Личный опыт«Муж бил меня для профилактики»: Как шелтер помог мне сбежать
от домашнего насилия

Мои родители из Азербайджана, но переехали в Россию ещё в 1980-х годах. Я была первым ребёнком, мама приехала на роды в Азербайджан и вернулась со мной в Москву. Мы жили и в Сибири, и на Дальнем Востоке, а последние десять лет — в Казани. Мама выросла в деревне, и у неё очень традиционные взгляды. Она считает, что если девушка в восемнадцать лет ещё не замужем, то она уже старая дева. Поэтому, как только мне исполнилось восемнадцать и я поступила в университет, мама каждый день устраивала скандал на тему «найди себе мужа» и «обязательно азербайджанца». А в моём окружении их почти не было.

Чтобы мама от меня отстала, я стала искать мужа в азербайджанской диаспоре. Но там отношения ни с кем не складывались. В это время в сети «ВКонтакте» мне уже приходили предложения общения от азербайджанцев. И я начала общаться с Эльдаром (имя изменено по просьбе героини. — Прим. ред.). Парни, с которыми я успела пообщаться к тому времени, особо меня не впечатлили, а Эльдар профессионально занимался футболом. Меня это заинтересовало. В своей семье я постоянно видела крики и ссоры, Эльдар же очень хорошо ко мне относился: всегда спокойный, со всем соглашается.

Эльдар жил в Азербайджане, поэтому у нас были отношения на расстоянии. За семь месяцев он приезжал в Казань два раза на несколько дней. В июне я, не закрыв сессию (училась тогда на четвёртом курсе), поехала к нему на помолвку. До этого у нас были замечательные отношения, но после он начал срываться на пустом месте. Потом извинялся. Я верила ему, прощала, думала: «С кем не бывает? Не расставаться же из-за этого». Летом мы сыграли свадьбу. Я очень любила мужа и была уверена, что чувства взаимны.

На четвёртый день после свадьбы муж впервые побил меня. Ситуация была очень глупая. Мы легли спать, и он стал в шутку скидывать меня с кровати, несколько раз. Я ушла спать на диван в гостиную. Эльдар позвал меня обратно, сказав, что так нехорошо, потому что это квартира его брата (в Азербайджане мы жили в маленьком городке, в квартире его брата, с его женой и двумя детьми), и пообещал больше так не делать. Я вернулась в кровать, и он снова меня столкнул. Я повысила на него голос, и он накинулся на меня, начал бить. Я была шокирована, не ожидала от него такого. Когда на меня дома набрасывалась мама, я кричала — и тут тоже начала громко кричать. Сбежались соседи, он затолкнул меня в ванную, чтобы было тише, и сказал соседям, что я испугалась кошки. В тот же вечер он слёзно извинялся, обещал, что больше не повторится. Я простила.

Я не узнавала любимого. Ежедневные скандалы, оскорбления и мат в мой адрес стали для него нормой. Он оскорблял не только меня, но и моих родителей: папу заочно, маму по телефону. Вообще любил после каждого избиения позвонить моим родителям, ругался с ними, просил, чтобы забрали меня, что ему не нужна такая плохая жена. Они его успокаивали. Это всё было так унизительно.

На четвёртый день после свадьбы муж впервые побил меня. Ситуация была очень глупая. Мы легли спать, и он стал в шутку скидывать меня с кровати, несколько раз

Ещё до брака Эльдар сказал, что я должна удалить все соцсети. Я согласилась, потому что почти не пользовалась ими. После свадьбы он стал читать мои переписки с друзьями. Мне это было неприятно и я их удаляла. Потом он запретил общаться в воцапе с друзьями и родственниками, потому что я рассказывала им об ужасах, которые происходили у нас дома. В итоге вообще удалил мой воцап и запретил пользоваться сим-картой. В этот момент я уже была беременна и говорила ему, что мне может понадобиться позвонить врачу. Его это не волновало. Со мной он связывался через телефон жены брата, у которых мы тогда жили.

