Хороший вопрос«Скоро твоя главная вечеринка закончится»: Люди о том, почему они боятся старости

 Когда я была маленькой, постоянно донимала родителей вопросом о том, не состарятся ли они. Тогда это был мой самый большой страх, наряду с фильмом «Кладбище домашних животных» и колорадскими жуками.

Я никому не говорю, сколько мне лет, и даже большинство моих друзей периодически спорят о моём возрасте. Не потому, что мне много или мало — просто когда-то давно я решила избавиться от этой цифры, перестав её называть. Решила проверить, как меня будут воспринимать окружающие и я сама безотносительно двузначного числа. Такой эксперимент длиной в жизнь. Я настолько не произношу вслух эту цифру, что когда мне нужно ответить на вопрос врача о возрасте, я недоуменно молчу, потом недоуменно молчит он, тогда я, еле разлепив пересохшие губы, мямлю: «Палпотукотшро». Я довела эксперимент до такого абсурда, что вопрос «а сколько тебе лет?» кажется мне чем-то неприличным. Справедливости ради, я его и сама почти не задаю. Когда люди пытаются угадать — я соглашаюсь на любой возраст. Двадцать семь? Угадали. Тридцать три? Да, верно. Двадцать четыре? В яблочко!

Я боюсь старости, старость сигналит о том, что скоро твоя главная вечеринка закончится. Жизнь и мир принадлежат молодым, а все те фразы про «главное, на сколько ты себя ощущаешь», которыми мне придётся утешаться, если я доживу, не работают. Я боюсь не только физических проявлений возраста, я боюсь цифры в паспорте. Сейчас я боюсь её даже как будто бы больше, потому что она обгоняет физическое (хорошо, что не наоборот). Пока незнакомые люди могут дать мне двадцать три, а незнакомые люди старшего возраста — и вовсе девятнадцать, я держусь. Но когда-то и эта халява закончится.

Как-то я спросила у бабушки своего друга Саши, чувствует ли она, что за плечами много прошедшего времени. Сама я не могу ментально объять все прожитые годы, и мне кажется, что я ещё совсем не пожила, но, может, это потому, что мне ещё не восемьдесят, как ей? «Нет, — ответила бабушка, — ничего не меняется. Мне кажется, что я тоже ещё совсем не пожила».

Я жалею о том, что не родилась на триста лет позже, когда продолжительность жизни и возможность поддерживать состояние организма, вероятно, будут другими. Пока меня немного утешила бы смена даты рождения в паспорте. Если можно поменять имя и гендер, то почему я не могу поменять год рождения в соответствии с тем, на какой я себя ощущаю?

 Я боюсь старости и при этом жить буду долго — у меня есть лучший ген долголетия, с которым доживают до ста лет. То есть все шансы прожить лет тридцать в нищете из-за крошечной пенсии, если она вообще к тому моменту останется. Приходится думать, как жить, не рассчитывая на помощь.

Я человек небогатый, у меня нет никаких финансовых активов, даже собственной квартиры. И совершенно непонятно пока, как этот вопрос решать, учитывая, что иногда я теряю способность работать из-за очередного рецидива депрессии. Я разбираюсь с этим, мы с врачом ищем лекарственные схемы, которые меня поддерживают, но, например, сейчас на медикаменты, доктора и психотерапию у меня в месяц уходит больше, чем пенсия, которую мне начислят, если это когда-нибудь случится. Поэтому в будущее я смотрю без энтузиазма.

Хотя больше всего я боюсь не бедности, а беспомощности и ненужности. С последним бороться проще: я активно окружаю себя интересными людьми и надеюсь с кем-то из них надолго подружиться. Но как пережить беспомощность и невозможность справляться с ситуацией, представления не имею.

Мне ещё кажется, что у многих людей нет концепции старости и её проживания. У мужчин понятно почему — многие просто не надеются дожить, что и статистически подтверждается (хотя какой сюрприз, когда всё же доживают и живут). Для женщин же существует как будто только активная работающая по дому и с внуками бабушка, отрабатывающая свою нужность. Хотя в старости может случиться и деменция (и кто тогда тебе детей доверит?), и что угодно. За пределами идеи работящей крепкой старушки, которую поддерживают её дети в количестве больше одного, мы невидимки.

