Личный опыт«Хватит!»: Я сняла документальный сериал
о насилии над женщинами

Как всё началось

Уже пару лет я работаю шеф-редактором в студии «Амурские волны», которая производит документальное кино. Всё началось, когда осенью прошлого года ко мне пришёл сооснователь студии Саша Уржанов и рассказал, что у платформ START и Nonfiction.film есть такая идея — снять документальный сериал о системном насилии над женщинами, которое происходит в течение всей жизни. В итоге получилось шесть серий: о насилии в отношениях, физическом и сексуальном насилии в детстве, насилии в родах, харассменте и дискриминации на работе, культуре унижения и сексизме в медиа, и последняя, самая сложная тема — насилие и религия.

Было очень приятно, что стриминговые платформы заинтересовались этой темой и оказались готовы в неё нырнуть. Для меня как для фемактивистки ценна возможность познакомить широкую аудиторию с важной для меня темой. О насилии в последнее время начали говорить, но при этом доступного и достоверного контента не так уж много — он есть только в тех местах, куда большинство россиян никогда не попадут. Если я на Wonderzine произнесу словосочетание «круг абьюза», все читатели поймут, о чём речь, а для аудитории START это совсем не очевидно. Я постаралась объяснить всё просто и доходчиво, и хочется верить, что что-то получилось.

Как устроен сериал

Все серии немного отличаются, у каждой была своя съёмочная концепция. Впрочем, первоначальный замысел, как бронепоезд, врезался в пандемию COVID-19 — во время карантина единственной доступной опцией была съёмка интервью по зуму, график сдвинулся. Сейчас пройдёт премьера первых двух серий, и мы сядем монтировать оставшиеся.

Главное, что отличает этот проект от остальных фильмов про насилие, которые я видела, — то, что в нём почти нет комментариев экспертов. В основном это просто рассказы самих женщин, переживших насилие, или близких тех, кто насилие не пережил. Кроме рассказов героинь, есть вставки, записанные в студии: в них мы с моим соведущим — актёром Владимиром Мишуковым — обсуждаем то, что мы только что увидели. В этих моментах сериал немного напоминает ток-шоу, но студийные врезки занимают совсем мало времени по сравнению с прямой речью героинь.

Идея была в том, чтобы посмотреть на проблему не только моими глазами — то есть глазами человека, который погружён в эту тему по самую макушку, — но и глазами человека, который не особенно в курсе. Роль этого человека выполнял Владимир. Он оказался хорошим партнёром, обладающим достаточным количеством эмпатии, чтобы слушать. Надеюсь, что его присутствие в сериале поможет привлечь аудиторию, которая без его участия вряд ли бы стала подобный проект смотреть.

Как проходили съёмки

Я начала с поста в моём канале «Дочь разбойника»: написала, что ищу женщин, которые сталкивались с насилием и готовы рассказать свои истории. Пришло несколько сотен писем со всех концов страны. Если честно, от такого потока я немного ошалела. Но на все сообщения честно отвечала — ведь я чувствовала ответственность перед женщинами, которые согласились поделиться такими тяжёлыми историями. Потом я узнавала, где они живут, готовы ли сняться в фильме, готовы ли показать лицо — некоторые были готовы поделиться только анонимно. Часть героев нашла великая продюсер сериала Анастасия Семёнова.

Когда мы снимали героинь, я чувствовала себя достаточно уверенно — это мало чем отличается от обычного интервью, просто рядом стоит оператор с камерой. А вот во время студийных съёмок, конечно, было сложнее: на тебя направлены три камеры, ужасно жарко, нервно, а ты при этом должна говорить логично, хорошо и с первого раза — мы заранее не писали никакие реплики, чтобы разговор был живым. Вообще я не мечтала стать телеведущей и блистать в кадре. Мой напарник так живёт и зарабатывает деньги — для него это привычная ситуация, а для меня всё это было ново.