Все финансы были у него. Он мог мне оставить пару тысяч на продукты, и всё. В кафе мы ходили вместе, покупать мне одежду — тоже. Сначала я выбирала то, что нравится мне, потом он из этого выбирал то, что мне, по его мнению, подходит. Всё было с его утверждения и позволения. Мою одежду, в которой я ходила до замужества, он выкинул.

Часто девушек учат тому, как надо было сделать, чтобы избежать насилия или прекратить его. Я попробовала все способы, и ни один не помог. Давала сдачу — в ответ «прилетало» ещё сильнее. Отшучивалась — мужу казалось, что я над ним прикалываюсь, и становилось ещё хуже. Молча смотрела в пол — тоже не помогало. Он мог меня оскорбить и даже ударить прямо на улице. По работе Эльдар часто ездил в Турцию и Украину, я ездила с ним. В какой бы стране ни происходили ссоры, люди делали вид, что не замечают. Только однажды в Турции меня защитила женщина.

Я не молчала о насилии. Я звонила своим родителям (его умерли, когда ему было тринадцать лет), друзьям, его родственникам, нашим соседям — все были в курсе происходящего. Его дяди и тёти меня успокаивали, говорили, что это пройдёт. Мой папа просто не вмешивался, а мама была категорически против развода и говорила: «Либо ты умрёшь, либо он, и только так ты можешь освободиться из этой ситуации». Я никогда не думала, что могу попасть в такую ситуацию, а попав, не ожидала такой реакции от родителей.

Муж избивал меня каждые две недели — три месяца. Говорил, для профилактики, иначе жена обнаглеет. Я боялась обращаться в полицию, потому что знала, что через несколько дней его отпустят, он вернётся домой и неизбежно последует наказание. Можно сказать, что приятных моментов в нашем браке практически не было: муж всегда был груб и жесток. Родственники говорили, что рождение ребёнка изменит ситуацию. И я верила близким, более опытным людям. У меня не укладывалось в голове, что такое можно проделывать перед ребёнком.

Через девять месяцев после свадьбы я забеременела. Муж бил меня, несмотря на растущий живот. Более того, побои становились всё жёстче. На 36-й неделе он толкнул меня на пол. Я упала на бок, инстинктивно подставив локоть, чтобы не удариться животом, но это не помогло: в тот же вечер я почувствовала, как сын перевернулся. Если раньше он лежал как надо, головкой вниз, то теперь принял неправильное положение — это подтвердилось на УЗИ. Из-за этого пришлось делать кесарево сечение, хотя изначально мы готовились к естественным родам.

Прогнозы не сбылись. Рождение сына, Нурлана, ничего не изменило. Наоборот, всё становилось хуже. Теперь к прочим поводам для конфликтов прибавились «детские». Плачет? Конфликт, побои. Упал? Конфликт, побои. Муж запрещал мне читать и слушать музыку. Считал, что я должна всё время либо что-то делать по дому, либо не сводить глаз с ребёнка.

Я пыталась поговорить с мужем, объяснить, что его поведение плохо влияет и на каждого из нас, на ребёнка, и на семью в целом. Он соглашался, кивал, и всё повторялось. Разговора на равных у нас никогда не было. Страх, унижение, боль стали моими постоянными спутниками. Малыша он не трогал, но я понимала, что растить ребёнка в такой обстановке нельзя. Я начала планировать побег.

Возможность появилась, когда муж уехал по работе за границу. На тот момент мы жили в Украине, сыну было десять месяцев. Я купила билеты на самолёт до Казани с тремя пересадками, взяла несколько гривен на дорогу, и 13 января 2017 года в четыре утра мы с сыном были в аэропорту. Было тяжело (два чемодана, ручная кладь, коляска и малыш), но окружающие помогали.

