Хороший вопрос«Это всегда было кошмарно»: Люди
о том, почему они
не отмечают Новый год с семьёй

 Мне двадцать пять, а я всё так же жду сказочного Нового года. Вообще, с детства этот праздник вызывает у меня смешанные чувства. Я жила с мамой, бабушкой и дедушкой, в детстве к нам на Новый год приходили ещё тетя с моей двоюродной сестрой. Мы вместе садились за большой стол, смотрели телевизор. Взрослые делали нам сюрпризы: говорили, что на Деда Мороза нельзя смотреть, и просили спрятаться в соседней комнате, а сами клали подарки под ёлку. Это было волшебное время.

Но позже всё стало меняться. С каждым разом праздник становился всё более печальным. Родные перестали приходить в гости. Мама выпивала, мы ругались всей семьёй. Новый год проходил совсем не так, как я хотела. Гулять мы не ходили, долго не сидели, подарки больше не были чудом. Однажды мама всё-таки решила выйти на улицу в новогоднюю ночь с друзьями и взяла меня с собой. Они все выпивали и даже дали мне попробовать шампанского. Но эта прогулка не приносила радости, потому что мы не были близки.

Когда мне было двенадцать, мамы не стало. Тогда же прошёл мой первый самостоятельно организованный праздник — «вписка» тринадцати-четырнадцатилетних детей с танцами на столе. Бабушка не возражала — просто хотела, чтобы я была счастлива. В те времена я стремилась отрываться вне дома. А когда бабушки и дедушки не стало, заскучала по семейному Новому году — его нет в моей жизни уже больше десяти лет.

Кажется, что тут ничего особенного, но мне очень грустно и одиноко. Многие знакомые и друзья отмечают праздник с родителями или всей семьёй, реже — с близкими друзьями. Я же осталась за бортом. Но у меня есть молодой человек, и его семья меня принимает, так что шанс встретить Новый год в семейном кругу у меня теперь всё же есть.

 Мои родители прибегали в основном к моральному насилию. Хотя да, случались иногда и ремень, и «сказочные полёты» из одного угла комнаты в другой. Но самым ядовитым для меня были их взгляды. Каждый раз, когда я делилась какими-то идеями, на меня смотрели с отвращением и даже почти брезгливостью: «Кто?! Ты?!» Я ощущала себя самым никчёмным существом, которое когда-либо ходило по планете. Думала, что не заслуживаю ничего хорошего, что меня ждёт один мрак. Примерно с такими взглядами я жила всё своё детство.

С отцом я перестала общаться, когда мне было шестнадцать лет, а он ушёл из семьи. Прошло десять лет — примерно столько я и не праздную Новый год. Пару раз из жалости и безвыходности проводила его с мамой, и это было ужасно. Она боится обращаться к врачам, не доверяет медикам и очень часто впадает в глубокую депрессию. Помню, как-то она сказала: «Не буду ждать Новый год», — и уснула за полчаса или час до курантов. Мы тогда снимали с ней комнату (денег после развода не хватало даже на однушку), и я пошла к хозяевам квартиры в соседнюю. Мне было очень плохо следующие несколько дней, казалось, что я умру — и это было не похмелье, а скорее отравление.

Что касается Нового года в компании обоих родителей — это всегда было кошмарно. У отца уже много-много лет алкогольная зависимость. Затащить его домой было почти нереально. Если это и удавалось, то к полуночи он был уже невероятно пьян. Помню, что мы все относились к празднику плохо: знали, что подарков не будет, отец напьётся и будет лежать в дверях, а мать будет просто смотреть на всё это (и в том числе на меня) с отвращением. В последующие дни отец, как правило, пропадал, ночевал в машине, и либо я самостоятельно находила его на улице, либо иногда его приносили собутыльники. Полный букет неприятных воспоминаний.

Я оборвала связь почти со всеми родственниками, так что на меня не давят чтобы я праздновала Новый год с семьёй. Иногда, правда, бабушка настаивает, чтобы я приехала хотя бы к ней — но это невозможно. С ней живёт моя мать, а видеться с матерью я не готова.

