Личный опыт«Ты женщина и не понимаешь»: Как я ушла из деструктивной религиозной общины
Зависимость вместо зависимости
Иляна Нуркаева восемь лет состояла в религиозной организации, которую сейчас она считает тоталитарной. Мы попросили Иляну рассказать о том, как она пришла к гуру, почему впоследствии вышла из сообщества и какой опыт забрала с собой.
Текст: Анна Боклер
Явышла замуж в девятнадцать лет. Очень любила Пашу, а он был очень склонен к разного рода зависимостям. Я тогда училась на психфаке и изучала, как вообще можно бороться с зависимостями.
Почему-то в итоге остановилась на идее: зависимость надо сменить на зависимость, желательно, положительную. Мой муж — музыкант, очень весёлый по характеру человек, склонен петь песни, веселиться. Я подумала, что надо попробовать войти в какую-либо веру и что по темпераменту нам обоим подойдёт кришнаизм. У меня не было каких-то мистических ожиданий от него, просто в то время я видела своей гиперцелью вытащить мужа. Мы стали изучать общедоступные лекции в социальных сетях, заниматься йогой, придерживаться вегетарианского питания. В итоге Паша принял решение закодироваться, а после этого я впервые его увидела в глубочайшей депрессии, вообще без жизни в глазах. А почти сразу же познакомилась у метро с девушкой, которая раздавала книги. Впоследствии мы ещё много лет были подругами, а тогда она пригласила на встречу с гуру Мурали Моханом Махараджей. Я не смогла пойти, а мой муж вернулся светящимся. Так мы вошли в общину, он пел со всеми мантры, радовался без капли алкоголя и достаточно быстро пришёл в себя.
Мы объясняли гостям, что нельзя курить и есть мясо, потому что если не сдержишься сейчас, то потом будешь отвечать за то, что износил раньше времени тело, которое дал Кришна, чтобы служить ему
Мы быстро стали активными членами сообщества. Приглашали к себе на проповеди по пятьдесят человек, я носила сари, муж тоже переоделся в дхоти, индийскую традиционную одежду. Раз в неделю мы ходили по улицам — пели песни и раздавали конфеты, люди задавали вопросы и тоже подтягивались на проповеди. Мы много переезжали, но всегда снимали большую квартиру, делая из одной комнаты большой зал, где ставили алтарь, большое кресло для гуру, вешали картины с гуру и изображения святых в исполнении гуру. Туда мы приглашали людей и устраивали проповеди по воскресеньям — читали Бхагавад-Гиту в переводе гуру, интерпретировали текст, пели мантры, за что нас всё время немного ненавидели соседи. А потом был большой обед — с тех пор я могу легко за сорок минут приготовить шесть блюд индийской кухни. Мы объясняли гостям, что нельзя курить и есть мясо, потому что если не сдержишься сейчас, то потом будешь отвечать за то, что износил раньше времени тело, которое дал Кришна, чтобы служить ему. После смерти будешь барахтаться в грязном океане, захлёбываться в окурках и нечистотах, а тело заберут демоны. В общем, была широкая линия запугивания. И я признаю, что эти аргументы работали. Гуру советовал общаться только с себе подобными; с теми же, кто пьёт или курит, можно общаться только свысока — проповедуя свои ценности.
Уже после выхода из сообщества я заметила, что полностью перестала общаться с «мирскими» друзьями. А тогда у нас с мужем родился сын. Я по своей натуре человек, склонный много перемещаться: путешествовать, ходить в походы. Гуру же стал говорить, что женщина, тем более с ребёнком, должна всегда быть у алтаря и украшать его. Алтарь — шкаф из резного дерева с куполом. Внутри — статуэтки из металла. Каждое утро кукол надо будить — омывать молоком, маслом, водой. Потом надо наряжать, открывать шторку, зажигать благовония. Нас учили, что у мужчины беспокойный ум, а женщина должна всё время его успокаивать своим присутствием. Я подумала, что, в принципе, всё равно собиралась сидеть несколько лет с ребёнком. И если бы не кришнаизм, то, наверное, у меня бы вообще ничего не было, кроме детской площадки. Так что я стала развиваться в «дозволенной» сфере: пела мантры, играла на инструментах, изучала кулинарию. Однако значительная часть нашего дохода стала уходить в общину, при этом на все важные темы мы советовались с гуру. У нашего гуру, представителя «Санкиртана Корпорации» был многолетний конфликт с другой кришнаитской организацией — ИСККОН (в России кришнаизм — одно из направлений вишнуизма, основанного на поклонении Кришне, — представлен несколькими противоборствующими течениями, в том числе «Санкиртана Корпорацией» и ИСККОН, которые неоднократно назывались исследователями религиозных групп деструктивными организациями. — Прим. ред.).
