Личный опыт«Умылась кровью, выскочила полуголая»:
Я секс-работница уже больше 20 лет

Родилась я на Донбассе в 1980 году. Моё детство было счастливым: полная рабочая семья, частный дом, животные, огород. Ничего не предвещало беды, как говорится. Правда, когда мне было лет 16–17, родители развелись.

Я окончила 11 классов, два последних — в вечерней школе. Потом пошла в индустриальный техникум, но ушла через год: мне там было неинтересно. Потом пошла учиться на повара. Там у меня произошёл конфликт с преподавательницей, и я тоже бросила, решила, что это не моё. Думала уйти в другой техникум — но та женщина тоже имела к нему отношение, она бы не дала мне учиться.

А потом у меня любовь случилась, летала, в раю была, как говорится. Мы начали жить с этим человеком. Я забеременела от него, но ребёнок умер. После смерти малыша этот человек стал мне отвратителен — и чтобы он меня не доставал, я уехала к отцу в город, но там мне не очень понравилось. Любовь прошла, а специальности у меня как таковой нет. Сейчас жалею, что не окончила учёбу. Без профессии очень тяжело.

У меня была подруга, которая однажды позвала меня погулять. Мы зашли к её знакомой, у которой был сын нашего возраста. К нему пришёл друг — и он рассказывал, как в Москве девки нормально зарабатывают, что это не зазорно. У меня и моих родителей тогда финансовое положение было очень тяжёлым: я как раз тогда ушла от того человека, ребёнок умер, с мамой были конфликты, ничего не получалось. Думала, поеду и хоть денег заработаю, — и рванула. Мне было двадцать лет — в принципе, уже взрослая мадам.

Так 4 июня я оказалась в гостинице «Орехово-Борисово». Пробыла там неделю и случайно увела чужого клиента. Произошла драка, вызвали полицию, нас забрали. Мой паспорт был у того человека, который меня привёз. Других девчонок, с паспортом, сразу отпустили, а я там сутки просидела. Там же сидел парень какой-то и сказал мне: «Я за тобой вернусь». Потом он правда забрал меня — наверное, полицейским денег дал. На следующий день он сказал: «Я за тебя денег дал, надо ж отработать». Я подумала: «Ни фига я попала». Он «продавал» меня на строительном рынке. Сейчас я бы его на хрен, конечно, послала, а тогда боялась и не знала, что делать. В голове была только одна мысль: «Пойти под поезд, что ли, броситься».

Я отработала так один день. В Москве я была без денег и без паспорта, а все вещи остались в той гостинице. Один парень, который там работал, сказал мне: «Да бросай ты это дело, пошли ко мне жить». Я объяснила, что мне нужно не жильё, а документы и вещи из гостиницы, чтобы уехать от этого всего, но в итоге всё равно пошла к нему. Три дня он пьянствовал, в это время приходили какие-то люди и приставали ко мне. От одного я получила в глаз, потому что не дала. Решила, что надо уходить.

Думала, поеду и хоть денег заработаю, — и рванула. Мне было двадцать лет — в принципе, уже взрослая мадам

И вот иду я с синяком и с твёрдым намерением броситься куда-нибудь: под поезд, под машину или с моста. Думала, что уехала из дома ради чего-то лучшего, а получилось вот так. И тут останавливается машина, а в ней — дядя. Говорит: «Что с тобой случилось? Тебя как будто из космоса выбросили». Я к нему села и, наверное, два часа ревела. Рассказывала ему, как мне плохо. Он привёз меня к себе. Накормил, я там помылась. Думала, сейчас опять приставать будут. Я прожила у него дня три-четыре, но он ко мне ни разу не приставал.

Я сказала: «Не могу же я постоянно у тебя сидеть». Он помог мне со справкой об утере паспорта и дал большую сумму денег, но я всё равно не могла вернуться домой без паспорта и вещей. Две недели дома не была и такое начудила, мне стыдно было. Поэтому я попросила его отвезти меня туда, где девочки зарабатывают, — и он отвез на точку у метро «Коломенская». Я тогда даже не знала, что такое «точка». Он оставил свой номер телефона и сказал, чтобы я позвонила ему, если у меня ничего не получится, что он посадит меня на поезд. Я тогда испугалась, что обо мне мама плохо подумает. Дурацкое советское воспитание. Надо было ехать домой. Хотя, может, и не надо было.