Последние два года я была в отношениях и Новый год был не таким паршивым — я праздновала его с бывшим. До этого несколько раз оставалась в полном одиночестве, отчаянно пытаясь напроситься хоть к кому-то — наверное, чтобы почувствовать себя частью общества. Сейчас я отношусь к этому более спокойно, а вот раньше для меня это была катастрофа. Я врала друзьям, что провела праздник с семьёй, а бабушке говорила, что праздновала с подругой. А сама рыдала в комнате и пыталась отмахнуться от суицидальных мыслей. Однажды это дошло до абсурда. Я снимала комнату в огромной коммуналке в Питере, и несмотря на то что с соседями я не общалась, мне было адски неловко, что я совершенно одна. Стыдно сказать: когда я захотела пойти в туалет, я настолько боялась выходить из комнаты (я бы не пережила тогда свидетелей своего тотального одиночества), что пописала в пустую бутылку. Это был кошмарный Новый год, не люблю вспоминать о нём.

В этом году мне не с кем праздновать, но я практически заставила родственников прислать ко мне на поезде двоюродную сестру — ей четырнадцать лет. Будем гулять по городу — надеюсь, это станет мне отдушиной.

 Для начала опишу каждого члена нашей «семьи». Моя мать всегда подстраивалась под агрессивного отца, терпела все его выходки — от оскорблений, распускания рук и неуважения ко всем членам семьи до втягивания её в вечные долги из-за очередных «гениальных» бизнес-проектов. Половину жизни она отдала, работая на него, лишь слушая его вечные крики и поручения. Они до сих пор живут вместе, хотя официально разведены и не живут как муж и жена. Отец настолько вогнал её в комплексы своими замечаниями, что она сама поверила в эти слова.

Самого отца я даже не считаю своим родственником. Фраза «ты мне не дочь» — самое безобидное, что я от него слышала. Когда он бил меня по голове из-за того, что я говорила ему хоть что-то против, мать не просто молчала, но и считала, что я виновата сама. А когда он орал на неё, жаловаться она приходила ко мне.

При этом в присутствии гостей он сразу становился идеальным папочкой, любимым мужем и добродушным соседом. Под конец застолья жаловался на неблагодарную дочь, и все ему верили. Особенно омерзительно было, когда он прилюдно начинал хватать меня за бёдра, ягодицы, грудь в присутствии знакомых, когда все они были под градусом. Он всё моё взросление называл меня тупой, страшной, толстой, так что неудивительно, что у меня возникли проблемы с психикой и особенно со сном. Я до сих пор не могу подобрать хорошего специалиста. Я смогла избавиться от убеждений, навязанных отцом, только самостоятельно, но эти чёрные слова до сих пор в моей душе.

Моя бабушка, жившая с ними в одном доме, была единственным близким мне человеком. Только с ней мы говорили о наболевшем. Она не вступает в прямые конфликты, хоть ей и неприятно, как отец относится к её единственной дочери. При этом отец имеет наглость каждый раз брать у неё деньги, чтобы отдать долги.

Дома моё мнение никогда не учитывали, меня не слушали, мной не интересовались как личностью. Спрашивали только, как дела в школе и какие у меня оценки. Из-за ситуации в семье и смерти любимого дедушки я стала ещё более замкнутой, не понимала, что я и зачем я. Я с детства находилась в настоящей депрессии, не могла найти себе ни одной подруги. Мне пришлось сменить три школы, каждая из которых казалась мне таким же наказанием, как и жизнь дома. Единственной радостью дома были кошки. Но отец их ненавидел, пинал ногами и увозил в соседний посёлок, а котят топил. Это было невыносимо.

Только когда я уехала учиться в Москву и убедилась, что жила в аду, я стала более смелой и наконец ощутила себя личностью. Я перестала отмечать праздники с родственниками. — так мне было проще. Но теперь, после того как я ушла из вуза, пришлось снова жить с ними. Теперь я думаю, куда вырваться на день рождения и Новый год. Друзей у меня нет, есть лишь знакомые, которым нет до меня дела. У меня были отношения, но они как раз в этом месяце распались. Это был крайне болезненный разрыв, я не знаю, как оправиться от предательства. В том году мы отмечали все праздники вместе, только в этом я находила отдушину.

Для меня Новый год давно потерял смысл, как и день рождения за неделю до него. На праздник я обычно выбираю тихое место, открываю шампанское и слушаю аудиокнигу, чтобы не думать об одиночестве. Думаю, начало года проведу так же. Возможно, я обращусь в кризисный центр и попробую найти работу в Москве, но с моей асоциальностью и небольшим опытом это проблематично. Но даже временное убежище лучше, чем то, как я живу сейчас.

