Личный опыт«Я привыкла белое называть белым»: Как меня уволили из школы за пикет

Текст: Анна Боклер

Гражданский активизм и работа в школе

Я достаточно много выходила в одиночные пикеты, чтобы обозначить свою позицию по темам, которые мне казались важными: арест Ивана Голунова, закон об иноагентах, поправки в Конституции, политические заключённые. Астрахань достаточно небольшой город, сложно шило в мешке утаить… При этом в школе у меня никогда не было проблем именно по политическим причинам; возможно, потому что я изначально приняла решение не обсуждать эту тему с учениками. Не отвечала на вопросы из разряда: «Елена Михайловна, а как вы относитесь к Навальному?» Мне казалось, что за свободу мышления можно побороться и другими способами. Например, рассказывать о том, как устроено образование за рубежом. Ещё, конечно, хотелось развивать критическое мышление. Я пришла в школу из собственного бизнеса в сфере монтессори-педагогики и была поражена тем, что дети в государственной школе по примеру взрослых запрещают себе думать, пытаются вместо этого угадать и угодить. Я говорила в начале каждого урока: «Кто сегодня генерирует много идей — ставлю пятёрку». И предлагала, например, с помощью геометрической прогрессии посчитать, сколько людей было на Земле сорок два колена назад. Можно просто воспользоваться формулой, а можно начать сомневаться: у кого-то было детей больше среднего, у кого-то вообще не было. Вот за одну мысленную работу я была готова ставить оценки.

Ко мне потом подходили ученики и спрашивали, как им вообще строить жизнь, советовались, благодарили за то, что я одна увидела в них личность. Это было очень приятно.

Ложь и выгорание

В школе много случайных людей. Те, у которых сорок четыре урока в неделю, которые приходят после каникул и говорят, что не хотят работать.

Меня сильно задело нагромождение лжи в школе. Полно фейковых мероприятий; например, забегают на урок: «Кто в белых рубашках — встаньте здесь для фотографии, напишем, что прошло мероприятие». На научную конференцию посылают каждый раз каких-нибудь безотказных отличниц, суют им чужие доклады десятилетней давности: «Прочитайте, пожалуйста, мне надо аттестоваться». Дети при этом всё понимают, но по привычке пытаются подстраиваться: «Да ладно, Елена Михайловна, я постою там, где попросят, ничего не случится». Руководство само фактически просит детей списывать ВПР с телефона, потом наша школа попадает в список подозрительно хорошо написавших работу. Мы собираемся с учителями и завучем, говорим, что надо чуть меньше списывать тогда.

В нашем маленьком городе четыре огромных министерства. На одного работающего учителя приходится толпа чиновников, которые его проверяют. Вот такой расход бюджета. Я даже на допросе в центре «Э» однажды сказала сотрудникам: «Если бы вы пошли работать в школу, какую вы отдачу получили бы, сколько пользы могли бы принести». По крайней мере, попыталась.

Военные мероприятия

Моя дочь училась в одной из лучших гимназий города. Так у них просто на каждый День Победы покупали военную форму, чтобы в ней маршировать и петь песню. Тогда у меня ещё как у родителя было право безнаказанно отказываться. Тогда были более-менее вегетарианские времена. В этом году у нас был случай с мальчиком, который отказался участвовать в построении одной латинской буквы, так его родителей вызвал школьный психолог. В последние дни, выходя на улицу, часто вижу, как все дети маршируют строем.

В общем-то, военные праздники были всегда. В моей школе в частности. Правда, самой не довелось в этом участвовать: мне не давали классное руководство, даже когда и я, и родители об этом просили. А так хорошая почва для нынешней ситуации была подготовлена давным-давно…

Молчание и стенд про ядерное оружие

В этом феврале у нас прошла неделя точных наук. Я восприняла это как шанс высказаться на всю школу и сделала огромный стенд про академика Сахарова, рассказала о нём как о правозащитнике и создателе одного из самых страшных оружий мира, разместила фото Хиросимы и Нагасаки. Мне сказали: «Может, он повисит пару дней, а потом другие учителя что-то другое повесят?» Я говорю: «Ну хорошо, давайте хоть пару дней». В итоге никто ничего не стал делать, и информация про академика Сахарова и ядерное оружие провисела до конца февраля.

