Книжная полкаАктриса Варвара Шмыкова о любимых книгах
8 книг, которые украсят любую библиотеку
В РУБРИКЕ «КНИЖНАЯ ПОЛКА» мы расспрашиваем героинь об их литературных предпочтениях и изданиях, которые занимают важное место в книжном шкафу. Сегодня о любимых книгах рассказывает актриса Варвара Шмыкова.
ИНТЕРВЬЮ: Алиса Таёжная
ФОТОГРАФИИ: Екатерина Старостина
макияж: Бузова Маргарита
Варвара Шмыкова
Актриса
Сам факт того, что я люблю читать, помог мне в профессии — я быстро запоминаю тексты
Любовь к чтению мне прививала моя мама. Это был не очень дружелюбный акт, скорее насильственное действие, но в любом случае правильно, что оно состоялось. «Не почитаешь — не выйдешь гулять, не дам этого, не куплю то». Сам факт того, что я люблю читать, помог в профессии — в первую очередь ты быстро запоминаешь тексты. Ну и просто общая любознательность какая-то. В последнее время помимо работы я почти ничего не читаю, что меня ужасно раздражает: мне не хватает этого тренинга — чтобы перед глазами мелькали какие-то умные слова. Но вообще работа в театре — это всегда работа с литературой. Ставим Брехта — читаешь Брехта, ставим Чехова — читаешь Чехова.
У нас был хороший педагог по литературе: это был один из предметов, который легко мне давался — на нём можно было поговорить, а я это люблю. Но в целом, конечно, школа не самое бесстрессовое мероприятие.
В 2010-м году я поступила в ГИТИС на эстрадный факультет и отучилась там один год. Это было совершенно не моё, хотя там были хорошие ребята: мы до сих пор плотно общаемся и помогаем друг другу. Но эстрадный факультет — это всегда уклон в буффонаду, вокал, работу соло на сцене: было ощущение, что все приходят туда стать вот этой самой Звездой.
В театральный поступают с текстами. Я выбрала для поступления Шолохова, «Поднятую целину», поэтессу Веронику Тушнову со стихотворением «Знаешь ли ты, что такое горе?», а вместо басни — стихотворение Николая Агнивцева «Жираф и гиппопотам». Ещё читала «Сказку о дожде» Ахмадулиной, «Ты свистни» Роберта Бёрнса, «Маленькие актрисы» Александра Вертинского. Когда ты выходишь читать перед экзаменаторами, важно всё — и как ты выглядишь, и что читаешь. В случае «Поднятой целины» я, к счастью, характером похожа на всех этих русских женщин — страдающих, сильных, бросающихся на амбразуру — плюс внешность добавляет эффект 3D, и вместе это очень хорошо срабатывает. Ну и очевидно, я не какая-нибудь французская кокаинетка. И в целом мне всегда было комфортно с моим образом: мама меня протаскала по всем экскурсиям Золотого кольца. Все советские фильмы, которые я смотрела, все интонации наших великих Полищук и Гундаревой во мне отзываются. И я всегда с удовольствием читала «Бьют женщину» Вознесенского, «Некрасивую девочку» Заболоцкого, Полозкову — «С ним ужасно легко хохочется» и «Надо было поостеречься».
Поэзия — вообще супер: я очень люблю читать, учить наизусть и рассказывать стихи друзьям. О современной поэзии я тоже узнала из театра. В моей жизни возникли Борис Рыжий, Анна Русс, Анна Логвинова и Вера Полозкова. Поэты, которые жили недавно или ещё живы, почему-то ближе. Может, потому что, читая их стихи, ты правда как будто знакомишься с ними ближе как с людьми. С Пушкиным, например, сложнее, ведь Пушкин — наше всё. Но даже со временем в нём можно выявить этого сорванца Александра Сергеевича и читать его уже через призму несчастного, сложного и любознательного человека.
Всё современное преподаватели в театральных вузах часто воспринимают в штыки. Когда говорят про закостенелость театрального образования, не врут. Это вообще больная для меня тема. Выпускаются тонны людей из театральных институтов, которые вообще не понимают, чему их учили, как их так нае**ли, куда они вышли и что им теперь делать. Это талантливые, красивые мальчики и девочки, которые не понимают, как работать в кино и театре. И их жалко.
К сожалению, мой корпус книг — это классика. Вокруг меня читают много свежей литературы и разного нон-фикшна, а я росла совсем на другом. Не то чтобы я совсем против классики — просто массовая художественная литература часто подменяет собой реальность, и «впечатлительные натуры» начинают подстраивать под неё свой быт. Отдельно у меня есть претензии к русской литературе за то, что она романтизирует дворянское безделье: ты как бы ни хера не делаешь, а на самом деле как будто что-то делаешь. В какой-то момент я очень разозлилась на художественную литературу за иллюзии.
Но и от популярных книг по психологии есть ощущение, что так или иначе эта литература предоставляет тебе всего лишь стереотипы. А я — борец со стереотипами и со всем среднестатистическим. Мы недавно обсуждали с друзьями, что практически ни у кого из них нет родителей, которые вместе до сих пор: все разведены. Значит, это и есть наша норма. Но почему-то люди всё равно стремятся к какому-то идеальному «прожили вместе всю жизнь». Может быть, это самообман? Может быть, «прожили вместе счастливо» в наше время просто не нужно? И надо относиться к этому проще и изучать это в себе, а не жить в нелюбви шестьдесят лет, чтобы умереть в один день и получить трёшку на небесах.