У «Коломенской» я увидела, что собираются девочки. Я подошла к ним и сказала, что хотела бы работать с ними. Пришёл главный на точке и сказал, что я буду работать на него. Мы с ним год жили в Марьино, но денег не платил. Этот главный обманывал, заставлял каждый день ходить работать. Даже при месячных: мы губки в себя засовывали. Я от него убежала, но меня нашли и вернули — тогда он меня избил. Во второй раз сбежала — тоже вернули. А на третий раз я уже хорошо подготовилась, и он меня не нашёл. Слава богу, мы больше не пересекались, хотя у нас есть общие знакомые.

Однажды меня «купили» двое, и так я познакомилась с будущим мужем. Из-за него я бросила эту работу и устроилась поваром. Родила ребёночка, но с мужем не сложилось: он начал выпивать. Прожили семь лет вместе, но всё кончилось, когда он меня ударил в живот и я попала на операцию. Потом года два-три то сходились, то расходились, но это уже не жизнь была. Я поняла, что не могу больше терпеть это неуважение. Нельзя выходить замуж за клиента, потому что он напомнит тебе, кто ты, даже если клялся, что никогда этого не скажет. Он периодически говорил, и это сильно угнетало.

Мы развелись, а куда идти? Нужен был быстрый заработок. Ребёнка надо было кормить, в школу его собирать. И я вернулась опять — знакомые-то остались. Уже все работали на себя, сутенёров не было. С тех пор я периодически выхожу. Каждый день не могу, меня это очень изводит: уже не тот возраст. Идёшь — надо обязательно выпить, потому что по-трезвому не хочется делать этого ничего. Выпиваешь, а потом тебе плохо. Бывает, неделю лежишь дома, тебе плохо, и думаешь: «Господи, зачем это, не пойду туда больше, надо искать работу». А у меня прописки нет, поэтому и на работу не берут. Я туда сходила, туда сходила, потом руки опустила и думаю: «Ну вот же есть работа, в принципе».

Я планирую так ещё года три, потому что ребёнок — сейчас ему пятнадцать — пойдёт в училище или колледж и его надо будет тянуть. А потом всё. Но так говорят все девчонки: «Ещё год и ухожу». Но никто не уходит: это болото, а не работа. И я бы не сказала, что тут какие-то великие заработки. Во-первых, возраст уже. Во-вторых, клиенты не те, что раньше: денег ни у кого нет.

Он сказал: «Отсосёшь или будешь сидеть сутки». Я говорю: «Ты себя видел в зеркало? Меня стошнит»

Однажды нас с девчонкой трое суток держали. Я была постарше, а девчонка — совсем молоденькая: не знаю, было ли ей хотя бы восемнадцать лет. Мне её жалко было, ей больше досталось. Я поняла, что надо ключи искать: хожу, гляжу. Потом все уснули. Я нашла ключ и открыла дверь, оделась потихонечку, разбудила эту девочку. Мы вышли и побежали босиком, с обувью в руках. Думали, что нас догонят и убьют.

Каждый второй клиент пытается нарушить договорённости. «Нет, я так не люблю, я так не могу, давай так». Каждый второй пытается кинуть на деньги. Договариваетесь на тысячу, приезжаешь — говорит, что у него только 500. Ну что это такое? Мы на рынке мясом, что ли, торгуем? В таких ситуациях психуешь и уходишь не солоно хлебавши. Еле отучили этих пятихаточников, чтобы они сюда не ездили. И приходят новенькие девочки и начинают цену скидывать. А потом начинается: давай за триста, давай за двести — и за сто один хотел. Сто рублей! Нормально вообще?