А в целом школа очень хорошо учит молчать и детей, и взрослых. Директор собирает педсовет и говорит: «Я не заплатила какие-то налоги в прошлый раз, сейчас зарплата получится меньше». Хоть один человек, вы думаете, сказал что-то? В школе много хороших и умных людей, но, чтобы там остаться, всем приходится немного становиться рабами.

24 февраля в школе № 59

Никакого специального собрания, насколько я помню, не было. По крайней мере, меня как учителя без классного руководства не коснулись методички о спецоперации. Я купила несколько экземпляров «Новой газеты», открыла разные развороты и положила на стол в учительской. Все стали отводить взгляд, проходя мимо стола. Пару лет назад я разместила в учительской портрет Януша Корчака, этого жеста тоже никто не понял, некоторые даже спрашивали, кто это, но зато и против никто не был — портрет остался. А в этот раз через несколько дней после начала ***** завуч забрала все газеты в свой кабинет. Я говорю: «Верните, пожалуйста, мои газеты, в конце концов, я их купила за собственные деньги». Она мне их принесла: «Тогда убирайте эту пропаганду из школы». Я говорю: «Но это же разрешённая газета, я её приобрела в „Союзпечати“, приносят же другие учителя каталоги Faberlic, и они лежат здесь месяцами, все выбирают помаду». Газеты оставить не удалось, но, думаю, этот случай приберегут для судебного процесса.

Пикет, три наряда и увольнение

Двадцать второго февраля я вышла на антивоенный пикет, потому что не могла выносить всего того мерзкого и липкого, что висело в воздухе. Двадцать седьмого февраля, в воскресенье, ко мне пришли полицейские — три наряда — ломать дверь. Формально за то, что я повесила на балконе два полотенца: жёлтое и синее. Мне пришлось собрать вещи и выйти из квартиры, обратно я вернулась уже спустя пять суток административного ареста.

После спецприёмника я продолжила вести математику — наверное, не так просто моментально заменить преподавателя, который учит сто двадцать человек.

Начальник ОВД сам рассказал мне, что вызывал сотрудников школы для протокола. Они даже хорошо меня характеризовали. Меня уволили по статье с формулировкой «Однократное грубое нарушение режима»: я опоздала на несколько часов во время каникул, то есть в такой день, когда я должна была одна сидеть в кабинете и заниматься бумагами. Мне сказали, что донос написали ученики, но я не верю в это, не думаю так плохо о своих учениках. Ещё в якобы написанном доносе была информация о том, что я говорю на уроках о политике. Я спрашиваю: «Между синусом и косинусом я успеваю говорить о политике?»

Повторюсь, обсуждения этих тем с учениками я всегда избегала. О политике я говорила во время своих пикетов, фото выкладывала в социальные сети, где у меня двадцать друзей. Я понимала опять же, что в какой-то момент моя политическая позиция станет всем известной, но надеялась довести свои классы до конца учебного года.

Потом учителя меня стали просить скорее заполнить журнал, чтобы потом это не пришлось им делать вместо меня, так что я понимала, чего ждать. Первого апреля меня вызвали к секретарю и сказали, что я уволена. Я не стала конфликтовать внутри самой школы, так как вряд ли это могло бы что-то изменить. Единственное, успела до первого марта подать иск в суд. Вряд ли и он что-то изменит, но я должна была попробовать оспорить решение администрации и манифестировать своё несогласие с ним. Я не считаю, что сделала что-то героическое, просто привыкла белое называть белым, никакой доблести в том, чтобы говорить правду, нет. Просто в данном случае правда очень неприятная. Желаю нашей стране когда-нибудь проснуться от этого похмелья и выучить урок уже на отлично, правда, такой вот тяжёлой ценой…

Право школьников быть против

Часто родители за. У подростков и так целая куча проблем с родителями, а тут надо ещё и по этому поводу ссориться. Дети резистентны, хочу верить, что в какой-то момент сумеют отмести шелуху и ложь. Хочу верить, что мои классы не потеряют критическое мышление.

