Хороший вопросС Богом и богиней: Можно ли быть православной феминисткой
Девушки об отношении к церкви и дискриминации
александра савина
Существует распространённое мнение, что религия несовместима с прогрессивными идеями: времена, когда она помогала развиваться науке, давно прошли и даже отдельные современные инициативы не могут исправить положение дел. Особенно много говорят о месте и роли женщины в древних религиях вроде христианства и ислама — и о том, что в патриархальной религиозной системе женщине никогда не будет комфортно.
Но всё не так однозначно. В шестидесятые годы прошлого века появилась феминистская теология — направление в богословии, затрагивающее несколько религий, которое переосмысляет догматы церкви с позиций женщины. Многие считают, что религиозные феминистки нужны миру, чтобы справиться с вековым неравенством в церкви и построить новую религиозную систему, в которой будет комфортно любому человеку, вне зависимости от пола, гендерной идентичности и сексуальной ориентации. Мы поговорили с пятью женщинами, которые исповедуют христианство, о том, легко ли им сочетать религиозные и феминистские убеждения, о роли женщины в церкви и о том, сталкивались ли они с дискриминацией.
Анна
В Бога я верила всегда. Мне просто очевидно, что мир в целом разумен, что в том, как всё устроено, есть определённая логика, нарратив. Но я довольно долго была яростным антиклерикалом. Во время одного депрессивного эпизода мой верующий друг посоветовал мне «молиться и поститься». Я посмеялась, но поскольку он был единственным, кто меня тогда поддержал, и других идей не было, я начала почитывать православные сетевые издания. И поняла, что вообще неправильно представляла себе православие и церковную жизнь. Половина, если не больше, религиозных формул и догм на самом деле метафоры или кальки. Пока ты воспринимаешь их буквально, тебе кажется, что это какой-то мрак. Когда ты получаешь в руки хороший перевод с комментариями, ты понимаешь, что это поэзия, очень красивая, тонкая и умная. Или, например, оказалось, что православие не верит в силу обрядов — всё это по большей части просто способ символически выразить то, во что веришь «внутри», а не попытки выторговать у Бога какие-то поблажки за свечку.
Нельзя сказать, что я сразу бросилась в религию: всё было очень рассудочно и длилось года два. Забавно, что по времени моё «обращение» совпало с делом Pussy Riot. Я с ходу оказалась меж двух огней: на православных форумах я непрерывно выступала в защиту Pussy Riot, в атеистических пабликах развеивала мифы о Церкви. Пинали меня и там, и там.
Постепенно погружаясь в православие, я поняла несколько важных вещей. Во-первых, я должна соглашаться с Церковью в принципиальных богословских вопросах; если я не согласна с базовыми принципами — значит, ошиблась религией. Но в вопросах частных и злободневных имею право на собственное мнение: единственный критерий — моя совесть. Во-вторых, христианство основано на свободе воли. Если бы это было не так, мы бы до сих пор жили в Раю, потому что Адам и Ева просто не смогли бы совершить то, за что их оттуда выперли.
В-третьих, можно осуждать какие-то поступки, но нельзя осуждать людей, которые их совершают. То есть можно сказать: «Это неприемлемо для меня как христианина», — но помнить, что мы никогда не знаем, что именно привело человека в ту или иную ситуацию. В-четвёртых, ветхозаветные тексты нельзя воспринимать буквально. В-пятых, святые тоже ошибались. Церковь очень неоднородна. Несмотря на общую консервативность, здесь есть место либеральным взглядам (а если вы судите о консервативности по Всеволоду Чаплину и патриарху, то вы ещё не видели настоящих консерваторов!). Церковь как институт не равнозначна вере. Церковь называют «телом Христовым» — но всякое тело болеет.