Наш гуру обвинял их в коммерции, так как сам всегда бесплатно раздавал книги и вроде бы не извлекал из этого выгоды. Гуру никогда ничего не просил напрямую, но при этом постепенно все приходили к тому, что обязаны его содержать.
Впервые я всерьёз задумалась о возможности выйти из структуры, когда захотела ещё одного ребёнка. Мы, конечно же, пошли за советом к гуру, а он сказал: «У вас ни в коем случае не должно быть второго ребёнка, потому что это продлит срок мужского долга семье». И обратился к Паше: «А так ты будешь свободен от жены и обязательств, когда сыну исполнится восемнадцать лет. Ты сможешь проповедовать на весь мир и тоже станешь гуру».
У нашего гуру изначально были разные интересы, связанные с моим мужем. С одной стороны, за ним правда шли люди. Мне друзья и знакомые не из кришнаитской среды потом говорили: «Ты, конечно, в те годы была полностью улетевшей, но еда получалась вкусная, мы приходили только из-за неё». А за мужем шли искренне. Даже его брат, который работал чиновником в правительстве Удмуртской Республики, уверовал в Кришну. Дошло до того, что он стал приходить на работу с глиняной тилакой на лбу и, естественно, был быстро уволен.
А во-вторых, мы развивали бизнес: сначала мы были фактически сапожниками, а потом организовали производство различной экохимии для кожаных изделий, работали на Москву и Питер, вышли на очень хороший доход. Сейчас мне кажется, что гуру смотрел на это тоже — жильё, еду, врачей, миссионерские поездки для гуру оплачивают его последователи, поэтому хорошо, когда у них высокий доход. Ну и сейчас, после развода, наш бизнес остался в общине и до сих пор покрывает многие расходы гуру. Постепенно прокачивается уверенность, что человек должен содержать гуру. Гуру не живёт в роскоши, но свободно ездит проповедует по миру, покупает хорошую одежду и дорогие краски для написания своих картин. Я стала искать выход, чтобы всё-таки завести второго ребёнка, и договорилась с мужем, что мы его усыновим. Как раз подвернулся удобный случай: троюродная племянница мужа росла в неблагополучной семье и нуждалась в новой. Ещё, конечно же, было важно, что она немного старше нашего сына, то есть это никак не могло повлиять на возможность моего мужа стать гуру. Мы стали собирать документы, но снова приехал гуру и всё обрубил: «У этого ребёнка плохая карма, вы не должны брать его в семью». Муж беспрекословно его послушался. Он всегда считал нашего гуру представителем Бога на Земле, я же долго считала, что гуру благодетельный и умный человек, но никогда не мистифицировала его личность. Эта ситуация посеяла во мне большие сомнения и создала внутреннюю злость на всё происходящее. Правда, и до этого природная брезгливость мешала мне участвовать в ритуале омовения ног гуру маслом и молоком и последующего испития этой жидкости. Ещё я никогда не воспринимала всерьёз идею нянчиться с алтарными куклами.
Меня стала пугать радикальность. С одной стороны, мы ведём такую праведную жизнь без алкоголя, сигарет и мяса, а с другой — ради Кришны или гуру можно сделать что угодно. Я часто стала говорить мужу: «Ну почему так? Мы же тоже люди, можем принимать свои решения. Почему нашей жизнью полностью управляет другой человек?» Муж отвечал: «Ты женщина и не понимаешь».
