Личный опыт«Идёт тотальное обесценивание нашего труда»: Я врач COVID-бригады

 В начале пандемии работать было страшно — пугала неизвестность. Я не чувствовала ничего, кроме шока. Про коронавирус было известно мало, казалось, что ещё чуть-чуть и ты заразишься, а потом обязательно умрёшь. Мы жили в отелях при больницах, тогда их ещё выделяли. Хорошо помню, как пришла домой и у меня случился приступ астмы: я сильно закашлялась, начала задыхаться. Я астматик с многолетним стажем, но напрочь об этом забыла, думала: «Ну всё, вот и смерть».

Работа в первую волну и сейчас — совершенно разные вещи. Тогда я работала в стационаре 31-й городской больницы, где выполняла роль медсестры. Если ты заступаешь на дежурство, то не можешь ни спать, ни есть. Было небольшое время отдыха — около двух часов, но его ни на что не хватало. Тебе нужно было пройти через шлюз из красной зоны, переодеться, добежать до комнаты отдыха. А дальше — сидишь и смотришь в потолок, пытаясь отдышаться, потому что на тебе весь день был респиратор и две маски сверху. Сложнее всего было адаптироваться к такому режиму, я не фанат дежурных работ, и тем более работы по ночам.

Сейчас же сложнее всего абстрагироваться от реакции людей. Я каждый день посещаю на дому пациентов, у которых подтвердился ковид, и не всегда по их воле. Они очень часто хамят и грубят, а я принимаю это на свой счёт. В первую волну, когда мы в стационаре вытаскивали людей с того света, отношение было совсем другое. Тогда нас благодарили, как будто бы все осознавали, что мы спасаем жизни. А сейчас такое чувство, что мы просто выполняем услуги — идёт тотальное обесценивание нашего труда. Хотя я так же каждый день рискую своим здоровьем и здоровьем близких, своей жизнью. По сути, ежедневно прихожу в очаг вируса. Понятно, что каждый может заразиться «короной» где угодно, но я иду к пациентам, которые тяжело болеют, кашляют, точно заразны. Прихожу к ним в дом, где часто не проветрено. Очевидно, что риски очень высокие, но этого никто не понимает. Конечно, это моя работа и мне за неё платят, но не каждый так рискует на работе.

Она взяла меня за руку и сказала: «Знаете, доктор, вы спасли мне жизнь». В больнице выяснилось, что её лёгкие поражены на семьдесят восемь процентов — ещё бы чуть-чуть, и уже ничего нельзя было бы сделать. В такие моменты понимаю, что всё не зря

Но всё-таки ещё остались пациенты, которые относятся с благодарностью, ценят наш труд и уважают нас. Обращаются ко мне на «вы» — это приятно, потому что в силу моего возраста мне часто «тыкают», хотя я не давала такого разрешения. Понятно, что я часто оказываюсь моложе пациентов, но есть же элементарная вежливость. Зато когда ты действительно спасаешь кого-то, когда повторно приходишь к пациенту, который был в тяжёлом состоянии, и ему стало лучше, потому что ты правильно скорректировал лечение, — это очень круто!

Мне повезло с коллективом: все коллеги примерно мои ровесники и мы сильно сдружились за это время. Я правда чувствую, что мы команда, все друг друга выручают. Если нужно куда-то уехать, то обязательно подменят, и я, естественно, всегда иду навстречу. Начальство тоже замечательное — я впервые в жизни чувствую, что начальница за меня горой. Она всегда встаёт на сторону врачей, защищает до последнего. И это очень круто, потому что 99 % жалоб, которые мы получаем, совершенно не обоснованы.