Всё это позволяет мне сочетать религиозность с феминистскими взглядами. Религия накладывает на меня ограничения, но я свободна в том, чтобы принимать их. Я не требую того же от других. Иногда религия требует от меня того, против чего выступает моя совесть, — в этих ситуациях я «решаю» вопрос «на двоих» с Богом. То есть поступаю так, как считаю нужным, и готовлюсь к выступлению на Страшном Суде (предполагается, что суд будет в высшей степени справедливым и моя позиция будет услышана).
Когда заходит речь о религии и феминизме, всех сразу интересует, что там с реальным положением женщины. Всё плохо. Но причина даже не столько в религии, сколько в обществе: оно само по себе консервативно. Религией просто удобно оправдывать всё, что угодно, надёргав разрозненных цитат из Писания. Это возможно потому, что само Евангелие очень противоречиво. У Андрея Кураева я вычитала мысль, что если религия предлагает готовый ответ на любой вопрос — нужно бежать прочь. Противоречивость христианства может поначалу оттолкнуть, но зато не даёт закоснеть. Мои феминистские взгляды взвинчивают эту противоречивость до небес, зато я всегда сомневаюсь. Это душевно тяжело, но моя совесть никогда не спит.
Я никогда не испытывала дискриминацию в Церкви, потому что не веду активную общинную жизнь. Наоборот: большинство моих друзей — атеисты, и как раз от них мне периодически достаётся. Бывает очень обидно. Кстати, то возмущение, которое испытывают феминистки при встрече с незамутнённым сексизмом, очень похоже на то, что периодически чувствуют православные, когда атеисты начинают рассуждать о религии. Ощущения абсолютно одинаковые — я знаю, потому что постоянно испытываю и то, и другое.
Дарья Татаркова
Меня крестили в младенчестве — говорят, я орала так, что батюшка довольно заметил, что бесы из меня лезут; мне же кажется, всё дело было в незнакомой обстановке, новых запахах и холодной воде, ну да ладно. Религиозное воспитание с тех пор было спорадическим: вот нас заставляют учить «Отче наш» (церковнославянская версия) в светском детском саду, вот мне покупают мой алюминиевый крестик, на котором со временем все детали смазываются до неузнаваемости, вот мне дарят большую пастельную «Мою первую Библию». Вопреки советской пропаганде в моей семье сохранился пиетет к христианству, правда, священные тексты толком никто не читал и Бога все искали на ощупь, попутно совершая очень нехристианские вещи, вроде скандалов на пустом месте и манипуляций друг другом.
Понятное дело, что с годами меня это только отвратило от формальной религии. Как и любой нормальный подросток, я ставила её под вопрос: мне было непонятно, почему любящий Бог будет допускать войны и порицать женщину, если она пришла в церковь без платка или, о ужас, во время месячных. Без открытого и осмысленного диалога ритуальность долгое время казалось мне глупой обязаловкой, которая никоим образом не отражает мои внутренние, сугубо личные переживания, а организованная религия — данью стадному чувству и манифестацией экзистенциального ужаса.
На деле, как и с любой системой верований и взглядов, всё упирается в отсутствие образованности. Феминисток любят представлять мужененавистницами с огнём в глазах, православных — воинствующими противниками абортов, выступающих за телесные наказания. Как это обычно бывает со стереотипами, у них мало общего с реальностью. В основе феминизма лежат представления о равноправии и взаимном уважении, в основе христианства — любовь к ближнему, в чём же тут противоречие? К сожалению, особенно в России, грань между церковью как институтом и религией как верой особенно размыта, но не стоит забывать, что мнение и поведение отдельных священнослужителей совершенно не обязано отражать моё. Они такие же люди, как и все, и точно так же, как и все, могут ошибаться, и ни один из них не может умалить мою личную веру.
Дальше же необходим долгий и уважительный разговор. В своё время христианство подарило миру новую мораль, которая научила не убивать за убийство, скажем, и в XXI веке эта мораль может быть такой же прогрессивной, какой она однажды была. Я стою на прочойс-позиции, ратую за легализацию однополых браков и не считаю, что жена должна беспрекословно слушаться мужа. Но при этом я идентифицирую себя как православную — и тому множество причин как ситуационных (так случилось, что я выросла в христианстве), так и нет.
