Хороший вопрос«В Лили я сразу увидела себя»: Женщины о кумирах и ролевых моделях юности

Раньше мы уже рассказывали, почему испытывать чувства к людям, которых мы видим только на экране, — обычное дело. Парасоциальные отношения так или иначе свойственны всем, однако интенсивнее всего эта связь ощущается в подростковом возрасте, ведь именно в этот период мы выстраиваем свою идентичность. Мы поговорили с нашими героинями о том, кто из деятелей поп-культуры оказал на них самое большое влияние и почему.

  Я впервые увидела фильм «История рыцаря» с Хитом Леджером в четырнадцать лет. В последнем кадре Хит вместе с остальными героями склоняется прямо над камерой и улыбается своей восхитительной завораживающей улыбкой. До этого момента все мои романтические переживания ограничивались выслушиванием историй одноклассниц, я не могла даже подумать о себе в контексте влюбленности. Но, когда я досмотрела фильм, меня как будто ударило молнией. С небес спустились поющие херувимчики и осыпали меня сиянием любви — Хит Леджер сломал лёд своей улыбкой.

Я впервые почувствовала необыкновенное счастье просто от мысли, что этот человек когда-то был. От того, что есть люди, которые его знают и были с ним близки, от того, что у него есть дочь, которая так на него похожа. В тот момент посреди моей сухой, холодной и эгоцентричной подростковой реальности это было абсолютно космическим переживанием. Я просмотрела все фильмы с Хитом, и чувство окрепло. Но самое удивительное: как только я открыла это чувство в отношении Леджера, я как будто получила расширенный доступ к своей эмоциональности, способность испытывать любовь к другим людям. И до сих пор каждый раз, когда я представляю его глаза и улыбку, я начинаю глубже дышать и улыбаться сама. Сейчас именно по этим эмоциям я понимаю, что действительно люблю человека. Когда не важно, где он, с кем он — сама идея о том, что этот человек существует, воспоминания его лица вызывают внутри тихий ликующий восторг.

Конечно, Хит отпечатался в моем бессознательном как типаж, и я долго влюблялась в людей, у которых были его внешние отголоски. Но позже я отпустила визуальный образ и оставила только воспоминание о невероятной харизме, яркой светлой энергии, которую может нести в себе человек. Советую посмотреть документальный фильм «Меня зовут Хит Леджер», чтобы понять, о чём я говорю. Возможно, по этой причине мне никогда не нравились плохие дарковые парни. Хит открыл для меня переживание любви и навсегда остался её воплощением.

  Мой главный краш самый неочевидный на свете — певица Лили Эллен. В 2006 году, когда вышла песня Smile, мне было 18 лет: я была ужасно не уверена в своём теле, но как-будто бы вполне уверена по поводу всего остального. Я безумно втюрилась в неё — о бодипозитиве тогда и речи не было, а в Лили я сразу увидела себя и невероятно восхитилась её внешностью, харизмой, талантом и тем, какие она транслировала ценности. Лили моментально стала главной британской звездой и её начали безжалостно мочить в прессе, в основном анализируя именно фигуру. Лили открыто рассказывала, как она всю жизнь пытается худеть и потом чувствует себя несчастной, потом снова любит и принимает себя, и так по кругу. Она пела «all the magazines hey talk about weight loss, if I buy those jeans I can look like Kate Moss» или что она хочет есть спагетти и не чувствовать вину после этого. К тому же, я была страстной англоманкой, поэтому комбо из её музыки, текстов, фееричной personality и открытого разговора о стандартах красоты сделали из меня самую преданную фэнгёрл.

Поскольку мы действительно были как-будто бы чем-то похожи внешне, я максимально попыталась «докрутить» себя до её культового образа:густая глубокая челка, яркая лента в волосах, огромные золотые сережки в форме сердца и стрелки. Я до сих пор не встретила ни одного человека, который мог назвать себя фанатом Лили Эллен или хотя бы послушал один её альбом целиком. В 2006-2007 всем тоже было плевать, поэтому это просто стало моим луком. Я съездила в Лондон, скупила все золотые серьги и ленты, которая смогла найти. У Лили тогда ещё вышла совместная коллекция с New Look и хотя одежду я всегда носила только на свой вкус, её классические сарафаны я тоже привезла (один до сих пор хранится у мамы как реликвия).