Я очень эмпатичный человек, потому и выбрала медицину, а эмоциональные случаи на работе происходят каждый день. Взять даже самые мелкие и распространённые: тебя вызывает пациент, ты приходишь и понимаешь, что по факту жалоб на здоровье нет. Допустим, женщина сорока лет, которая не входит в группу риска, с температурой тридцать семь и сатурацией девяносто девять. Но она ужасно переживает, потому что её маму забрали в больницу, и ей просто нужно, чтобы кто-то её успокоил. Крайне важно находить подход к пациенту. Иногда нужно встать в позицию взрослого, поговорить в немного приказном тоне, чтобы тебя услышали. Иногда ты общаешься с пациентом как с коллегой, частью твоей команды — объясняешь, почему ты считаешь правильным именно такое лечение, и вы «работаете» вместе. Помню один случай: женщина лет восьмидесяти с положительным ПЦР и без каких-либо жалоб. Она была преподавательницей в университете. Слушаю её лёгкие, а там хрипы по всей поверхности. Сатурация восемьдесят восемь — на этом уровне необходима кислородная поддержка в срочном порядке. Вызываю скорую, убеждаю её в необходимости госпитализации, но она отказывается, сопротивляется. Пожилые люди часто не хотят ехать в больницу, беспокоятся, что «их время пришло». С этим тяжело бороться, но я считаю, что нужно идти до конца. Всеми правдами и неправдами убедила пациентку, что надо ехать. Навестила её уже после стационара. Она взяла меня за руку и сказала: «Знаете, доктор, вы спасли мне жизнь». В больнице выяснилось, что её лёгкие поражены на семьдесят восемь процентов — ещё бы чуть-чуть, и уже ничего нельзя было бы сделать. В такие моменты понимаю, что всё не зря.

Есть популярный аргумент «Я плачу налоги, чтобы вам платили зарплату», вот только я тоже их плачу

Жесть случается каждый день. Пару дней назад я пришла к пациенту, которого выписали из стационара. Он встретил меня в одних трусах, хотя прекрасно знал, что я подхожу: мы предварительно созвонились. Извиняюсь за подробности, но его органы буквально смотрели на меня. Он начинает материться, говорит: «А если бы моя дочка закрыла меня дома? Она вообще-то работает, а я тут один сижу. И как бы вы меня осматривали?» Я отвечаю: «Ну, пришли бы на следующий день или в другое время». Но ответ его не устроил, он продолжил орать, что нужно предупреждать минимум за сутки. Я быстро поняла, что человек просто хам: орал, грубил, через слово употреблял матерные слова. Говорил, что я ему что-то должна, хотя это не так. Ему нужен был инсулин, и, когда я решила его проблему, он сказал: «А теперь выметайся отсюда». То есть я просидела у него полчаса, нашла службу медикаментозной поддержки — и вот так он мне ответил. К сожалению, таких пациентов становится всё больше. Есть популярный аргумент: «Я плачу налоги, чтобы вам платили зарплату». Но это не означает, что можно хамить врачу, к тому же я тоже их плачу. 

В России отношение к коронавирусу сильно поменялось. Сейчас его воспринимают как очередную ОРВИ. Страх пропал, наступила рутина: просто действуешь по протоколам, не включая врачебную логику, интуицию. Чем больше с ним работаешь, тем более автоматическим становится процесс. Радует одно — большинство наконец-то перестало отрицать существование «короны». Потому что в первую волну мне с каждого угла твердили, что вируса не существует и это просто проделки правительства. И ужас, и смех. Сейчас COVID-диссиденты почти не встречаются.

Кажется, я прямо сейчас нахожусь в процессе выгорания. Я всё ещё работаю с полной ответственностью, но очень устала. Не столько даже от работы, сколько от потребительского отношения. В последний раз я выходила со смены и мне хотелось заплакать от бессилия. От того, что я никак не могу поменять отношение людей к моей профессии. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что во всех странах мира врач — человек, к которому относятся с уважением. Профессия, в которую родители часто стремятся отдать детей, которой гордятся. А у нас как будто становится хуже и хуже. И с каждым днём я вижу всё меньше проблесков. Всё реже говорят спасибо, но чаще требуют, качают права. Недавно пациент мне с порога сказал: «Я вообще-то госслужащий и знаю, что мне положено. Если вы не удовлетворите мои требования, я напишу жалобу туда-то и ваша карьера закончится». Я сделала всё, что он просил (вернее — требовал), но он всё равно пожаловался. Из-за подобных ситуаций мне тяжело справляться. Но я стараюсь — медитирую каждый день, хотя уже не помогают даже получасовые сессии. Очень поддерживают друзья, мама говорит «Да ладно, есть же ещё хорошие люди», и я не теряю надежду. Помогает провести время с близкими, побыть на природе, сходить на массаж или йогу. Надеюсь, со временем я научусь абстрагироваться.