Бывает, и деньги забирают. Или делают вид, что переводят на карту, но на самом деле не переводят. Или говорят, чтобы я сначала всё сделала, а они заплатят потом. Я говорю, чтобы платили сразу. Я же не лохушка! Но есть и хорошие. Мало, но есть. Часто подходят люди, которые предлагают секс на улице. Я им объясняю, что так не делаю. Одна девочка пошла с клиентом за угол, он её нагнул, по голове стукнул и сумку забрал. Она за эту сумку схватилась — там все деньги лежали, а он её тянул и волочил по асфальту. Я понимаю её: каждая копейка дорога.

Квартиры у всех съёмные, за них надо платить. Надо и приобуться, и приодеться. У многих моих знакомых дети. И в основном работают люди в зависимости — кому надо похмеляться, кому наркоту покупать. Много работает девочек-наркоманок. Часто бывает, что кого-то на работу толкает зависимость. Людям каждый день нужны деньги на дозу, они и работают даже за дозу. Да, наркотики — это зло. Иногда приезжают и предлагают потрахаться за героин, за мефедрон. Но я ещё до такого не дожила, мне деньгами надо.

Полицейские бывают разные. Меня однажды парень купил и привёл домой, а там — жена и маленький ребёнок. Я спрашиваю, как это, а он такой: «Ну, ничего, давай выпьем водки просто». Мне так даже лучше, ради бога. Выпили. Он начал выделываться, с женой ругался, а я защищала её. Он мне начинает угрожать, а я отвечаю: «Ребят, вы разбирайтесь, я пошла». Он сказал, чтобы я оставила куртку — а курточка хорошая была, прилично стоила. Видать, жене своей присмотрел. И выставил меня. Я думаю: «Ну сейчас я тебе тут устрою!» Пошла к полицейским и всё рассказала. Пришли к ним, вернули куртку, а он потом ещё и денег дал мусорам.

Когда полицейские забирают в отдел, то могут и треснуть. Некоторые менты ржут над тобой и говорят: «Не работай — и проблем не будет». В прошлом году был случай. Ко мне приехал пацан на велосипеде винца попить. Я его провожала ночью на остановку, но оказалось, что все автобусы уже ушли. Я подошла к пацанам попросить сигарету, они не дали, и я вернулась назад. Через пять минут подъезжает полиция. Подходят эти пацаны и говорят: «Вот эта сука — работница». Я возмущаюсь: я не работаю, я с молодым человеком разговариваю. Полицейские затащили меня в машину, я пыталась снимать, но телефон отобрали, ещё и ноготь оторвали почти с корнем. Я спрашивала, за что меня забирают, но они не объясняли, ещё и обзывали меня всякими словами. Я даже пьяная не была, выпила всего бокал. Я говорю: «Так же себя не ведут. Вы меня забрали ни за что. Вы больше верите каким-то пьяным мужчинам, чем трезвой мне. Почему вы их не забрали?» «Чего ты умничаешь?» — ответили они и предложили выпить с ними. Видимо, хотели продолжения банкета потом.

Сейчас полицейские уже не берут деньги с нас, побаиваются. Может, некоторые берут, но со мной они об этом не говорят. Мы им в отдел раньше возили еду, коньячок, подарки дарили. Задабривали. Деньги им со смен давали — по тысяче, по полторы.

Однажды я даже десять суток в спецприёмнике провела. Я стояла маяком на точке; маяки — это такие девочки, которых выставляют как витрину, они говорят, что сколько стоит и куда надо ехать. Тут останавливаются «Жигули». Вижу на сиденье фуражку мусорскую, поворачиваюсь и убегаю по сугробам. Полицейский догнал меня, после чего я все выходные просидела в отделе. Ничего не ела, но один раз он принёс мне долмы и хлеба. А потом отправили на десять суток в спецприёмник. Хорошо, что не депортировали. Или не хорошо. Может, надо было, чтоб депортировали.