Помню, как очень гордилась, когда мелкий фанатский аккаунт во вконтакте объявил конкурс двойников Лили — я выложила туда свою фотку и многие написали, что я похожа больше всех. Рифма была даже в том, что в комментариях мне ловко посоветовали немного похудеть.

Ещё очень кстати пришелся мой фонетический талант — я безукоризненно могла воспроизводить любые акценты на английском языке, послушав их. Конечно же, восточно-лондонский акцент Лили я назначила основным. Обожала выискивать непонятные интервью, где было по десять просмотров, пересматривать по кругу любимые видео, до корки вычитывать все её посты и комментарии на MySpace.

Лили активно тусовалась с Artic Monkeys, Jamie T, Kate Nash, обожала регги и британский drum’n’bass и это всё пропитало мой музыкальный вкус. Она была завсегдатаем в культовом тогда клубе YoYo в Ноттинг-хиле, где еженедельно выступала вместе с Марком Ронсоном. Когда в 2008 году я снова поехала в Лондон, моей главной целью было попасть в этот клуб. Что было непросто, потому что я была рандомной русской девчонкой без связей, а клуб был очень хайповым. Но я очень легко заводила знакомства, всех очень впечатлял мой акцент и со мной охотно общались. Случайно набрела в винтажный магазин One of a Kind, который оказался самым легендарным в городе, с невероятным списком клиентов типа Виктории Бекхэм, Кейт Мосс, Наоми Кэмпбелл. И, сама того не ожидая, завоевала сердце владельца — он и вымутил нам с подругой вписку. Довольно невероятные воспоминания, если честно!

Время шло, мы обе росли и менялись, никто уже не носил ни ленты, ни челки. Лили успела совершенно спиться, потом завязать, потерять первенца, родить ещё двоих, выйти замуж, развестись, снова выйти замуж. Что совершенно не состыковывалось с моим образом жизни, но я никогда не теряла её из поля зрения. Появился инстаграм (соцсеть принадлежит компании Meta, деятельность которой запрещена в России. — Прим. ред.), который дал новый уровень доступа в её реальность. Когда в 2018 она написала свои мемуары, я сразу напрягла парочку людей в Америке и Англии и получила аж две копии книги. Это было очень странное ностальгическое чувство — читать про человека, про которого ты знаешь всё, которого любишь и ценишь почти как друга.

Мне всегда казалось, что мы обязательно должны встретиться. Но, к сожалению, я даже ни разу не была на её концерте. В 2011 я переехала на два года учиться в Лондон. Как раз в это время Лили сделала небольшой перерыв в карьере и вместе с сестрой Сарой открыла винтажный магазин Lucy in Disguise, куда я, конечно, сразу направилась и познакомилась с её сестрой! Мы болтали минут пять, она сделала комплимент моим хиппи очкам. Магазин был очень дорогой, но я не могла уйти ни с чем и купила зелёное платье в стиле современных Бриджертонов за 80 фунтов, которое, к тому же, было мне мало. Хорошие новости — теперь оно как раз!

У Лили во всём была очень громкая позиция. Она активно вела твиттер, следила за британской политикой, беспокоилась, что с нами делают социальные сети. В прошлом году Эллен удалила инстаграм и я потеряла с ней связь — она пропала с радаров даже самых локальных СМИ. Помню, как случайно это обнаружила во время очередной бессонницы, потому что её сторис всегда вылетали одними из первых и я вспомнила, что давно не видела Лили. Поиск ничего не выдал, я в смятении полезла искать ответы в то единственное фан-сообщество во Вконтакте, где тоже было молчание. Я пыталась нагуглить хоть что-то, но не было вообще никакой информации. В начале февраля Лили вернулась в инстаграм, удалив всю ленту. Она сильно похудела, кажется, перебралась с детьми в Штаты к своему второму мужу — актеру из Stranger Things Дэвиду Харбору. И раз Лили снова впускает в свою жизнь, я буду туда заглядывать — она всё ещё очень мне дорога.