В Казани мы остановились у моей подруги. Только она знала о моём приезде. Я надеялась на помощь родителей и рассказала им о том, что ушла от мужа. Они были в шоке и отказались помочь. Тогда я обратилась в «Благие дела». Ещё до побега я начала искать фонды помощи женщинам в трудной жизненной ситуации в Азербайджане, но в то время не нашла. В группе для мам в инстаграме мне посоветовали фонд «Благие дела» в Казани. Представители фонда поговорили с моей мамой. Я не знаю, что они ей сказали, но после этого разговора она согласилась арендовать квартиру для нас с сыном, хотя до этого была резко против. Квартиру нашли через три недели. Когда мы в неё заселились, я впервые за долгое время вздохнула свободно.

Отдельная история связана с моими документами. Мой папа гражданин России, мама гражданка Азербайджана. У меня было только азербайджанское гражданство, я всю жизнь прожила в России без российского паспорта. Его мне не хотел делать папа, но никогда не говорил почему. Мне, наоборот, нужно было российское гражданство, так как я не хотела оставаться в Азербайджане: я там никого не знала, с языком и работой тоже сложно. К тому же с российским паспортом мне было бы проще бежать. Я узнала, что паспорт делают за полгода в российском посольстве в Баку. Для этого нужна была копия паспорта моего отца. Когда я попросила, он сказал, что даст, только если Эльдар не против. Муж был против, и папа паспорт не дал.

Мама не просто сняла для нас квартиру, но и дала её адрес Эльдару. Он пообещал, что насилие больше не повторится, и согласился помочь мне в получении российского паспорта. Забрал нужные для оформления бумаги у моего отца — тот их отдал, раз согласен муж. Только из-за этого я снова вернулась к мужу. Любви на тот момент уже не было, но я была готова потерпеть ещё полгода, чтобы потом начать новую жизнь в России.

Мы вернулись в Азербайджан, и кошмар возобновился с новой силой: оскорбления, издевательства, побои. Дошло до травмы уха: муж ударил меня так сильно, что у меня лопнула барабанная перепонка. В больнице врач выписал рецепт, назначил лечение, но даже нигде меня не отметил, как будто и не было травмы. Как мне стало известно потом, это случилось после звонков ему «сверху»: у мужа оказались влиятельные друзья. Понятно, что и здесь я не могла обратиться в полицию.

Наконец пришло время забрать мой российский паспорт из посольства. Оказалось, что там ждали меня уже две недели, звонили моему мужу (свой номер я указать не могла, так как на пользование сим-картой всё ещё был запрет), а он от меня это скрыл. Я очень горжусь собой, что проделала огромную работу и получила российское гражданство. Но была ещё одна проблема: я не могла забрать Нурлана в Казань, так как муж отказался дать доверенность на вывоз ребёнка из страны.

Кошмар возобновился с новой силой: оскорбления, издевательства, побои. Дошло до травмы уха: муж ударил меня так сильно, что у меня лопнула барабанная перепонка

В начале мая 2018 года мы втроём приехали в Казань. Скандалы всё ещё были ежедневными. Дома, в гостях, в общественном месте — он мог кричать на меня матом везде. Было очень тяжело, и, как только муж уехал по работе, я снова позвонила основательнице фонда «Благие дела» Алие Ильгизовне. Она успокоила меня и попросила приехать к ним в офис. Там я пообщалась с ней и с психологом фонда, они предложили мне пожить в шелтере. На следующий день мы с сыном уехали в шелтер «Мамин дом». Я представляла себе старенькую избушку без ремонта, в которой будет холодно. Но я была согласна на всё. Оказалось, это большой двухэтажный дом, с ремонтом, новой мебелью, там было тепло, чисто и уютно.

Первые несколько месяцев мы с Нурланом жили там одни. Потом приехали другие женщины с аналогичными ситуациями, со всеми у нас были хорошие отношения. С нами ещё жила женщина-администратор. Я чувствовала себя в безопасности. Я снова начала читать, слушать музыку. Раз в неделю я ездила в Казань на консультацию с психологом или на встречи с друзьями. В фонде мне помогли освоить удалённую профессию SMM-менеджера, которую я могла совмещать с уходом за малышом. А ещё обеспечили одним из лучших адвокатов Казани для представления моих интересов в бракоразводном процессе.

