Хороший вопрос«‎Просили покривляться
на камеру»: Женщины
о том, как в детстве снимались в кино

 В кино я попала, когда мне было десять лет. Мама привела меня на кастинг «Берега юности» — проходного фильма Льва Цуцульковского о Гражданской войне. На главную роль меня не взяли, зато взяли вместе с другими детьми на эпизодические, и мы поехали в Ялту. Съёмки шли полтора месяца. Снималась я не так много, но зато отлично отдохнула. В итоге в фильме осталось три эпизода со мной, в каждом из которых я исполняю разные роли: в одном бегу за оркестром по улице, в другом праздную чей-то день рождения в нарядном платье. Помню, что для этой сцены мне сделали кудри.

Дальше с кино как-то не сложилось. Я участвовала в пробах и в Петербурге, и в Москве. В седьмом классе меня утвердили после очередного кастинга, но когда уже шили костюм, роль неожиданно отдали дочери композитора фильма. Меня эта история сильно травмировала. Ещё пробовалась на фильм Авербаха «Девочка-воспоминание» — меня не взяли, но атмосфера там была приятная. Уже после отказа мне прислали сценарий фильма и фотографии с фотопроб. А вот рассказывать, что я играю в кино, я очень стеснялась. Потом пошла сниматься в театральную студию, и об этом тоже почти никто не знал. Кстати, я зарабатывала приличные деньги по тем временам: платили и за пробы, и за съёмочные дни.

В кино самое неприятное, что всё меняется молниеносно. Когда ты играешь, все носятся с тобой: водят за ручку, вокруг толпа взрослых, с тобой серьёзно разговаривает режиссёр — а потом люди сразу теряют интерес, и никто даже не узнаёт тебя в коридорах студии. Зато благодаря кино я встретила очень интересных людей. Я работала на одной площадке с Вячеславом Тихоновым, когда снималась в фильме «И другие официальные лица», а на студии видела Рину Зелёную. Потом работала на озвучивании фильма «Плохой хороший человек» и пересекалась с Высоцким и Максаковой.

Только сейчас я поняла, как много места кино занимало в моей жизни: репетиции, пробы грима, костюма, фото- и кинопробы. Казалось, что меня не брали из-за моих каких-то недостатков, отсутствия таланта. Теперь мне кажется, что талант и способности не были решающими, иначе не было бы этих проб и худсоветов. До этого бы не доходило дело. Но уверенности это не прибавляло. Да и внешность у меня была, наверное, недостаточно советская.

 В детстве я ходила в музыкальный кружок. Когда мне было пять, туда пришла ассистент по актёрам киностудии имени Горького и дала нам задание: мы должны были изобразить, как собираем грибы и ягоды в лесу и вдруг видим волка. В итоге меня выбрали в числе других детей, позвали на фотопробы на киностудию имени Горького. Там уже просили покривляться на камеру. Видимо, я сделала это довольно удачно, поэтому прошла в финал, после которого я получила главную роль в фильме «Карантин».

Первые съёмки длились больше полугода. После этого был этап озвучивания. Я помню точно, что изводила всех вокруг, потому что мне казалось, что кино — это просто клёвая игра, а я главный игрок, который всеми управляет. Во-первых, потому что я выросла в бывшей коммунальной квартире с семью разными родственниками, которые жили в разных комнатах, и привыкла так общаться со взрослыми. Если от первого не получалось добиться того, чего я хочу, я шла ко второму — он точно разрешит. Короче, я была не очень управляемой. Когда на площадке это поняли, половину фильма уже отсняли и менять главную актрису было нельзя — дороговато получалось. В середине сцены я могла сказать: «Вы знаете, я придумала другой текст. Можно я по-своему скажу?» Заставить меня делать то, что нужно, было непросто. Я помню, что мне покупали мороженое, чтобы со мной договориться, а я это воспринимала как должное. Мне наняли специального воспитателя, который тренировал меня на съёмочной площадке и учил со мной реплики. В общем, съёмочной группе было со мной тяжело, как если бы они взяли обезьянку на главную роль.

В следующий раз я снималась в фильме «Я — Иван, ты — Абрам», когда мне было тринадцать или четырнадцать. Я была свободным и смешным подростком. В какой-то момент один из актёров, который снимался со мной вместе, зашёл ко мне в комнату, повалил меня на кровать и начал целовать. Он был не очень трезв, но, к счастью, в этот момент в комнату вошёл мой напарник по съёмкам Саша Яковлев, и тот актёр ушел. Это было так давно, что я не помню подробностей. Не могу сказать, что это меня травмировало. Скорее я испытывала неловкость и недоумение.

У меня не было ощущения, что я как-то невероятно прославилась после того, как впервые снялась в кино. Я была единственным ребёнком в очень большой семье, и у меня было ощущение, что мир вращается вокруг меня. Это чувство было привычным. Может, я рассказывала об этом во дворе, но не уверена, что я хвасталась, потому что у нас во дворе жила Катя Лычёва. Явно, что индекс её цитирования был выше моего. Ну да, я снялась в кино, но Катя была посланцем мира и гуляла по двору с кокер-спаниелем, которого ей подарили и привезли из США.

