Личный опыт«В туалет можно выйти четыре раза за семестр»:
Как я работаю
в американской школе

Я живу в Штатах чуть больше четырёх лет. Сначала мы жили в Калифорнии, там я работала по контракту в Apple, занималась локализацией приложений; потом мы какое-то время жили в Техасе, откуда родом мой муж. А теперь переехали в Колорадо — мне давно нравился этот штат. Здесь живёт моя подруга, и так сложилось, что практически весь круг её друзей — учителя. Я искала работу преподавателем, и кто-то из друзей порекомендовал меня директору одной из старших школ. Ближайшие школы объединены в так называемый школьный район (school district), в нашем их около пятнадцати — начальные, средние и старшие. 

В России я больше десяти лет работала репетитором, но при определении зарплаты этот опыт не засчитали — его невозможно подтвердить. Зачли всего два года работы на курсах при университете. Собеседование было очень неформальным, мои знания не проверяли — я думаю, повлиял тот факт, что я пришла по рекомендации, да и вакансия была открыта довольно долго. Хотя это государственная школа и в ней больше всяких нормативов, чем в частной, меня взяли на работу без лицензии учителя — под честное слово, что я эту лицензию в течение года получу. Для этого нужно сдать экзамен на знание предмета (и я уже успешно его сдала). Дети называют меня мисс Бейкер — хотя формально правильно «миссис», но по факту это слово не используется. 

Найти персонал в школу отчасти трудно потому, что зарплата в нашем школьном районе средняя по стране, а вот уровень жизни здесь выше: рядом горнолыжный курорт. Точно могу сказать, что на эту работу люди идут не ради денег, а из любви к профессии. Мне очень нравится коллектив: учителя и правда хотят помочь детям. Раз в неделю у нас собрание, посвящённое профессиональному развитию; директор делает презентацию, мы обсуждаем разные вопросы, это всё очень интерактивно, то есть собрание — не просто формальность. Ещё есть отдельная должность советника (counselor), их в школе три или четыре — они составляют расписание, выявляют сложности у учеников, помогают наверстать какие-то предметы. Если есть какие-то эмоциональные проблемы, помогают детям получить психологическую помощь. 

Ученикам в нашей школе от 14 до 18 лет; в основном они из обычных семей, не очень богатых, но и не маргинальных. Пока в школе я не видела и не слышала каких-то историй о наркотиках или насилии среди учеников; возможно, это всё есть, но уж точно не так явно, как в фильмах про школы в опасных районах. Конечно, есть дети из семей, в которых никто никогда не учился в колледже, и мы прилагаем все усилия, чтобы эти дети наконец-то начали там учиться. «Ученик колледжа в первом поколении» — это важный прорыв для семьи и возможность выйти на новый финансовый уровень. Есть отдельный предмет, где фактически учат учиться: делать конспекты, организовывать байндер с распечатками. 

Русскоговорящих учеников у нас нет (по крайней мере, я не встречала); есть один мальчик, который говорит на украинском и почти не знает английского. Чтобы помогать таким детям, у нас есть специальные учителя английского как иностранного — они присутствуют на занятиях по другим предметам и помогают донести материал до детей, не говорящих по-английски. То есть на уроке химии может быть одновременно два учителя: химии и английского как иностранного. За два месяца работы я ходила на десять профессиональных тренингов — и два из них были о том, как доносить информацию до учеников, которые не говорят по-английски. 

Что касается устройства школы — действительно, всё как в кино, у каждого есть свой шкафчик. Поскольку водительские права можно получить в пятнадцать с половиной лет, многие дети приезжают на машинах. У школы две парковки: одна для учителей, а вторая для учеников. Ещё прямо у школы останавливается автобус — не жёлтый школьный, а обычный городской, это очень удобно тем, кто не может приезжать на машине. Маршрут специально проложили через школу, а расписание у него такое, что дети могут приезжать, не опаздывая на уроки, и сразу после школы уезжать домой. Некоторые ученики приезжают на велосипедах. Конечно, в школе есть нормальные туалеты с закрывающимися кабинками. Есть фонтанчики для питья, из которых дети набирают воду в свои бутылки. Есть «бюро находок» — специальный уголок lost & found, где одних только бутылок для питья всегда штук тридцать. В школе есть кафетерий — относительно маленький, поэтому обед проходит в две смены. Сейчас у нас порядка тысячи учеников. На обед даётся двадцать пять минут. Еда в кафетерии вполне съедобная и недорогая — за 3,5 доллара ты получаешь обед, куда входит пакетик молока, фрукт, одно из нескольких горячих блюд на выбор и салат-бар с овощами.