 В детстве мне подарили набор косметики «Маленькая фея». Мне было около семи лет, и я усердно начала пользоваться всеми средствами из набора перед сном: была уверена, что это позволит избежать морщинок. В общем, уже в сознательном возрасте я поняла, что страх старения у меня с самого детства. Если существует реинкарнация, то в прошлых жизнях я никогда не была старым человеком, только если один раз из ста тысяч. Старость кажется мне чем-то незнакомым, а потому и страшным.

Сейчас мне двадцать пять. Я вижу, что тело постепенно меняется, приобретает новые очертания: обхват бёдер увеличился на размер. Удручает то, что я перестала помещаться в любимые брюки. Я постоянно делаю маски, увлажняю лицо, стараюсь пить достаточно воды. Занимаюсь спортом, стараюсь находиться в состоянии гармонии и спокойствия. Думаю, для человека это так же важно, как сон. Стресс равно морщинка, а также бешеный тревожный взгляд, бессвязная речь. Я для себя вывела правило, что молодость начинается с психического тела. С внутреннего ощущения. Думаю, это гарантирует долгую и счастливую жизнь.

Когда я думаю о старости, я стараюсь представлять себя старушкой, которая гоняет на байке и занимается сёрфингом. Это немного успокаивает. Но страх изменений в теле и сознании пока навсегда не уходит.

 Страх старости и смерти есть у большинства людей. Те, кто говорят «я не боюсь смерти» или, там, «я не боюсь старости — знаю, что умру молодым» — лукавят. В первую очередь перед самими собой. Страхи старости и смерти — одни из первых и самых глубинных в человеке. Возможно, они не стоят первыми на очереди в беседах с психоаналитиком, но только потому, что до старости и смерти ещё как бы далеко и, значит, время разобраться с ними ещё есть.

Чего я на самом деле боюсь, когда говорю, что боюсь старости? Что я стану физически немощен, мне будет некомфортно, больно или даже невозможно делать вещи, которые сейчас мне делать просто и приятно. Что мне станет отказывать рассудок, я буду забывать слова, путаться в происходящем и не узнавать близких. Что я стану сексуально непривлекателен для тех, кого сам нахожу привлекательным. Что не смогу зарабатывать деньги, а пенсии будет недостаточно для достойного существования. В конце концов, что я стану совсем близок к смерти — а это как-то стрёмно.

С раннего детства я замечал, что меня пугают упомянутые выше непривлекательность и потеря рассудка. Постоянные заявления взрослых, что «это сейчас ты юн, а глазом не успеешь моргнуть, как молодость пролетела», не улучшали ситуацию. В течение жизни снова и снова я возвращался к образу никому не нужного старика, который ест «доширак» и бросает сальные взгляды на малолеток.

Страшнее всего становится, когда я считаю, что у меня есть что-то очень ценное, и боюсь это потерять. Появляется классная работа — круто. Но проходит время, и к радости примешивается боязнь, что я накосячу и потеряю её. Появляется любимый человек — а через какое-то время я замечаю, что меня гложет страх: вдруг я сделаю что-то не так и он уйдёт от меня. В случае со страхом старости — я ценю свои ум, здоровье и внешность. Расстаться с ними было бы, мягко говоря, досадно.

Каждый год в преддверии дня рождения я становился всё более раздражителен и взвинчен. Чтобы отвлечься, я с головой бросался в подготовку большого празднества для себя и нескольких десятков друзей. В сам день рождения я чувствовал себя крайне ранимым и эмоциональным: то на грани слёз («Ещё на год ближе к старости и смерти»), то в эйфории от всеобщего внимания и обожания («Я ещё ничего! Ещё не скоро!»).

Помню, мне тяжеловато дался двадцать девятый день рождения. Двадцать девять — это почти тридцать, а перевалить за тридцать — значило окончательно стать взрослым. Я не чувствовал, что готов. Я вообще не понимал, что это значит — быть взрослым. Понимал только, что меньше всего мне хочется оказаться одним из тех молодящихся старпёров, которые нелепо выглядят в одежде и с повадками «не по возрасту». Так что я принял волевое решение и сменил кеды и футболки на галстуки и пиджаки. Забавно, что когда мне наконец стукнуло тридцать, я посмотрел на себя в зеркало и понял, что там ровным счётом ничего не изменилось с тех пор, как мне было двадцать восемь. Я расслабился и вернул в гардероб майки и кеды.