Полицейские часто заводят романы с секс-работницами, иногда девочки даже замуж за них выходят. У меня тоже был такой ухажёр, Лёша, но он был женат. Мне было очень удобно: когда меня забирали, я могла и днём и ночью ему позвонить и сказать «Лёшенька, я в отделе», и меня выпускали. Могли ещё вместе со мной какую-нибудь подружку выпустить. Однажды меня забрали, и мне менты говорят: «Ну всё, лафа у тебя закончилась. Лёшка больше тут не работает». И лафа действительно кончилась. Но он мне потом позвонил, сказал: «Меня перевели, приезжай». Я говорю: «Ага, сейчас. Очень удобно. Ищи себе там другую».

Однажды работать было как-то туго, напряжно, прохладно. Одна полицейская машина подъехала — тысячу дала, другая подъехала — ещё тысячу дала, потом третий, четвёртый. Оказалось, что они друг другу рассказывали про меня. Даже из другого округа приехали денюжку просить. Я одному говорю: «Это ты своим рассказал, что я тут деньги раздаю? Больше ни копейки не получишь». Он ответил, чтобы я тут не стояла больше. Я говорю: «Да и не буду, блин!» Психанула. Шесть тысяч им отдала и поехала домой без денег. Для чего работала? Зачем выходила? Сейчас это смешно, а тогда было обидно.

Есть девочки, которые работают без презерватива, — потом каждый второй приезжает и без презерватива просит. И девчонки говорят: «Без проблем». Конечно, к ним будут приезжать, а не к нам, кто с презиком. Мы, естественно, узнаём об этом и ругаемся. Зачем так делать? Конечно, мы со всеми девочками общаемся, но у каждой есть одна-две самые близкие подруги, которым мы помогаем. Другим — очень редко. В основном все склочницы. Никто друг другу не доверяет. Все обманывают друг друга. Ой, а какие сплетницы великие! Выдумывают что-то. Злые. Наверное, это бухло или работа такой след оставила.

Адекватного человека не надо убеждать заниматься сексом в презервативе. Он сам всё понимает. Я стараюсь не садиться, если даже только намекнули на секс без презерватива. А когда уже приехала и человек настаивает, я стараюсь переубедить. Они спрашивают: «А ты чё, больная?» Ну да, если без презика буду работать, то стану. Говорю им: «Давай попробуем, сможешь же». Потом спрашиваю, как было, и они говорят, что, конечно, ощущения не те. Ну зато, говорю, будешь здоровым и до старости будешь что-то ощущать, а такими темпами ничего не почувствуешь через год-два. Иной раз даже невозможно переубедить. Тогда собираюсь и ухожу.

Много девочек-красавиц работают с болезнью. Есть девочки-наркоманки, у которых ВИЧ и гепатиты. Мы с их клиентами стараемся не ездить. Девочки часто не ходят в больницы. Я стараюсь ходить — у меня ребёнок, да и самой хочется пожить ещё без всяких таблеток. У меня своих болезней хватает — панкреатит, давление, ещё не хватало какого-нибудь ВИЧ. Девочки не пользуются презервативами, потому что деньги нужны. Наверное, отчасти им пофиг уже на всё — что с резинкой, что без, всё равно болеешь. Некоторые даже не ездят в СПИД-центры за таблетками, запускают себя. На это надо время, силы. К гинекологу тоже ходят, к сожалению, не все.

Однажды меня забрали, и мне менты говорят: «Ну всё, лафа у тебя закончилась. Лёшка больше тут не работает». И лафа действительно кончилась

Если хочется близких отношений, то лучше, конечно, скрывать, где ты работаешь. Моя мама знала — я объяснила ей ситуацию, и больше к этому разговору не возвращались. Сын, кажется, что-то подозревает. Это тяжело скрывать. Звонят клиенты, на карту падают какие-то деньги то от одного, то от другого. Но он пока ничего не говорит. Может, потом выскажет.