И тем, кто идентифицирует себя как христиан, и тем, кто христианство презирает, нужно в первую очередь подтянуть матчасть: большинство современных сенсаций случается из-за незнания предмета. При этом важно не забывать, что многие вещи, ставшие аксиомами в быту, это либо полуязыческие суеверия, либо трактовки — а уж какой трактовке верить, это личное дело каждого. Шипящие по углам церкви бабушки меня больше не волнуют: если я приду на службу, то я делаю это для себя, а не для них. Вера — это сложный эволюционирующий процесс, путь, у которого нет конца. Для меня уже прогресс — говорить о ней открыто. В современном мире эрудированность и продвинутость принято сопровождать воинствующим атеизмом — и от этого мне куда сложнее разобраться в себе, чем от необходимости надеть платок. В конце концов я верю, что Бог всех любит, а уж с тем, кто кого берёт замуж, мы тут сами разберёмся.
Светлана Толстова
Я пришла к вере в двадцать лет (сейчас мне тридцать пять). Это было сознательное решение, которое оказалось очень болезненным; в тот момент мне было важно кардинально перестроить свою жизнь. Это не было затыканием экзистенциальной дыры, как довольно часто бывает в таких случаях. Я испытала истинное покаяние, радость от богообщения, прощения грехов и очищения души. Я полюбила Иисуса и постаралась встать на путь спасения, как его понимают христиане. Я долго разделяла веру в Бога и веру в церковь, как будто бы это разные вещи. В моей жизни были разные периоды, когда я отдалялась от церкви, даже пыталась искать истину в других верах, например в иудаизме, но сейчас я стараюсь примириться с церковью и посещать её, участвовать в её таинствах, молиться.
Да, я сталкивалась с дискриминацией женщины в церкви, и это стало для меня большим соблазном и разочарованием. Мне встречались мужчины, которые говорили, что женщину нужно и можно бить, чтобы она была послушна; мужчины, которые негодовали от одной мысли, что женщина обладает теми же правами, что и они; мужчины и женщины, которые унижали женщин; проповедники, которые учили, что женщина не должна делиться своими душевными и духовными переживаниями в церкви. Всё это, к сожалению, отталкивает людей от церкви, поэтому необходимо уделять этому внимание.
Учение церкви — это обширное предание, в котором зачастую можно найти разные ответы на одни и те же вопросы. Отношение к женщине в христианстве можно назвать скорее амбивалентным. Мне кажется ошибкой, во-первых, опираться на идеи, актуальные в Средневековье, потому что важнее развивать процессы, которые сейчас протекают в церкви и в окружающей нас действительности. Во-вторых, я полагаю, что в учении Иисуса есть место для каждого человека, независимо от пола. Разумеется, велик соблазн считать Иисуса феминистом, но мы можем лишь утверждать, что его отношение к женщине отличается от принятого в его среде в то время.
Я посвятила книгу «Женщина и церковь. Постановка проблемы» исследованию гендерной проблематики в христианстве и женскому вопросу в церкви. Думаю, что роль женщины в христианстве до сих пор недооценена. И хотя сейчас в протестантских деноминациях есть священницы и проповедницы, зачастую предрассудки мешают женщине реализовать духовный потенциал в церкви.
Елена
Меня крестили в детстве, и вера постепенно прорастала во мне сама. В моей семье не было принято ходить в храм, и никакой особой христианской мудрости я из неё не вынесла. Зато вынесла кучу всякого про девочку, которая должна чему-то соответствовать, про то, что девочке не пристало, и прочее, иногда замешанное на библейских сюжетах. Но я никогда не смешивала эти две установки: это было своего рода неподобающим «унижением» Бога и веры, когда всё сводится к внешним обстоятельствам. Христианство — это же про путь человека, живого, со всеми его слабостями и страстями, смирением и милосердием, силой и талантами. Почему женщина должна проходить христианский путь и ещё дополнительно следовать какому-то земному сценарию?