Методички я сама не застала, но вот наш учитель истории, например, разместил бюсты Сталина в своём классе и с пеной у рта приветствует спецоперацию перед учениками. У нас много учителей придерживаются позиции: «Я политикой не интересуюсь». Учителя часто очень уставшие, которые работают допоздна, а дома проверяют тетради. Не имеют времени не только почитать новости, но и сходить к врачу, когда это необходимо. В таких обстоятельствах людям сложно в чём-то самостоятельно разбираться. Когда я вернулась после ареста — со мной перестали здороваться. Правда, два учителя писали мне очень добрые слова в спецприёмник. Всегда буду помнить… Ученикам в данной системе координат сохранить незамутнённое мышление, к сожалению, практически невозможно.

У меня есть незакрытый гештальт. В детстве я очень любила учительницу истории, Алевтину Николаевну, всё время готовила исторические доклады. В какой-то день она не пришла на урок. И я всё время почему-то думала, что её несправедливо уволили. До сих пор теряюсь в догадках: война в Афганистане или что ещё могло стать причиной? Так с этим и живу. И сама теперь уволена из школы. А на днях ученики мне прислали фото школьной доски, там остались какие-то мои записи по математики, их обвели в круг и написали крупными буквами: «Не стирать». Очень трогательно.

Освободить школу от чиновников и дать самостоятельность

Многие говорят, что в 90-е годы был один кошмар. А сколько свободы тогда проникло в сферу образования! Открылись чудесные школы с новым подходом: школа Щетинина в Текосе, школа Павла Шмакова в Казани. Школы надо освободить от тьмы чиновников и дать возможность директорам и учителям что-то делать самостоятельно. Тогда, может, там будет больше счастливых людей.

Я немного успела поработать в школе после педагогического, в конце 90-х, помню, приглашала бизнесменов проводить мероприятия по экономике. Тогда инициатива учителя приветствовалась, сейчас её боятся.

Владимир Ленин считал, что то, «что школа вне жизни и вне политики — это ложь». Януш Корчак сказал, что «школа стоит не на луне». Галич пел: «Спрашивает мальчик: почему? / <…> А папаша режет ветчину, / Спрашивайте, мальчики, отцов! Надо ж отвечать, в конце концов!» Я с ними согласна и тоже считаю, что образование всегда неразрывно связано с вопросами о политике и с этим было бы странно бороться. Но всё же за двадцать лет правления Путина впервые за школу взялись так жёстко…

Моё поколение проиграло войну без боя, есть надежда только на детей, которые будут мыслить по-другому. Как монтессори-педагог я с ужасом теперь думаю, как много понадобится времени, чтобы в России люди стали свободными, умели делать выбор, уважать других людей… В такие моменты мне хочется рыдать.

Что дальше?

Сейчас готовлю своих бывших девятиклассников к экзамену с помощью зум-конференций. Делаю это совершенно бесплатно, потому что чувствую моральную ответственность за своих учеников. Наверное, я уже не смогу попасть в государственную школу из-за увольнения по статье. Однако много абсолютно чужих людей стали предлагать мне работу, например, преподавателем в частных центрах по подготовке к ЕГЭ.

Для меня, как, наверное, и для многих, самое страшное — видеть, как много людей поддерживают действия наших властей. В голове не укладывается: почему их так много? Так что приятно, конечно, видеть тех, кто поддерживают меня.

Да, я вышла с антивоенным плакатом ещё 22 февраля, но всё-таки то, что ***** начнётся буквально, я не могла себе представить. Это говорит только о том, что материал XX века мы всей страной усвоили на двойку и двигаемся к 37-му году. Меня это очень расстраивает. Сейчас, конечно, ужасные совершенно сроки дают за правду. У меня, например, две административки, так что никогда не знаю, что меня ждёт завтра. 

ФОТОГРАФИИ: sumkinn — stock.adobe.com, Andrii Zastrozhnov  — stock.adobe.com