Но муж и мои родители вычислили моё местоположение по сим-карте, которая была куплена на его имя. Они пошли к мобильному оператору, запросили историю звонков и пробили номер, на который я часто звонила. В интернете узнали, что это номер Алии Ильгизовны и что она директор фонда. Потом они нашли адрес шелтера в какой-то статье — журналист случайно его указал. Они приходили к шелтеру, но я не открывала калитку и оставалась в доме. А к директору фонда приходили не только мои родители и муж, но даже генерал полиции. Преследование продолжалось полгода, пока муж снова не уехал по работе в другую страну.

Я жила с сыном в «Мамином доме» до марта. Я успокоилась, расслабилась и думала, что от меня отстали. На день рождения сына муж предложил нам приехать в Баку и отметить двухлетие Нурлана в кругу семьи. Сказал, что купит нам билеты и снимет квартиру только для меня и сына. На тот момент уже шёл бракоразводный процесс, у меня было российское гражданство и доверенность на сына — ничего страшного не могло случиться. Я думала, что поеду на недельку и вернусь.

Всё оказалось не так. Да, он снял квартиру, но всё время жил с нами. А когда пришло время улетать в Казань, оказалось, муж аннулировал разрешение на выезд сына. Как только мы уехали, Эльдар позвонил в полицию, сказал, что жена с ребёнком сбежала. В аэропорту нас забрала полиция и привезла в отделение. Муж сказал: «Ты остаёшься в Баку, и мы будем жить вместе, как раньше». Я отказалась и ответила, что раз он не выпускает ребёнка, то я улетаю одна. Сына он никогда не трогал, я не боялась, что он сделает ему что-то плохое.

Я вернулась в Казань одна, съехала из «Маминого дома» и сняла с другими девушками комнату. Хоть я и работала с психологом, но до конца ещё не вышла из состояния жертвы. И ещё мне было очень сложно с ребёнком. Тяжело уйти из абьюзивных отношений в никуда, работать, содержать себя и ребёнка, оплачивать аренду жилья. По этим причинам я согласилась оставить Эльдару сына.

Сначала муж давал мне общаться с Нурланом по телефону, потом заблокировал меня, и последние несколько месяцев я не знала, где сын и что с ним. В голову лезли плохие мысли. В казанском суде всё ещё шёл развод. Мне его сначала не дали, так как ребёнок был не со мной. Мы с адвокатом хотели скрыть от суда, что Нурлан в Азербайджане, но моя мама пришла на заседание и сказала об этом судье.

В Казани я жила восемь месяцев. За это время я восстановилась психологически, нашла работу и привела в порядок финансы. Вернувшись в Баку, я подала на развод и через четыре месяца его получила. Сына определили жить со мной. После развода Эльдар больше не предлагал мне восстановить семью и с сыном видится раз в один-два месяца, платит алименты — 7 тысяч рублей. Я его не боюсь, потому что мы не живём вместе и угрозы физического насилия нет. Но если что-то будет, в этот раз точно пойду в полицию.

Я хотела вернуться с ребёнком в Россию. Но Эльдар не даёт разрешение на выезд — знает, что я не вернусь. Мне пришлось остаться в Баку. Я здесь уже два года. Снимаю квартиру, работаю репетитором по математике. Друзья появились. Я так и не освободилась полностью от бывшего мужа. Всё ещё нахожусь в зависимом положении и понимаю, что не смогу вернуться в Россию.

Три года и десять месяцев я прожила рядом с мужем-тираном. В ситуации домашнего насилия с самого начала есть звоночки, но мы можем не заметить их сразу. Если мужчина оскорбляет даже «в шутку», кричит, игнорирует личные границы, контролирует, нужно сразу это пресекать. Сначала это всё подаётся под соусом заботы, а потом превращается в абьюз. Если девушка просит о помощи, ей необходимо помочь.

ФОТОГРАФИИ: martin gillman — stock.adobe.com, dule964 — stock.adobe.com (1, 2)