Сейчас мне сорок один, я счастливый, здоровый и привлекательный (пожалуй, никогда я не нравился себе больше) человек. Гораздо лучше, чем я мог представить себе десять лет назад. И сейчас нет никаких поводов думать, что в семьдесят один я не буду красивым и здоровым стариком, с которым будет приятно проводить время, общаться и, возможно, заниматься сексом. Штука в том, что когда ты не можешь что-то изменить, ты можешь повлиять на то, как именно это будет происходить. Боишься, что тебе не будет хватать пенсии? Попробуй придумать план, чтобы к старости у тебя были сбережения. Боишься утратить здоровье? Не убивай его. Двигайся, следи за холестерином и не кури по пачке в день. Не обязательно посвящать все свои молодые годы подготовке к старости (вот уж скучнейший план — тем более что она может так и не наступить). Но занимаясь собой сейчас, ты по факту занимаешься и собой в будущем. И тогда уже не так страшно.

На свой сорок первый день рождения я собрал несколько десятков друзей. Не парился слишком сильно с программой, просто объявил тему: «Похороны молодости Милослава». Дресс-код: «Похоронный шик» (мне всегда нравился стиль гламурных похорон из голливудских комедий, с роскошными шляпами, тёмными очками и кружевными перчатками). Объявил, что никаких тостов не будет — только «тёплые воспоминания о молодом Милославе». Ведь один из лучших способов побороть страх — это посмеяться над ним. Пара-тройка друзей пытались возразить — дескать, какая-то медицинская организация объявила, что молодость длится до сорока пяти лет, и значит, похороны преждевременные… Но знаете что? Никто не может говорить вам, когда начинается и заканчивается ваша молодость!

Мне даже подарили небольшое гранитное надгробие с моим выгравированным портретом и огромный венок с чёрными лентами. Надписи гласили «Молодости Милослава» и «Помним, не скорбим». Было забавно и необычно, и я чувствовал себя расслабленным и довольным. По факту для меня это были не похороны молодости, а похороны моего страха старости.

 Я видела печальные примеры старости, и, наверное, именно это развило во мне страх. Дедушка постепенно потерял зрение, потом сознание и превратился в обузу для семьи. Родственники под разными предлогами перевозили его из одной квартиры в другую. Ссорились из-за «очереди» за ним смотреть. Я их понимаю: они хотят жить свою жизнь, быть свободными, путешествовать, играть с детьми, а не сидеть дома и потакать в желаниях человеку, который изредка сможет сказать «спасибо». Он угасал и в конце уже не хотел жить. Иногда он хотел общения, эмоциональной близости, но всем было не до него.

Совершенно не хочется, чтобы меня кто-то жалел, не хочется быть обузой, ненужным, неуместным и лишним членом семьи. Но вместе с тем одиночество в старости — тоже очень страшно. Представьте, что вам и правда некому подать воды. Или скрутило спину так, что вы не можете дотянуться до телефона. Это безвыходная ситуация. Кажется, теперь я понимаю смысл домов престарелых и сиделок. Им платят деньги за уважительное и расторопное отношение к клиенту. Это лучшее, что может быть, когда тебе нужны только свободные уши, еда и сон.

Мне не страшно потерять красоту или молодость. Мне нравится, как меняется моя внешность и мысли. Я правда с каждым годом считаю себя лучше. Возможно, я больше боюсь старческих болезней, чем самой старости, потому что в моральном плане мне хочется всегда быть молодой. Не бояться авантюр, не говорить «эта одежда не по возрасту» или «идите гулять без меня, я стара для развлечений».

Боязнь старости можно рассматривать как одну из черт нашего менталитета. Потому что у нас люди в принципе физически стареют раньше. И есть стереотипы о маленькой пенсии, накопительстве, чёрном дне и плохой жизни после выхода на заслуженный отдых. Хотя в других странах жизнь на пенсии только начинается. Люди путешествуют, занимаются любимым делом, ходят в клубы по интересам и наслаждаются жизнью. Вот такую старость я хочу.