 Я не праздную Новый год с семьёй примерно с тринадцати лет. При этом с родственниками, родителями и младшим братом, у меня отличные отношения, и в детстве мне очень нравилось отмечать с ними. Всегда было ощущение праздника: семейные традиции, особые блюда и задушевные разговоры. Когда мы с братом подросли, семья стала всё чаще отмечать Новый год в деревне у бабушки и дедушки, в расширенном составе. Тогда я стала задумываться, что такого рода праздники не для меня: слишком много суеты и людей. Мне было лет двенадцать, когда родители разрешили отметить Новый год в компании друзей в той же деревне, но я уже понимала, что идеальный сценарий для меня — отмечать Новый год одной.
На следующий год я попросила родителей оставить меня на праздники дома одну. Родители без проблем согласились, и, как оказалось, потом немало наслушались от родни, что Новый год — семейный праздник, а они оставили подростка одного, и наверняка я там устрою вечеринку. Для меня это было идеально: я приготовила еду на свой вкус, слушала любимую музыку, смотрела спортивные каналы, вспоминала уходящий год и строила планы на следующий. В таком режиме я праздновала несколько лет, хотя порой мне начинало казаться, что, может, я какая-то «неправильная» и что-то упускаю. Я пробовала снова отмечать с семьёй или в компании друзей — порой даже бывало весело, но совсем не та магия праздника, как наедине с собой и для себя. Потом я переехала в Петербург и жила с молодым человеком, который всё время настаивал, чтобы мы отмечали Новый год с его друзьями. Последние несколько лет я живу в другой стране. Мой нынешний бойфренд вообще не отмечает Новый год и ложится спать, а я остаюсь наедине со своими мыслями и развлечениями.

В этом году я планирую отпраздновать Новый год одна в другом городе, а первого января полететь домой к родителям. Когда я бронировала жильё на новогоднюю ночь, хозяева квартиры очень удивились, что указан только один гость. С таким непониманием я сталкиваюсь часто. Приходится объяснять, что я праздную, просто в одиночестве, и это нормально — хотя собеседники начинают меня чуть ли не жалеть. Но с семьёй мы устраиваем праздник каждый месяц, когда я приезжаю, с друзьями я люблю встречаться наедине, а молодой человек просто не любит праздновать. Зато Новый год для меня — отличная возможность устроить праздник для себя самой, отрефлексировать произошедшее в прошлом году и понастроить планов.

 Мои родители постоянно конфликтовали. Когда мне было одиннадцать и они развелись, я была рада. Отец меня любил как-то отстранённо, это было больше похоже на равнодушие. Он вообще был погружён в себя, у него была потребность сбежать от реальности в книгу, в телевизор, в бутылку.

Мама меня любила, но собственнически. Физического насилия она ко мне почти не применяла, за всю жизнь — один шлепок и одна пощёчина за грубость. Но маме удалось незаметно и постепенно внушить мне, что ослушаться её даже в мелочи — это предательство. Я боялась выглядеть неблагодарной в её глазах после всех жертв, которые она принесла ради меня — она их часто подчёркивала.

Ещё я очень боялась выглядеть в её глазах дурой — пожалуй, слово «дура» было единственным оскорблением от неё. Очень боялась не оправдать её надежд, боялась быть хорошисткой, а не круглой отличницей, завести хобби — вдруг она будет его критиковать. Боялась смотреть по телевизору то, что ей не нравится, боялась после школы пойти не домой, а куда-то с одноклассниками — один раз такое было, она стала угрожать мне суицидом (а я всего-то навсего вернулась в пять вечера вместо двух часов дня). Я почти не высказывала желания напрямую: приписывала их какому-нибудь другому ребёнку, чтобы прощупать, будет ли мама критиковать. Лет с двенадцати я тайно копила на побег из дома. Сбежать я планировала с выпускного, потому что боялась, что мать не позволит мне поступить, куда я хочу. В пятнадцать я стала искать работу, но она убедила меня, что я слишком слабая и мне нельзя работать, пока я не сяду в тихий кабинет с вузовским дипломом. Ей хотелось, чтобы я так всю жизнь и прожила у неё в кармане.

В разряд «сволочей, кровопийц и предателей» для мамы я всё-таки попала, когда поняла, что ошиблась профессией и нужно менять факультет. Компромиссный вариант — перевод на заочное — тоже посчитали преступлением. Когда в двадцать два года я начала половую жизнь, мама посчитала меня развратной. Когда я мечтала о замужестве, была просто «дурой» за сам факт влечения к мужчине. Раньше мама знала о моём влечении к девушкам и считала меня чудовищем, но всё-таки думала, что отношения с женщинами — меньшее зло, потому что не будет беременности.