  Впервые я узнала, кто такой Вилле Вало, когда мне было лет четырнадцать. Тогда вышел альбом Love Metal и клип на песню The Funeral of Hearts, его много крутили по телику. Наверное, вначале мне понравилась песня, а потом уже и сам Вилле. Помню такой момент: я уже фанатела по HIM, у меня была кассета с их альбомом Razorblade Romance, я ночевала одна дома, слушала музыку и вдруг чётко решила для себя — вот он, мужчина моей мечты.

Думаю, моя сильная привязанность тоже была вызвана общей философией творчества HIM — оно про очень чистую, верную, надёжную любовь. Может, трагичную, но точно без предательства. В подростковом возрасте мне было важно в это верить, испытывать эти чувства. Я не особо доверяла окружающим людям, но бесконечно доверяла Вилле, поглощала всю возможную информацию о нём. Старалась читать побольше интервью, из которых узнала, что Вилле любит читать и в целом довольно интеллектуальный чувак. Благодаря его примеру полюбила литературу, хотя я дислексик (тогда, конечно, ещё не знала этого). Желание быть похожей на Вилле помогло преодолеть сложности дислексии, и я много читаю до сих пор. Ещё из-за него я начала курить, правда, давно бросила. Тогда мне казалось что курение — это так инфернально и драматично.

Вилле Вало оказал колоссальное влияние на мою жизнь, даже на выбор профессии. В школе я училась в физико-математическом классе, и мне в целом нравилось. Но потом я решила, что девушка рок-звезды не может быть физиком-теоретиком, и пошла в университет учиться дизайну. Подготовилась к поступлению за год и прошла. Сейчас я арт-директор и дизайнер с большим опытом и обожаю свою профессию.

Кажется, что в целом вдумчивый подход к жизни у меня именно от Вилле. Познакомившись с его музыкой, я стала читать пять книг в месяц, полюбила кинематограф, начала смотреть авторское кино, насколько это было возможно в 2003-м году. Заинтересовалась искусством и историей искусств и сейчас занимаюсь этим профессионально. И даже любовь к функциональному дизайну, к принципам, которые проповедовал Алвар Аалто, и к скандинавском мировоззрению у меня тоже от Вилле. Потому что только благодаря ему я полюбила Финляндию, начала глубоко узнавать эту страну, а потом уже углубилась в тему дизайна. Удивительное совпадение, ведь именно Финляндия — страна, в которой дизайн и функциональный подход стали чуть ли не национальной идеей.

Вилле помог мне справиться с тяжелым периодом взросления, когда я совершенно отвергала себя. Через любовь к фантомному человеку у меня получилось постепенно принять себя и раскрыть свой потенциал. Правда, моя привязанность к Вилле в тот период была довольно болезненной: до восемнадцати лет я отказывалась от любых романтических отношений с реальными людьми, считала, что только он мой идеал. Сейчас даже забавно это вспоминать. Позже, повзрослев и разобравшись со своим ментальным здоровьем, я поняла, что Вилле был моей эмоциональной нарнией. Любовь в ней абсолютно безопасна, а мужчина обладает только самыми лучшими качествами.

Сейчас мне тридцать четыре, и для меня Вилле Вало просто старый близкий друг. Иногда мне попадаются тиктоки с ним, я ловлю краш, но уже не так идеализирую его.

Если мне встречаются какие-то новости о Вилле, я интересуюсь. С радостью хожу на концерты и обожаю Хельсинки. Моё отношение больше похоже на благодарность за то, что этот человек, по сути, меня вырастил, развил во мне очень много хорошего. Я также отношусь с большой эмпатией и доверием к людям, которые тоже любили HIM. Чувствую родство, если замечаю у кого-то татуировку в виде хартаграммы.

ФОТОГРАФИИ: Columbia Pictures, Cascade Film, Benoît Derrier / Flickr, скриншот из видео