Каждое моё интервью с героиней длилось несколько часов, а в серию из них вошло по паре минут. Наверное, это самое тяжёлое в работе документалиста — когда ты из огромного, интересного многочасового разговора должен всё отрезать и выбрать две фразы, которые в итоге покажешь зрителям. Меня это просто разрывает изнутри. Мне не хочется, чтобы эти истории и их подробности пропадали — поэтому я мечтаю на основе этих материалов после сериала выпустить подкаст.

Какие были истории

Хотя я хорошо знакома с темой насилия и видела всякое, некоторые истории меня ужаснули. Например, у меня было интервью с девушкой, которую муж пытал по инструкции, которую ему дали в паблике «Мужского государства». Там объясняли, как обращаться с женой, чтобы её подчинить, лишить воли и так далее: бить кулаком по голове, плевать в лицо, повторять какие-то фразы вроде «ты без меня никто», «ты сама никогда ничего не добьёшься». Удивительно, что этой женщине удалось из этих отношений вырваться.

Ещё была история юной девушки, которую муж начал избивать, ещё когда она была беременной, в итоге она родила недоношенного ребёнка. Однажды она, сидя в туалете после очередного сотрясения мозга, написала знакомой, которая вызвала скорую и полицию. Её мужа лишили родительских прав и даже признали виновным в побоях — что бывает очень редко, потому что это практически невозможно доказать. А доказали по аудиозаписям ссор: женщина записывала их на диктофон, чтобы потом проанализировать и понять, что она делала не так. Вот это меня просто убило. Эта героиня просто потрясающая: ей всего двадцать пять, но она развелась, забрала у него родительские права, получила дополнительное образование, начала как фрилансер зарабатывать какие-то внушительные деньги, теперь обеспечивает себя и своих детей.

Но, конечно, не все истории так заканчиваются. Например, в первой серии папа Яны Савчук рассказывает о том, как её убили. Это из истории Яны мы все знаем фразу «Если вас убьют, мы обязательно выедем, труп опишем, не переживайте!». Серия о дискриминации на работе заканчивается рассказом про следовательницу Марию Клочкову, которая работала в Сочи. Она всегда была такой правильной, осознанной девушкой, выпустилась из университета МВД, пришла работать в отделение. За ней начал ухлёстывать коллега, она ему отказала. Потом у них был корпоратив, и он её увёз в отель, там изнасиловал, горничная потом нашла гору окровавленных полотенец. Ночью она позвонила родственникам и сказала, что ждёт скорую — её увезли в больницу, зашивали внутреннюю стенку влагалища. Через полторы недели она вышла на работу, и её начали гнобить, а ещё через две недели она пришла на дежурство и застрелилась. Сестра Марии до сих пор сражается за то, чтобы возбудили дело об изнасиловании, а тот человек по-прежнему работает в органах.

Как я справлялась сама

Я постоянно включена в эту повестку, но на совсем другом уровне, так что этот проект точно стоил мне какого-то куска психического здоровья. В телеграм-канале я работаю с темой репрезентации женщин в медиа — это совсем другая по уровню эмоционального включения работа. Мне тоже часто пишут женщины, которые столкнулись с насилием, и я стараюсь помогать контактами, советами и по возможности деньгами, но системно с этим не работаю — не вытаскиваю женщин из их обстоятельств на ежедневной основе. Когда по много часов в день общаешься с людьми, которые пережили какую-то жуткую травму, все эти проблемы становятся принудительно-реальными. Я не могу оставаться холодной и расчётливой, когда беру эти интервью, — очень сильно во всё это погружаюсь, всем сочувствую, оттого страдаю сама. На фоне съёмок я была вынуждена вернуться в уютные объятия антидепрессантов — было ужасно тяжело, в какой-то момент я просто перестала спать, и пришлось впервые за десять лет обратиться к психиатру. Вообще мы часто обсуждаем это на работе — «Амурские волны» снимают фильмы про очень тяжёлые, жуткие вещи, и сохранить голову в порядке, работая с такими историями, получается не всегда. Когда я брала интервью, у меня несколько раз было ощущение, что я сейчас расплачусь, — правда, до слёз ни разу так и не доходило, меня, наверное, всё-таки держало в тонусе присутствие камеры, оператора и героини. Это, видимо, то, что называется травмой свидетеля: когда соприкасаешься с такими тяжёлыми историями и очень всем сочувствуешь, тебя это тоже травмирует. Я себя всё время утешала тем, что как будто делаю важное дело.