 Сейчас я живу в Париже, и тему старости мы регулярно обсуждаем с подругами как из Европы, так и из стран бывшего СССР, и взгляды у всех разные. Думаю, на старение и взросление очень влияют родители и менталитет — некоторые уже в пятьдесят лет планируют похороны. В Европе старший возраст — их главная глава жизни «для себя», когда люди навёрстывают свободу, упущенную в период воспитания детей. Недавно я ходила на курс керамики, со мной в группе были женщины от пятидесяти и старше; и они постоянно опровергали, например, стереотип о том, что у женщин в возрасте нет секса. Они постоянно шутили по этому поводу и открыто обсуждали с подругами своих новых партнёров.

Я боюсь старости как чего-то нового. Это можно сравнить с волнением перед новым путешествием. Конечно, я понимаю, что у многих нет возможности вести свободный и весёлый образ жизни с материальной точки зрения. Пенсии не хватает на всё необходимое, не говоря уже про путешествия. Но всё же многое зависит и от моральных установок.

В моделинге касательно возраста по-прежнему много ущемлений. Многие модели начинают карьеру в четырнадцать или шестнадцать лет и к двадцати ощущают себя уже взрослыми женщинами. Для меня была в первую очередь очень важна учёба, и я не работаю моделью фултайм, но то, что вижу вокруг, иногда повергает в шок. Недавно моя подруга, которой двадцать пять, пришла ко мне жутко расстроенная. Агент сказал ей, что она уже старая. Такие истории случались и со мной: когда говоришь, что тебе двадцать один, двадцать два или двадцать пять, у работодателей меняются лица. Бывает, прямо отвечают, что ты уже не подходишь по возрасту. Многие агенты в принципе не воспринимают девушек старше подросткового возраста. К слову, подруга до сих пор цитирует слова агента и говорит, что она «старая» или «уже взрослая женщина».

В инстаграме я слежу за супермоделью из Чехии Паулиной Поризковой, которой пятьдесят семь лет. Она офигенно выглядит, постит фото топлес и в купальниках, у неё невероятные сила и энергия. Когда я смотрю на такие примеры, мне не страшно стареть. Думаю, к моменту моей старости у людей будет гораздо более целостный и радостный взгляд на этот возрастной период. А самый значимый для меня пример — мама. Ей пятьдесят семь лет, и в каждый её день рождения я задаю один и тот же вопрос: «Какой год запомнился тебе больше всего?» Каждый раз она отвечает, что чем дальше — тем интереснее. Это очень поддерживает. Она излучает свет и вдохновение, она совершенно не переживает по поводу своего возраста. Когда мы вместе идём на йогу, мне становится неловко, что я не такая спортивная, как она.

 Это пугает гораздо сильнее, чем, к примеру, возрастные изменения тела. Как-то моя подруга обратила моё внимание на то, что практически в каждый наш разговор я вставляю мысли по этому поводу. Страх появляется каждый раз, когда я вижу немощную старушку на улице или в магазине. Мне кажется, наши пенсионеры живут в безысходности и безрадостности. Жизнь позади — а им так и не удалось сменить работу, попутешествовать, потусоваться…

Страшно и оттого, что годы проходят всё быстрее. Я думаю, те, кто говорит, что в сорок лет не видны морщинки или что они только украшают, сильно лукавят. Я считаю, что нет ничего привлекательнее обаяния молодости.

Я выгляжу намного моложе своих лет и нарочито подчёркиваю возраст, когда меня о нём спрашивают. Мне нравится реакция человека: я застаю его врасплох. И вместе с тем не понимаю, как избавиться от своего страха до конца. Многие обращаются ко мне на «ты», а когда узнают, что мой возраст не тот, каким они его представляли, — теряются. Страх старости породил во мне страх смерти. Думаю, что пережила несколько панических атак по этому поводу. Я верующий человек и знаю, что после смерти всё не заканчивается. Но не могу перестать бояться.

ФОТОГРАФИИ: Serg — stock.adobe.com (1, 2, 3)