Личный опыт«Всю жизнь готовилась
к апокалипсису»: Как я живу в Одессе
«Пока нас защищает Николаев»
Военные действия в Украине начались почти восемь месяцев назад, а в начале марта в «Новой газете» вышел репортаж журналистки Елены Костюченко из Одессы, ожидающей штурма. Штурма не случилось, и Одесса постепенно пропала из новостных сводок. Со Златой мы поговорили о том, как живёт город, чем занимаются его жители и почему она пока не планирует уезжать.
Я домашний человек и редко куда-то ходила. Каждый день заказывала доставку, работала свою дурацкую работу — до 24 февраля мне было очень хорошо. О переезде никогда не задумывалась.
Когда начались военные действия, я уже неделю лежала с ковидом — не могла спать, есть, жить. В пять утра я выхожу на балкон и вижу красные блёстки от ПВО, которое что-то сбивает. Слышу взрывы. Но из-за того, что у меня «корона», я такая: «Ну и ладно». В пять утра я пошла к банкомату снять деньги — куча людей, все собранные, с сумками. Но я подумала, что не могу уехать — всё-таки болею, всех перезаражаю, а это не по-человечески. Осталась дома с парнем, который оказался заложником ситуации: я кашлянула ему в лицо.
Первую неделю я ничего не осознавала из-за болезни, на автомате закупилась водой и продуктами. Вначале из магазинов пропало всё, не было даже сахара и гречки — небольшие перебои с поставками, которые длились пару месяцев. Сейчас есть абсолютно всё в изобилии — икра, красное мясо, кролик, утка. Как будто даже больше, чем до войны. Только овощи плохие, но это понятно.
Я вообще всю жизнь готовилась к апокалипсису, и вот он настал. Я знала, что и в каком количестве нужно купить, — у меня до сих пор целый ящик с консервами и макаронами. Сразу сняла все деньги и не стояла в очередях. Знала, что если попадёт рядом с домом, то он рассыпется. Но попасть может куда угодно, поэтому я решила остаться дома. Это ненормально, что в 2022 году кто-то решает напасть на соседнее государство. Но я особо ничего не чувствовала, просто делала, что нужно.
В первую ночь мне написали подруги, типа, «что нам делать?». Я посоветовала ложиться спать, почему-то была уверена, что Одессу бомбить не станут. И отчасти была права — у нас всего два объекта раз*****. Из-за этого сообщения я поссорилась с киевским челом, который даже не был в Украине в это время, но писал: «Да что ты знаешь? Ты конченая». Больше конфликтов не было, потому что я ещё до карантина просеяла окружение от пророссийских гнид. А я с кем была близка, остаюсь до сих пор.
В Одессе всё как будто не по-настоящему. Ты выходишь в город, а ничего не изменилось: всё работает, ничего не взрывается, ты не слышишь пулемётов и не видишь военных. Только людей стало поменьше и все забили на маски. То есть ты следишь за ситуацией в новостях, 24/7 читаешь, что происходит война, но не видишь её своими глазами. В Одессе было относительно спокойно, а потом взорвали дом и нефтехранилище. Затем было ещё шесть взрывов, помню, что в один из них я занималась йогой — первый раз в жизни, напротив окна.
Раньше после каждой тревоги мы выходили в коридор, но перестали. Логика такая: если я слышу, как летит, значит летит не в меня. А если в меня, то я ничего не успею сделать. В бункер не спускались ни разу.
Мои друзья, бывшие и одноклассники дружненько пошли воевать. А я их маленький «принеси-подай-закажи-отправь». В основном получаю за них посылки, а когда они были ближе к Одессе, я целыми днями собирала заказы по городу и привозила в часть. Однажды мы нашли на улице старую машину одного из военных, хотели перегнать к ребятам, но она перегрелась и взорвалась. До сих пор стоит в Лузановке. Друзья перешли поближе к фронту, и теперь у меня вся хата завалена военной формой, касками, рюкзаками. Жду, когда они попадут хоть в какую-то конкретную точку, чтобы это отправить.
Напрямую новостей с фронта практически не приходит. Есть друзья, которые сидят в поле с зениткой, ковыряют в носу, и у них ничего не происходит — рассказывать нечего. А есть те, кто е***** как страшные черти, но они тоже ничего не рассказывают, потому что е***** как страшные черти [заняты].