Несмотря на всё это, полная безнадёга меня всё же не накрывает: во-первых, я забочусь о своей психике и стараюсь её поддерживать, во-вторых, вижу примеры героинь, которые вырвались из ситуации насилия, продолжают жить и делают это как-то очень классно и созидательно. И чем больше мы говорим о насилии, тем менее нормальным всё это становится.

Кому этот сериал нужен

Когда я придумывала и делала сериал, мне хотелось, чтобы он внёс вклад в то, чтобы патриархальная система сгнила побыстрее. Я хотела показать, что насилие над женщиной происходит на каждом этапе жизни: сначала ты ребёнок и тебя бьют, потом ты подрастаешь и сталкиваешься с сексуальным насилием, потом университет и работа, где тебя харассят, потом ты заводишь отношения, где тебя бьёт мужик. Отправляешься рожать — тебя унижают в роддоме. Выходишь в интернет — тебя называют бесполезным куском шкуры. Включаешь «Юмор.фм» — там говорят, что ты обезьяна с гранатой. Главная идея сериала — показать, что это именно система. Если тебе повезло и на каком-то этапе насилие тебя не затронуло, на другом это случится.

В этой системе женщина — станок по удовлетворению мужской похоти. Это подтверждает и реклама шиномонтажа с раздетой девушкой на билборде, и тот факт, что мужчины считают совершенно нормальным прикасаться к тебе без разрешения. Вот прошёл мужчина мимо плаката «Пьяную девушку проще довести до оргазма, чем до дома» (такой действительно висел в питерском баре «Проходимец») — вряд ли он воспримет это как прямую инструкцию к действию? Но этот дурацкий плакат всё равно нормализует идею о том, что пьяная девушка — это вещь, с которой можно сделать что угодно. Я вижу свою задачу в том, чтобы выявлять такие вещи и показывать, что это ненормально.

Это звучит громко, но у меня есть ощущение, что то, что мы сняли, — это самое масштабное документальное исследование отношения к женщинам в России вообще. Это разговоры с женщинами, пережившими насилие, и с людьми, которые имеют к проблеме непосредственное отношение, и разговоры очень интересные. Я не знаю, сколько людей посмотрят сериал, всё-таки он идёт не по Первому каналу, а на стриминговых платформах. Хотелось бы, чтобы зрителями сериала стали люди, которые максимально далеки от этой темы, — и те, которые имеют какое-то мнение вроде «сама виновата», и те, кто не имеет никакого.

Пока что я не ношусь ни с какой идеей нового документального проекта — хочу доделать этот и посмотреть, будут ли у меня силы на что-то дальше. Я пока не очень понимаю, хороший ли из меня документалист. Это очень трудно измерить. По крайней мере, пока не выйдет сериал и я не услышу мнение о нём важных мне людей.

Больше всего я тревожусь о возможном негативном фидбэке не от обычных зрителей, а от коллег по активизму — очень боюсь, что мне скажут, что я неправильная феминистка, что я сделала плохой проект. А вот всяких комментариев про то, что «сами виноваты», я не боюсь — они точно будут, это ничего. Даже Александр Савчук — папа Яны, которую убил её сожитель, — всё время в интервью говорил, что не понимает, почему она от абьюзера не ушла, «наверное, это женское что-то». Я уверена, что ничего такого «женского», из-за чего мы должны страдать и погибать, не существует.

Фотографии: Start