Меня сильно поддерживает ребёнок. Ради него я живу, стараюсь. Меня это оставляет от дурных помыслов. Но, честно, сейчас я разочаровалась в жизни. Оборачиваешься и понимаешь, что с этой работой ты ничего не достигла. Если бы меня сейчас поставили перед выбором, я бы не пошла на эту работу ни за какие деньги, даже за миллионы. Во-первых, деградируешь, отстаёшь от жизни. Во-вторых, вид соответствующий. Ночью ты не спишь, а днём ты всё равно не выспишься как положено. Очень нехорошая это работа, я бы врагу не пожелала. Но бросить её очень сложно, я не знаю почему. Наверное, потому что это быстрые деньги. Вышла, сделала — и у тебя тысяча. Но опять же в иной раз вспоминаю, какой козёл мне попался, и думаю, что лучше бы я в магазине стояла целый день за эту тысячу.

Помогать секс-работницам, конечно, надо. И наказывать клиентов, потому что они издеваются. А наказывают нас, получается. Я знаю, что в какой-то стране есть специальные стояночки для любовных утех. Там охрана стоит, чтобы тебя никто не обижал. Вот такую бы сделали — мне бы по душе было. Конечно, секс-работа должна быть законной, но при этом я бы не хотела, чтобы в моей трудовой было написано «секс-работница». Потому что не представляю, как показывать документы о том, что я секс-работница. Это ерунда какая-то. В общем, что-то нужно поменять, а что — пока не знаю.

Есть стереотип, что секс-работницы очень много зарабатывают. Это не так. Редко кто себе купит квартиру на это. Бесит, что думают, что мы богатые. Ещё часто думают, что мы хитроумные, алчные, что мы все хотим кого-то обмануть. У меня лично нет такого желания. Ещё считают, что мы воровки. Один раз только я что-то украла, но человек был сам виноват, он сам меня на это сподвиг, я его так наказала. Ещё один раз было, что один издевался, а потом так противно сказал: «Презервативы с собой унеси». А я их под подушку положила, хотя знала, что жена должна была с работы прийти. Потом ждала, что она приедет и физиономию мне разобьёт. Но, слава богу, всё было нормально.

Много девочек умирает — в основном от пьянства и от наркоты. А трезвой на эту работу ходить сложно. С каждым годом всё сложнее. Одна девочка поехала на дачу и сгорела там вместе с клиентом: взорвался газовый баллон. Девочка была молодая ещё совсем, смешливая. Похоронили её сами, потому что не нашли её родителей, никого.

Но были и хорошие моменты. У меня был клиент. Он брал меня где-то в течение года раз в неделю точно. У нас даже немножко отношения завязались. С женой у них было двое детей, но она их бросила. А потом он уехал в Швейцарию. Говорил: «Поехали со мной. Дети тебя любят. Что ты тут забыла?» Обеспеченный парень был. Честно, я до сих пор его вспоминаю и жалею. Может, у меня был шанс? Но меня напугало, что далеко надо ехать. Боялась ещё, что чужие дети, что он будет меня упрекать, что я работала.

Да, бывает, что клиенты привязываются ко мне, влюбляются, цветочки дарят. Иногда прям романтика бывает. Но потом это, конечно, заканчивается. Во-первых, они почти все женаты. Во-вторых, приедается, других находят. Я уже понимаю, что это ненадолго, не навсегда. Хотя девчонки выходят замуж, как и я в своё время. Не знаю, разводятся ли они, не разводятся. Я вот развелась. Жить с клиентом нельзя.

Эта работа очень сильно влияет на отношения, к мужчинам нет доверия. Всегда ждёшь какого-то подвоха. Бывает, что вроде парень хороший, но понимаю, что не могу создать с ним отношения — всё думаю, что меня сейчас обманут, попользуются. Проще самой всё оборвать, не так обидно будет. Может, так теряешь свою судьбу, я не знаю. В плане секса всё нормально, а вот душевного равновесия какого-то нет.

Редакция Wonderzine благодарит Фонд имени Андрея Рылькова (Минюст считает организацию иностранным агентом) за помощь в подготовке интервью. Фонд имени Андрея Рылькова борется с распространением ВИЧ и помогает людям, принимающим наркотики, секс-работницам (недавно ФАР запустил группу помощи) и другим уязвимым группам. Узнать об их работе и поддержать организацию можно на сайте.

ФОТОГРАФИИ: tuckwai — stock.adobe.com (1, 2, 3, 4)