После всего этого я постаралась свести общение к минимуму, по дежурным датам. Но пришлось вернуться. Мать родила меня в сорок лет и, соответственно, после шестидесяти, когда я получила диплом, стала терять силы. Я вернулась из чувства дочернего долга, потому что нельзя оставлять пожилую женщину одну в частном ветхом, неблагоустроенном доме. Чтобы достать ведро воды из колодца зимой, нужно разбить лёд в колодце. Чтобы растопить печь, надо разбить смёрзшийся уголь. Чтобы вылить в туалет ведро с испражнениями, нужно расчистить от снега дорожку к туалету, а сугробы порой до самой крыши. Пожилой женщине с этим не так-то просто справиться. Так что я, уже почти ненавидя мать за её манипуляции, вернулась, чтобы быть её сильным плечом. Она запустила хронические болезни и очень скоро не способна была дойти до магазина и аптеки. Ещё я сделала ошибку, сдавая свою зарплату в общий котёл: она получила возможность прятать от меня мои деньги.

У меня есть брат от первого маминого брака, на четырнадцать лет старше меня. Я не видела его двадцать лет: он уехал на другой конец страны и врал, что ему не на что приехать к нам. Думаю, это связано с тем, что мужчины якобы созданы для свободы, а женщины — чтобы расхлёбывать проблемы родителей. Многие жизненные планы я откладывала на лучшие времена, которые должны были наступить после маминой смерти.

Когда это случилось, я перестала общаться и с братом, чувствуя отвращение. На Новый год в ответ на его СМС написала, что отношения в нашей семейке всегда были уродливыми и мне неприятны напоминания о них даже в виде поздравлений. С мамой я Новый год не праздновала уже при её жизни, уходила к друзьям. Мы стали чужими, враждующими людьми, как только я показала, что не вписываюсь в мамины шаблоны.

Если душевные связи между родственниками на самом деле живы, тогда Новый год — это семейный праздник. А в других случаях — просто выходной. Я немного завидую, когда вижу семью, в которой разные поколения собираются вместе на праздник и на самом деле друг другу рады, а не слепо следуют традиции.

Новый год я праздную или одна, или с друзьями — если они не разъезжаются. Но когда они собираются семейным кругом, где я лишняя, это грустно. Я довольна, что принадлежу только сама себе, этого у меня так долго не было! Но Новый год напоминает мне об обратной стороне моей свободы — об отсутствии прочных душевных связей с другими людьми. Когда на праздник выпадает дежурство на работе, мне это даже нравится: отвлекает от мысли, что праздновать не с кем. Если я встречаю Новый год одна, то нахожу, чем себя развлечь: фильмом, книгой, игрой на синтезаторе, или просто ложусь спать после шампанского. Хочу как-нибудь встретить праздник в поезде, в компании случайных людей, у которых нет возможности, а может, и потребности находиться в этот момент с семьёй, как и у меня.

Ещё я сама себе придумала праздник: 22 декабря, когда кончается самая длинная ночь в году и по минутке прибывают дни. Это для меня и есть настоящий, природный Новый год. Может быть, найду тех, для кого это тоже праздник.

 Я не праздную Новый год с семьёй, но и не делаю этого одна — всегда находится компания. Хотя меня посещали мысли ради эксперимента побыть одной, но реализовать не удавалось. Меня не пугает одиночество. Моя первичная семья в другом городе, а своей я не обзавелась. Можно было бы, наверное, ездить к ним на Новый год, но из-за работы пока что не получалось.

Новый год я праздную по-разному. Обычно это смешение разных компаний, перемещение из клубов в квартиры и обратно, гуляния на улице, танцы, алкоголь, любовь. Иногда это может затянуться на несколько дней или даже на месяц. Даже когда я жила с семьёй, я начинала праздновать дома, а потом шла к друзьям.

Я не встречала особого давления или пропаганды, что это семейный праздник. Наверное, если ты живёшь с семьёй, то все ваши праздники семейные. Просто если есть смысл покинуть семью в праздник и никто не против, почему нет.

ФОТОГРАФИИ: Татьяна Креминская — stock.adobe.com (1, 2)