Тот факт, что ученик «борется за честь школы» на соревнованиях и делает это успешно, не означает, что в школе будут закрывать глаза на плохие отметки

Большое внимание тут уделяют спорту. В школе есть команды по американскому футболу, софтболу и лакроссу, они тренируются, участвуют в соревнованиях и очень серьёзно это воспринимают — часто вижу, что дети готовятся, делают плакаты к каким-то мероприятиям. Есть всякие творческие занятия, есть что-то вроде автомастерской — там учат полезным навыкам вроде замены масла. При этом тот факт, что ученик «борется за честь школы» на соревнованиях и делает это успешно, не означает, что в школе будут закрывать глаза на плохие отметки. Каждый ученик постоянно видит свою среднюю оценку онлайн — и если это худшая (F по шкале ABCDF), то к ближайшему матчу его просто не допустят. Перед соревнованиями учителям напоминают, что нужно обновить оценки, чтобы понимать, кто играет, а кто нет. 

Все оценки выставляют онлайн. Мне сразу выдали хромбук, чтобы отмечать присутствие учеников и ставить оценки. Кроме того, там есть специальное приложение вроде социальной сети: можно размещать контент, который увидят родители, дети или группы учителей. Естественно, в школе есть вайфай со свободным доступом. Ученикам запрещено пользоваться гаджетами, в том числе телефонами — но специально для уроков у нас есть подвижные станции с компьютерами. Это такой шкаф на колёсах, в котором лежит штук тридцать пять хромбуков. Если я планирую давать какое-то общее задание онлайн, то перед уроком заказываю эту станцию, мне её привозят, дети разбирают компьютеры и входят каждый под своим аккаунтом. 

Я преподаю два курса испанского: «Испанский язык 1,5» и «Испанский язык 2». На курс 1,5 приходят те, у кого уже есть знания, но на уровень 2 они пока не проходят, или те, кто проходил курс 1 в прошлом году, но плохо сдал экзамены. В моих классах только англоговорящие дети. Вообще, испанский язык — предмет по выбору, но для большинства колледжей два года иностранного языка обязательны, поэтому очень многие дети его выбирают. В нашей школе чуть больше половины детей (51 %) — латиноамериканцы, и у них тоже есть курс испанского; хотя это носители языка, многие из них, например, неграмотно пишут. В классе обычно двадцать пять — тридцать детей, и на более мелкие группы они не делятся, даже если это урок иностранного языка, как у меня, — с непривычки это сложно для учителя.

Подготовка к урокам занимает много времени. Например, у учеников нет учебников — он есть только у меня. Это значит, что любой учебный материал я должна заранее выбрать и распечатать в нужном количестве. Я работаю на полставки, у меня в день три урока плюс подготовка утром (на неё тоже выделяется время, то есть всего четыре). А полная ставка — восемь. Но в первый месяц я работала часов по сорок пять в неделю, нужно было разобраться в учебнике и понять, как всё это готовить. Мы фактически не идём по учебнику последовательно — есть просто набор знаний, которые я должна дать за год. Подготовка к урокам — это, пожалуй, две трети нагрузки, а учитывая, что у меня два разных курса, то и подготовка двойная. 

Родительское собрание у нас занимает два дня — хотя, насколько я понимаю, в этом плане каждой школе предоставляется свобода, и формат можно выбрать любой. В первый день учителя сидели в кафетерии за столиками, у каждого была табличка с именем, а родители просто ходили и выбирали, с кем пять минут поговорить. Второй день — более официальный, в который встречи уже были индивидуальными и продолжались по пятнадцать минут, а родители могли забронировать время онлайн. Мы взаимодействуем с родителями и при необходимости им звоним — я совсем недавно звонила и почувствовала, что родитель был рад этому звонку. 

Тренинги по пожарной безопасности проводятся каждый месяц — опять же это не формальность, а настоящая учебная тревога. Звучит сирена, все выходят на улицу, и каждый класс собирается в определённом месте. Я беру с собой список учеников и две карточки — зелёную и красную. Пересчитываю детей; если все на месте — поднимаю зелёную. Если кого-то нет — поднимаю красную, и тогда администрация понимает, что кто-то остался в школе. Ещё бывают тренинги по безопасности на случай стрельбы. В каждом кабинете усиленная дверь, которую невозможно взломать. Когда я прихожу, то должна «закрыть» её на ключ так, чтобы можно было в любой момент захлопнуть — а чтобы дверь оставалась чуть приоткрыта, выставляется специальный блокиратор. В случае тревоги он убирается, дверь захлопывается — и всё, героический учитель всех спас. Несколько лет назад это пришлось применить на практике: где-то в нашем районе, недалеко от школы, стреляли, и тогда школа была полностью закрыта, пока полиция не арестовала преступников. 