Я оказалась значимой и получила много незаслуженного внимания в раннем детстве. Мои родственники потратили всю жизнь, чтобы стать признанными музыкантами. Я же, по сути, ничего не сделала — просто мило повторяла текст, улыбаясь на съёмочной площадке, а мне с этого момента все повторяли: «Лика у нас актриса!» Это страшная иллюзия, но тогда я не отдавала себе в этом отчёта. В реальном мире мне ещё предстояло всему научиться и всего добиться, мой капитал был равен нулю, а не тому, что сообщали мне окружающие.

Потом я училась в школе-студии МХАТ на актёрском факультете. Мастером моего курса был Олег Табаков. Какое-то время я даже играла в его театре, но учиться было тяжело. Когда я поступала, меня уже переполняли комплексы и сомнения. Переходный возраст, когда нужно соответствовать чьим-то чаяниям и кому-то нравиться, довольно мучительный. Особенно в театральном институте. Я была недовольна собой, своим весом, своей внешностью. Когда я окончила институт, я почти не пыталась устроиться в театры. Мне казалось, что ничего не получится. И мне очень не нравилась эта зависимая позиция, когда мне бесконечно нужно кому-то нравиться, а именно так устроены все театральные прослушивания и кинопробы.

 Моя мама была актрисой Театра на Юго-Западе, папа тоже трудился в театре, но незадолго до моего появления ушёл работать по основной специальности — экономистом.

Когда я была в четвёртом классе, одна режиссёрка через знакомых вышла на мою маму и предложила мне сниматься в её короткометражном фильме «Синоптик». Это было интересно и волнующе: большая съёмочная группа, долгий подготовительный процесс, построенные декорации, ко мне на площадке все очень хорошо относились. И мне ужасно понравилось сниматься, конечно же: в школу не ходишь, делаешь интересные вещи, вокруг все добрые. Поэтому, когда съёмки закончились, мама сказала: «Хочешь, отнесём твои фотографии на студию Горького в „Ералаш“?» Я, конечно, видела «Ералаш» по телевизору и тут же согласилась.

На кастинги приходило очень много детей с родителями. Мы все сидели в коридоре на студии Горького, по очереди заходили в офис и пытались сыграть сценку, которую нам объяснял режиссёр. Честно говоря, сейчас не помню, давали ли нам текст учить заранее или мы читали его с листа. Иногда просили сыграть по-разному: «А теперь скажи это зло, а теперь обиженно». Через какое-то время звонили и приглашали на съёмки — или не звонили. Летом, когда дети на каникулах, обзванивали вообще всех и звали в массовку — в классе посидеть.

В итоге я снялась в двух эпизодах во второстепенных ролях. Один эпизод был зимний и мне ужасно не нравился: меня переодели в одежду, которая казалась тогда дурацкой. Там была сцена, где мы ещё с четырьмя девочками должны были занести мальчика на руках в кинотеатр. Всё это казалось каким-то унижением. Второй эпизод был летним. Я помню, что все были на нервах: режиссёр переживал, что мы не успеем за световой день отсняться, и ругался. А мне было очень скучно, и я играла с мячиком на мостках, пока он не уплыл — как у Тани из стихотворения Агнии Барто. Только мячик был съёмочный, и плыть за ним отправили кого-то из сотрудников. Весь оставшийся день у меня горели уши, и мне было ужасно стыдно. После этой истории стало понятно, что на самом деле мне это так интересно.

После я снималась в сериале «Виола Тараканова в мире преступных страстей». Это было спустя несколько лет после «Ералаша». Съёмки Таракановой были интересными (вероятно, потому что у меня была роль больше). Но сейчас за всё это скорее стыдно. Мне, безусловно, нравилось участвовать в творческом процессе, нравилось не ходить в школу, но к самому актёрству у меня никогда никаких способностей не было.

Я кстати, никогда не рассказывала одноклассникам про съёмки, но они всё равно всегда узнавали. Обычно это вызывало ажиотаж на двадцать минут. Удивление и вопросы: «Как ты туда попала, что происходит на съёмках, а как тебя родители отпустили, а как ты будешь контрольные досдавать?» А потом все возвращались к школьной рутине. В общественных местах не узнавали никогда. Часто бывает так, что в какой-нибудь новой компании, на вечеринке у друзей вдруг кто-нибудь говорит: «О, а я тебя где-то видел». И я обычно начинаю перечислять: «Во ВГИКе? В художке? В школе Родченко?» А человек отвечает: «Да нет, по телевизору, в этой, как её, „Виоле Таракановой“». И мне становится неловко. Во-первых, потому что я очень плохо играю, во-вторых, потому что, как мне сказала тогда режиссёрка: «Мы честно искали африканскую актрису, но ни одна нам не подошла, так что будем тебя красить в мулатку». И это так себе. Там вообще много проблем в этом сериале, о которых я в тринадцать, конечно, не думала.

В детстве я мечтала стать врачом, архитектором, балериной и клоуном. Причём одновременно. Потом, в подростковом возрасте, сосредоточилась на журналистике. Позже решила, что всё же хочу писать что-то более художественное, в итоге решила поступать на сценарный. Об актёрском я никогда не задумывалась. Сейчас я совсем не хочу быть актрисой, тем более что я режиссёрка и фотографка. Думаю, моё место — по другую сторону камеры.

ФОТОГРАФИИ: Ленфильм, ПРОФИТ, BillionPhotos.com— stock.adobe.com (1, 2)