramount, Disney, Sony, Warner) и стриминговые сервисы (Netflix, Spotify). Российские кинотеатры в регионах закрываются или работают только по выходным: по оценкам аналитиков, убыток отрасли к концу года превысит 11 миллиардов рублей. В такой ситуации, чтобы выжить, некоторые из них обращаются к пиратству, которое формально по российским законам всё ещё преступление. Крупная сеть кинотеатров «Синема Парк» и «Формула кино» даже придумала «кинопродукт» — показ российской картины вместе с каким-то американским фильмом; откуда у кинотеатров взялось бы прокатное удостоверение и копия ленты — загадка. Позже компания официально отказалась от этой идеи.

На этом фоне россияне всё чаще прибегают к пиратскому контенту в интернете — в частности, громадный рост показывает приложение с пиратским контентом Zetflix. Что делать в ситуации, когда другой возможности увидеть новый фильм или сериал нет? Можно ли говорить об этике в этот момент? Попросили на эти и другие вопросы ответить известных кинокритиков.

 Оговорюсь сразу и про главное: после 24 февраля никакой «контент» для меня не имеет первостепенного значения. Помню, друг спросил меня в марте, смотрела ли я «Бэтмена» и «Всё, везде и сразу», а я ещё минуту пыталась найти ответ на этот вопрос, барахтаясь в киселе мозгов. Я не смотрела ничего до мая, а когда всё-таки начала снова смотреть фильмы, то это было уже что-то старое, проверенное, любимое и нежно-инфантильное в духе малоизученного Диснея или аниме про енотов. Тут сработала моя стандартная российская киноподписка.

Как и многие, я выросла на «РуТрекере», пиратских переводах, музыке в соулсике и eMule, DVD и MP3 «всё на одном диске», но рано или поздно задумалась про права. Особенно на это повлияла профессия и вообще соприкосновение с киноиндустрией: как устроены показы и кинофестивали, как работает прокат, какой тайминг у релизов и что на самом деле происходит со зрителем в кинозале (точно не то, что происходит перед монитором).

Когда в Россию пришли всеми любимые сервисы, я радостно начала платить деньги за музыку и фильмы («контентом» это язык не поворачивается назвать, для меня музыка и кино — это вся моя жизнь). У меня были Spotify, Netflix, «Амедиатека» и «КиноПоиск» (последнее по работе), Notion. А ещё я с огромной радостью донатила NTS — самому главному радио и приложению в моей жизни, чьих диджеев и резидентов я люблю как свою семью. Вот сейчас собираюсь возобновить донаты им, они самые лучшие и настоящие.

Но это всё детали. А есть главное. 24 февраля. Все кусочки денег, которые остаются, стараюсь переводить по разным поводам на спасение пострадавших. Вижу, как это делают другие. И вижу, как помощь массово становится для людей гораздо важнее потребления «контента». Я не из тех людей, кто думает, что, когда стреляют пушки, музы умолкают (обязательно почитайте, кстати, «Музы слышны» Трумена Капоте, там есть ответы на все наши злободневные вопросы) — просто сейчас как никогда важен и ценен личный выбор, у каждого свой. А не «так надо, а так не надо». Мне кажется, стоит думать своей головой и нести деньги и время туда, куда указывает сердце.

Если говорить только обо мне, то я нашла способ оплатить Spotify, потому что не могу жить без моих плейлистов ню-вейва. Купила годовую подписку на терапевтические приложения Meditopia и Bloom. Но так и не купила Netflix, потому что у меня нет времени смотреть и думать про их кино и их сериалы. В инстаграме из-за профессии у меня практически вся лента — искусство и кино, и маниакальные выходки Эзры Миллер_а растворяются в ужасных новостях: конкурс Венецианского фестиваля и награды «Эмми» в этом году от меня неизмеримо далеко. И да, даже любимого нового Кроненберга я спокойно отложу на несколько недель или месяцев. Просто потому что нет сил жить и думать как раньше.

Не нужно быть экспертом в мировой экономике и политике, чтобы видеть, как ведут себя глобальные корпорации, какими схемами годами продаются оружие и ресурсы — и с какого боку при этом Spotify (сооснователь стриминга Дэниел Эк вложил больше 100 миллионов долларов в оборонный стартап Helsing. — Прим. ред.) и Netflix. Думаю, все в состоянии сложить один и один. Для меня сейчас NTS-радио побеждает всё: как и все по-настоящему авторские маленькие и выдающиеся проекты, они живут на добровольные донаты. Кажется, как всё настоящее и крутое не только сейчас, но и всегда.

Когда-нибудь искусство будет бесплатным. Наверное, сразу после того, как перестанут оправдывать убийство.

 У меня двойственное отношение к пиратству. Я благодарен ему за своё кинообразование: многочисленные торренты были для меня синематекой мирового кино, недоступного в моём родном Сочи. Но всё же я с подросткового возраста старался покупать легальные копии фильмов, видеоигр и музыки. Это правильно, потому что в существующей экономической системе поддержать любимые творческие единицы или сферу в целом можно в первую очередь рублём. Пиратство в этой системе я воспринимал необходимым злом.

События в Украине моего отношения к пиратству не поменяли. Там, где возможно смотреть что-то легально, я смотрю легально. Я тот самый человек, у которого есть миллион подписок на всё на свете, при должной хитрости это выходит не слишком дорого. Я даже покупаю Blu-Ray с фильмами и любимые альбомы на виниле для коллекции. Волею случая у меня даже сохранилась подписка на Netflix, который в нашей стране недоступен. Ещё я собираюсь дождаться сентябрьской премьеры нового фильма Дэвида Кроненберга, хотя он уже давно лежит в Сети.