В нашем районе учебный год начался 17 августа — и перед этим было около двух недель тренингов и подготовки. За это время нас несколько раз приглашали в паб, где давали талончики на еду и напитки, были и завтраки перед тренингами. Ещё была вечеринка дома у директора — барбекю на лужайке, пиво и всё такое. Естественно, это делается не за свои деньги — на это выделяется отдельный бюджет. Никаких поборов с родителей «на ремонт школы» тоже нет — кстати, сейчас у нас идёт ремонт, и район выделил на него бюджет в 30 миллионов долларов, об этом даже писали в местной газете. Это серьёзный ремонт, будут новые кабинеты для наук вроде химии, биологии, физики. Прямо сейчас у нас есть так называемые мобильные классы — перед школой стоят четыре трейлера. Снаружи это «мобильный дом», а внутри полноценный кабинет — с отоплением, Wi-Fi и так далее. Один раз я вела урок в таком классе. 

С дисциплиной всё строго. Например, чтобы выйти в туалет, ребёнок, естественно, должен отпроситься — но, скажем, с уроков испанского он может отпроситься в туалет только четыре раза за семестр. У каждого есть карточка, где записывается, когда и во сколько он вышел, и я ставлю свою подпись. Но здравый смысл тоже никто не отменял — конечно, если человек вот-вот описается, я его и в пятый раз отпущу. До карточек пользовались большой деревянной штукой, на которой написано имя учителя — чтобы, если ребёнок во время урока идёт по коридору, было понятно, что его отпустили. Эти деревяшки, с которыми ученики ходили (и у некоторых учителей всё ещё ходят) в туалет, мы называем germ sticks — «микробными палками». Урок длится 48 минут, перемена — пять минут. Во время перемены подразумевается, что ученик сразу идёт в кабинет, где у него следующий урок, а уже там, если надо, отпрашивается — в туалет, за водой или мало ли куда ему надо. Для меня это дикость — у человека всего пять минут на себя, и он вынужден спрашивать разрешения даже в это время. 

Если возникает ситуация, когда ребёнку нужно отпроситься домой, то он идёт в администрацию — оттуда свяжутся с родителями и отпустят, если надо. То есть отпустить кого-то домой просто из-за боли в животе я не имею права. При жалобах на плохое самочувствие я могу отправить ученика к медсестре — правда, та не имеет права давать какие-либо лекарства, потому что это могут делать только врачи. Бывают некомфортные ситуации, когда девочка с болезненными месячными идёт к медсестре, а там ей дают максимум горячую подушку, чтобы приложить к животу. Прокладку, конечно, тоже дадут, если надо — но вот обезболивающее нет. Я тем более не могу дать ученице лекарство. В общем, девушки, которые страдают болью в животе во время месячных, должны носить с собой свой ибупрофен — а мы не имеем права его дать. 

До карточек пользовались большой деревянной штукой, на которой написано имя учителя. Эти деревяшки, с которыми ученики ходили (и у некоторых учителей всё ещё ходят) в туалет, мы называем germ sticks — «микробными палками»

Мальчиков и девочек в школе примерно поровну, и успеваемость у девочек в целом выше. У нас есть так называемые курсы продвинутого уровня — и, например, на продвинутой математике девочек почти в два раза больше, чем мальчиков. Но в профессиональном мире картина другая — стеклянный потолок никуда не делся. Администрация школы — это четыре человека (директор и три ассистента, что-то вроде завучей), и среди них лишь одна женщина. Работая в Apple, я наблюдала такую же картину. 

Если учитель хочет взять выходной по какой-то причине, то должен подготовить урок для заместителя — и этим заместителем может быть кто угодно. Мне приходилось проводить уроки биологии, вокала и испанского для носителей. Мой урок может замещать учитель, совершенно не говорящий по-испански — и подготовленный мной план должен это учитывать. Например, можно запланировать просмотр фильма. Расписание уроков у каждого ученика индивидуальное, хотя дети одного года часто пересекаются. При этом, хотя нет понятия «класса», есть что-то вроде классного руководства: каждый ученик приписан к определённому кабинету и учителю. Там раз в неделю проводится урок, где делаются важные объявления или, например, дети делают домашнее задание. Если кто-то отстаёт по моему предмету, я могу попросить его «классного руководителя» (homeroom teacher) уделить внимание домашнему заданию на этом уроке. 

Я была очень тронута тем фактом, что наш директор регулярно по утрам дежурит, регулируя движение транспорта — выполняет traffic duty. Каждый день утром он надевает яркий жилет и идёт регулировать перекрёсток, когда детей подвозят к школе. Вся коммуникация — рассылки родителям, важные объявления, таблички на дверях — ведётся на двух языках, английском и испанском. А ещё дети утром приносят клятву флагу — встают после утренних объявлений по внутреннему радио, смотрят на флаг и читают клятву. Я не гражданка США, но тоже встаю из уважения, хотя клятву не читаю.

Фотографии: littleny — stock.adobe.com, lmel900 — stock.adobe.com