Сейчас мне кажется, что гуру смотрел и на наш бизнес — жильё, еду, врачей, миссионерские поездки для гуру оплачивают его последователи, поэтому хорошо, когда у них высокий доход
За полтора года до развода гуру сказал мужу, что ему не стоит совокупляться, если он хочет стать святым. На этом у нас полностью закончились сексуальные отношения, хотя мы оба испытывали влечение друг к другу. Муж стал вечно раздражаться из-за моего присутствия: «Прикройся», «Спрячься», «Зачем ты распустила волосы?». Впервые в жизни от него прямо шла злость по отношению ко мне — так он каждый раз пресекал естественное влечение. Муж стал ночевать на работе — в мастерской в семи минутах от нашего дома. Из-за моего бунта против системы и запрета на сексуальную жизнь стала распадаться наша семья. Однажды на лекции нам сказали, что любви не существует, а мужчина и женщина нужны друг другу в рамках семьи, только чтобы защищать от других мужчин и женщин. Меня это сильно покоробило, потому что, с моей точки зрения, у нас с мужем была огромная любовь. Однако дома супруг вдруг сказал, что согласен с этим высказыванием. Мы долго спорили, и в конце концов я подняла этот вопрос прямо на проповеди, при всех. К нам часто приходили люди с улицы и выражали несогласие, но их быстро окрещивали дурачками, млеччхами, мясоедами. А я была авторитетом — женой одного из самых признанных проповедников — и начала задавать такие вопросы гуру. Тогда многие стали способствовать нашему разводу.
Нам говорили, что в кришнаизме развод запрещён — ты можешь убить жену, привязать её наручниками к батарее, но главное не развестись. Зато, когда супруг пришёл к гуру с вопросом, разводиться ли ему со мной, гуру ответил: «Ты давай-ка сам принимай решение». Супруг всё сомневался: «У нас же ребёнок». Гуру ответил: «В царстве Кришны нет сирот». И тогда мы развелись. В тот год у нашего гуру развелись четыре семьи. Кстати, сам гуру тоже в разводе. Меня всегда это очень пугало и удивляло — потому что нам всегда втолковывали, что развод невозможен, религия защищает семью. Для меня это было сильным диссонансом.
Из кришнаизма я забрала с собой ведическую кухню, тилаку могу в праздник наклеить на лоб, просто потому что красиво. Ещё, когда возникают философские споры с друзьями, я добавляю взгляд кришнаизма на этот же предмет
После развода мне пришлось уйти из дома, из бизнеса и из кришнаизма. Я, правда, приходила иногда приходила на программу: сын проводил много времени с папой и я забирала его. Меня не очень были рады видеть. Из кришнаизма я забрала с собой ведическую кухню, тилаку могу в праздник наклеить на лоб, просто потому что красиво. Ещё, когда с друзьями возникают философские споры, я часто добавляю взгляд кришнаизма на этот же предмет, но, конечно, не транслирую его как свой. Ну и мой сын привык засыпать под мантры: когда он был младенцем, я постоянно орала их ему над ухом — приходится и теперь петь.
Сейчас я могу считывать тоталитаризм и ультрарелигиозные взгляды за первые минуты разговора. Например, у меня есть друг Андрей, бывший военный, очень структурированный человек. Он после развода с женой стал искать новые смыслы жизни и дорвался до Сатьи Даса, стал ездить на его семинары. Я подписалась на Даса, увидела, что он делает то же самое, что наш гуру, только под соусом общей психологии. Сама же я планирую больше никогда не попасть в организованную религиозную группу — полностью разочаровалась в этом.
Я хотела написать книгу о своём и чужом опыте в кришнаизме, чтобы люди, которые идут на красивые атрибуты и ценности — яркие сари, вкусная еда, доброта к ближним, крепкая семья, — могли увидеть, в какую зависимость попадают. Я брала интервью, садилась писать, но доходила до таких пиков гнева, что поняла — никакой добродетельной книги в этом состоянии не получится. Возможно, в моём случае единственным способом выйти из общины было пробыть в ней восемь лет и увидеть всё своими глазами. Теперь я и не знаю, стала бы я вытаскивать себя тогдашнюю из организации, если бы представилась такая возможность. Я пошла туда в борьбе за большую любовь. Тоталитаризм наступал настолько постепенно, что в какой-то момент я поняла, что уже слишком внутри структуры. Единственное, на самых первых этапах я бы сказала себе, что не надо пытаться вести за собой за руку мужчину и впутываться ради этого в тоталитарную организацию. Наверное, это и вне контекста кришнаизма уберегло бы меня от многих проблем.
фотографии: iskconujjain, compare.buyhatke, amazon