Но при этом я не вижу ничего зазорного в том, чтобы скачать недоступный у нас контент. Отсутствие в стране стриминга Disney+ не помешает абсолютно никому посмотреть «Оби-Вана Кеноби». И потому нет смысла стоически делать вид, что сериала с Юэном Макгрегором не существует — он находится на расстоянии одного клика от тебя на прогосударственном ресурсе VK.

В последние годы стриминги в России набрали серьёзную популярность из-за своего удобства, но всё же не настолько, чтобы полностью перекрыть пиратство. Поэтому глобально ничего не меняется. Я просто не вижу такого вопроса в своём окружении — качать или не смотреть вовсе последний сезон «Очень странных дел».

Боюсь, в первую очередь это удар по интернет-сегменту российского кинобизнеса, который рискует остаться без западного контента вслед за кинотеатрами. Это им придётся искать какие-то решения и компромиссные варианты, а не зрителям.

 К пиратству в целом я отношусь негативно: мне кажется, любой производитель контента, так или иначе понимающий косты любого продакшна, труда или статьи, не может позитивно относиться к нему. Но тут у меня был заключён с собой компромисс — что, условно говоря, «можно пиратить», а что нет. Например, я скачивала книги из VK, которые не могла купить (из-за высокой цены или того, что их не было в наличии). Всё остальное — покупаем (там, где можем), тем более что это удобно. Гораздо приятнее смотреть фильм в высоком качестве и не тратить час на поиск торрента.

В России пока не так много стримингов, зато много политических запретов: украиноязычный контент, например, на легальных платформах даже до войны отсутствовал полностью. В общем, пиратила я вынужденно: частично от бедности, частично — несвободы. Причём первый фактор сейчас, в силу моего проживания в Латвии, где все сервисы гораздо дороже, стал ещё актуальнее. Например, YouTube Premium здесь стоит 12 евро. Роскошь как она есть.

Я страшно благодарна тем, кто продолжает осознанно помогать авторам контента, от больших стримингов до инди-криэйторов. Но говорить россиянам, чьи доходы падают, чей интернет исполосовали блокировками и кто при этом до войны уже привык к более-менее налаженной инфраструктуре дистрибуции легального контента, что им всё ещё надо за всё платить, чтобы быть осознанными гражданами, я не буду. Кроме того, за многие вещи не заплатить даже при желании, например за Adobe Premiere Pro, — ну что же теперь, не монтировать видео, не делать контент? Я очень хочу, чтобы закончилась война, как и всё то, что привело к ней. Я очень хочу политических реформ и структурных перемен для России, но я не хочу, чтобы Россия свалилась в информационный и технологический вакуум. В том смысле, что даже в диктатуре лучший способ борьбы с ней — это не сдавать ей свои позиции и не уходить в прошлое.

Я недавно узнала, что мой отец — который, слава богу, не принимал участия в моём воспитании и которого я знала довольно шапочно — запустил в Самаре кинотеатр с пиратскими фильмами. Я зашла в тот ТЦ, где находится это помещение: там распечатаны плакаты всех голливудских премьер за последние полгода, сидит грустный администратор и почему-то совсем нет зрителей (возможно, август, возможно, не то время дня). От всего этого, включая распечатанные из интернета плакаты, отдавало девяностыми, бедность и кустарность которых я очень хорошо помню. Очень не хочется возвращаться, но, видимо, придётся. Просто я надеюсь, что не навсегда. А сейчас, я думаю, нам надо делать свою работу, помогать тем, кому хочется (в силу возможностей). И запечатлеть этот момент в своей памяти во всех подробностях.

 К пиратству я отношусь как к неизбежности. В Германии скачивание фильма с торрента грозит штрафом в несколько сотен или тысяч евро. Но все равно многие смотрят фильмы и сериалы на полулегальных стримингах: их пользование труднее отследить. Платить за контент, который можно найти и бесплатно, но нелегально, — это выбор, подразумевающий определённый уровень достатка и осознанности. Но если российские власти легализуют нарушение международных авторских прав в виде «кинопродукта» — проката зарубежных фильмов без лицензии, то тем самым они дают карт бланш на любое нарушение в этой сфере.

Проблема лежит не в сфере авторских прав или индивидуального решения отдельных людей смотреть фильмы на пиратских сайтах. Это следствие того, что началось 24-го февраля. Я думаю, что в ситуации, где люди лишены возможности на неё повлиять (даже если они лишили ее себя сами), выбор становится индивидуальным. Смотреть или не смотреть, каждый будет решать для себя.

 Я всегда относился к пиратству негативно, и такая позиция только окрепла, когда сам стал автором. Да, бывают толки о том, что пиратство — это своего рода борьба с корпорациями. Но во многих случаях и с авторами тоже. Единственная (для меня!) серая зона — это вынужденное пиратство. То есть те случаи, когда ты не можешь легально смотреть, например, сериал Marvel, потому что стриминговый сервис Disney+ официально недоступен на твоей территории. С началом войны огромное количество произведений стало «официально недоступным».

Здесь стоит сделать оговорку: я не нахожусь на территории России и, соответственно, доступ к контенту имею. И говорить за россиян, оставшихся в стране, ясное дело, не могу. Если бы я оказался в такой позиции, то с большой вероятностью, как многие сейчас делают, тоже стал бы пиратом. Поэтому судить пиратство в России по меньшей мере странно. Но вот судить кинотеатры, которые устраивают «предсеансовое обслуживание», наверное, можно. Они руководствуются в основном лишь заработком, который не могут дать российские релизы.

Иными словами, по мне, стоит отличать пиратство для себя и пиратство для получения прибыли. Выхода же из ситуации, кроме как завершения преступной войны, развязанной Путиным, я не вижу.

ФОТОГРАФИИ: chathuporn — stock.adobe.com (1, 2)