Мой мозг блокирует все гиперэмоциональные моменты — то есть я знаю, что стресс есть и что он как-то на меня влияет. Но мозг такой: «Ты не будешь знать, как именно, чтобы никогда с этим не разобраться». Когда война закончится, я буду сидеть самая обосранная: «О боже, б****, война была». А пока она идёт, я все делаю чётко.
Один раз я практически собралась уехать, потому что мама выгоняла буквально ногами. Собрала сумку, взяла всё самое необходимое, поплакала. А наутро у меня начались месячные — ну, не судьба, остаюсь. Сама же мама сказала, что не уедет ни при каких обстоятельствах, так как у неё семнадцатилетний кот. Но я всё равно попросила её собрать чемоданчик и в случае чего садиться в машину, забирать меня и ехать в Молдову. Например, если наступит предоккупационное состояние — все знают, что было в Мариуполе. Пока нас защищает несчастный Николаев, но, если Одессу возьмут в кольцо, мы сразу же уедем. Ужасно, что у нас взорвался дом и погибли люди, но это ни в какое сравнение не идёт с ситуацией, когда в город приходят русские. Не хочу быть изнасилованной ротой, разорванной и повешенной. Впрочем, может, я слишком верю в ВСУ, но мне не кажется, что это произойдёт. А если я не смогу уехать — ну, меня либо сразу пристрелят за мой язык, либо я затихарюсь и потом прирежу всех во сне.
За всё время я съездила только к пацанам в поле и в Киев на два дня. До поля было очень сложно добраться: разрыхлённая дорога, у меня полный багажник еды, непонятно, как их найти. В итоге нашла, но через десять минут меня прогнали. Ну и тусуйтесь тут одни! А в Киеве было очень громко — пятнадцать оглушительных сирен работают постоянно. Они звучат как атомные подводные лодки и как будто растут из твоего окна.
В Одессе мне хорошо, город сильно почистился. Не очень классные чуваки уехали в первые три дня — бросили своих друзей, родственников и с********. Стало очень тихо и комфортно. Но если ты выходишь на «Книжку» [рынок], то там все тусуются, повсюду вечеринки. В Одессе как будто бы всем плевать на то, что происходит в стране. Поэтому я никуда не хожу. Мне становится плохо, когда я вижу, что у людей как будто всё как обычно. Типа, я сейчас отправляю парням амуницию, но вот в этом конкретном месте всё чётко и войны не существует.
Я не уезжаю, потому что путешествовать по Европе как турист классно, но жить как беженец категорически не хочу. Вряд ли я смогу найти там работу, которая принесёт мне такой же уровень комфорта, какой есть сейчас: даже у людей с гиперталантами не получается. К тому же в Одессе я могу чем-то помочь, а за границей и без меня всё чётко.
Для меня переезд — лишняя трата денег и сил. Чтобы уехать, мне нужно взять два огромных чемодана, собаку, маму, папу, бабушку, кота, парня, его маму и его бабушку — то есть минимум микроавтобус. А парень ещё и не поедет, говорит, что ждёт повестку. Добровольцем он не идёт, потому что, если посидит в окопе два часа, будет ещё четыре месяца лечиться. У него нет военной подготовки, он не умеет стрелять, работает учителем. Он в четвёртой волне призывников, но если придёт повестка — обует ботиночки и поедет воевать. Я бы не рекомендовала, но он к этому готов.
Некоторые мои друзья пытались уехать, но в итоге покатались по Европе и вернулись. Все говорят, что мы там никому не нужны. Есть подружка с маленьким ребёнком, которая переехала в Англию, работает и платит налоги сюда. В её случае это суперправильное решение — малая в безопасности. Если честно, я особо ни с кем не контактирую из уехавших — что они могут мне рассказать? Как нюхали кокс в Берлине? Я всю войну провела в Украине, и мне просто неинтересно.
Я планирую делать бизнес по красивейшим фонарям, сейчас в процессе. Ко всему отношусь спокойно, мыслю рационально. Я полезный человек, потому что в тяжёлые моменты не теряюсь и готова помогать. А паниковать буду, когда всё закончится. У всех всё будет чётко, а я буду рыдать в углу.
ФОТОГРАФИИ: личный архив героини