Когда я встретила будущего мужа и мы совпали в этом отношении к вере, начался новый этап — мы попали в храм как пара, хотя частью прихода так и не стали. И вот тут началось интересное. С одной стороны, церковь защищает меня как женщину и мой выбор — быть матерью и женой. С другой стороны, это чистой воды совпадение. Откажусь заводить ещё детей, церковь скажет мне: «Фи», — потому что женщина спасается через деторождение. Меня не устраивает православное понимание семьи как непременно многодетной, потому что, имея двоих детей, я знаю, какой это труд. А знал ли об этом кто-то из тех монахов и отцов, которые учат христиан? Как бы я ни хотела быть послушной христианкой, мой опыт нельзя просто списать со счетов.
Это и есть разрыв между поддержанием церковной традиции и человеком. Мой феминизм — это ценность выбора и ответственности женщины. Когда у людей будет такой опыт в отношении женщин, его можно будет перенести на любую другую группу людей. Если убрать из церкви «женщина должна», Бог останется. Если убрать женщину — не останется церкви.
Наталья Антонова
Меня крестили в православной церкви, когда мне было пять лет — но говорить, что я уже тогда пришла к вере, естественно, не приходится. Потом мы уехали в Америку, где я росла. Я посещала много церквей: баптистов, пресвитерианцев, лютеран. Долгое время ходила в греческую православную церковь, довольно прогрессивную. Два года я жила на востоке, потом семь лет работала в России и в Москве венчалась с мужем-россиянином.
Какие-то религиозные обряды я выполняю уже давно, с подросткового возраста. Не могу сказать, что религия играет в моей жизни очень большую роль, наверное, у меня менее церковные представления о Боге. Я хочу смотреть на Бога, на духовную жизнь с точки зрения космического пространства, частью которого мы являемся. Жизнь намного сложнее и интереснее, чем кажется, и именно в этих сложностях я вижу Бога. У меня нет ощущения, что Он — это бородатый мужчина, который сидит на облаке и строго на нас смотрит, грозя пальцем.
Для меня равноправие означает, что не стоит издеваться друг над другом, ранить друг друга. Считать половину человечества, миллиарды людей ущербными, потому что они родились женщинами, ненормально. Я думаю, что в этой установке заложено много насилия. С точки зрения православия моя позиция, скорее всего, многих не устроит — наверное, поэтому я не очень люблю «воцерковленную» жизнь. В России очень актуальна проблема домашнего насилия. Часто если женщина приходит к духовнику и говорит, что её бьёт муж, он отвечает: «Ты его сама провоцируешь. Христос терпел и нам велел». Конечно, есть церкви, христианские общины, которые ведут себя по-другому. В Америке, например, их очень много — там если муж, не дай бог, поднимает руку на жену, её будут пытаться спасти, посоветуют кризисный центр.
Если говорить о религии в целом, она всегда создаётся не под божественные идеалы, а под реалии общества. Например, до того, как в Америке избавились от рабства, то, что люди покупали и продавали рабов, считалось нормальным — в Библии же говорится о рабах. Официальная часть религии всегда подстраивается под социум, а любой социум несовершенен.
Я считаю себя феминисткой и думаю, что не стоит идеализировать любые мировые религии, считать, что всё в порядке и все равны. Мне кажется, наши духовные системы абстрактные и иррациональные, мы подстраиваем их под себя. Но я не из тех, кто считает, что если ты называешь себя феминисткой, ты не имеешь права ходить в храм и читать Священное Писание. Думаю, человек может сам выбирать, что ему делать. Нужно учиться не упрощать сложные вещи, а религия и её отношение к женщине — это довольно сложно.
Фотографии: igorkol_ter — stock.adobe.com, goldyg — stock.adobe.com, dmitrydesigner — stock.adobe.com, afanasyeva_t — stock.adobe.com