Русская литература романтизирует дворянское безделье: ты как бы ни хера не делаешь, а на самом деле как будто что-то делаешь
Николай Гоголь
«Вечера на хуторе близ Диканьки»
Эту книгу, как и многие в подростковом возрасте, меня заставила прочитать мама: она дала мне её с собой к бабушке на дачу — мне было десять лет. Это просто невероятно! Я была одна с бабушкой, а часто и совсем одна с книгой, и мне было так страшно. Гоголь настолько глубоко проник в моё сознание, что, казалось, в меня сейчас швырнут этот кусок свинины прямо из «Пропавшей грамоты». Совершенно сюрреалистическое впечатление и кромешный ужас для того возраста.
Лев Толстой
«Анна Каренина»
Очень сильно зашла мне в подростковом возрасте: я прочитала её самостоятельно, хотя её нет в школьной программе. Сошлось и то, что я подросток, и то, что про любовь, — и написано так, что у каждого представляется своё кино. Эта книга была для меня настоящей подростковой любовью: я ехала в метро и плакала, когда читала, и с придыханием ожидала появления Вронского. Когда я позже перечитывала книгу, меня, как и многих, Анна Каренина стала немножко раздражать, хотя раньше я ассоциировала себя, естественно, с ней. А вот история Лёвина и Китти зазвучала гораздо ближе. Я поняла, что подростком очень идеализировала и романтизировала Каренину — этот образ того, как женщина влюбилась. Наверно, сейчас хочется чего-то как у Лёвина с Китти, а не вот этой вот Анны.
Вив Гроскоп
«Саморазвитие по Толстому»
Единственная книга, которую я прочитала летом в пандемию, — чтобы вы понимали уровень моей вовлечённости в книги. Потом я познакомилась с самой писательницей, у нас был прямой эфир — а потом я озвучивала аудиокнигу.
Ещё до того, как открыть книгу, мне понравилось, что про русскую литературу говорит нерусский человек. Это значит, что у него будет определённый новый взгляд, дистанция. Сама Вив — стендап-комик, она подаёт свои мысли очень легко, но не легкомысленно. На протяжении книги она переживает сложные и важные периоды: любовь и расставание, смерть подруги, переезд, самоидентификацию. Всё это почему-то очень похоже на меня: несмотря на то, что я вся такая русская с косой, я никогда не чувствовала себя принадлежащей чему-то одному. Может быть, масла в огонь подливали иностранцы, которые никогда не думают, что моя родина — Россия. Говорят, Швеция, Финляндия, Ирландия, Англия, даже Италия. А я вообще удмуртка или чувашка, ну как бы какой Лондон?
Дорота Масловская
«У нас всё хорошо»
Каждый текст, который я читаю, в меня так или иначе попадает, но из-за того, что у меня не было до 2019 года главной роли и большого объёма текста, всё распределялось во мне очень органично и в процентном соотношении одинаково. Но текст этой главной роли в итоге очень резонирует сейчас. Это абсурдистский текст про Польшу, который сложно так легко пересказать. Мою героиню зовут Маленькая Металлическая Девочка — и она не существует. И комнаты, в которой она живёт, не существует. Её родных тоже нет, но её состояние есть. Мне нравится сама по себе эта конструкция — что происходит то, чего не существует, в стране, которой не существует. В конце «У нас всё хорошо» есть такой текст: «Раньше весь мир были поляки, Америка была поляками, Германия была поляками, Греция… А потом пришли немцы и сказали, что Польша никакая больше не Польша, Варшава никакая не столица». Эта девочка не любит Польшу, она считает город и страну обречённой, страшной, уродливой, с несмешным телевидением с плохими шутками. И она рада, что она не полька, а европейка: польский выучила по кассетам и дискам и всё у неё хорошо. Очень знакомо же, нет?
Алексей Сальников
«Петровы в гриппе»
Книгу я читала перед тем, как посмотреть очень хороший спектакль Антона Фёдорова в «Гоголь-центре». Яна Иртеньева на сцене меня просто разорвала на части: я не представляла, как можно сыграть этот абсурд. А Яна максимально круто и точно это сделала — тот случай, когда книга совпадает со спектаклем. Мне кажется, надо обязательно прочитать книгу заранее и потом идти в театр или кино: без книги ничего не понимаешь вообще.
Константин Станиславский
«Этика»
Кажется, я недавно об этом всем уже рассказала — я не читала почти ничего у Станиславского, хотя для нас это основа. Когда мы готовили спектакль про Станиславского, который должен был выпуститься в Музее Станиславского, я призналась, что «Этика» — единственная его книга, с которой я знакома. Не могла больше обманывать ни себя, ни окружающих.
Вообще, «Этика» мало повлияла на меня именно после чтения — я бы сказала, что я просто всегда так жила и живу, по этим принципам. И некоторые так работают. Сейчас я вернулась со съёмок в Казахстане и охренела от того, как у них устроена площадка. Там полная тишина, режиссёр с тобой всегда говорит. Когда ты внимателен на площадке, это относится к тебе в первую очередь не как к артисту или режиссёру, а как к человеку. Когда ты уважаешь того, кто рядом с тобой, ты ему и себе желаешь лучшего: выспаться, нормально поесть, услышать друг друга, не ссориться — а не, как это часто бывает, «давайте быстренько всё сделаем».
Карлос Гонсалес
«Целуйте меня!»
Когда у меня появился ребёнок, я, естественно, начала читать литературу по воспитанию детей, но быстро бросила. Это одна из двух повлиявших на меня книг (вторая — «После трёх уже поздно» Масару Ибуки). Читая её, я в принципе убедилась, что это во мне и так уже есть. С тех пор я решила больше ничего не читать и всё делать интуитивно. То же самое у меня с профессией. Ведь никто не предоставляет тебе никаких ключей, всё в жизни — твой собственный процесс. У меня есть ощущение, что, если я что-то прочитаю, буду как будто читер, а так, грубо говоря, догадалась сама. С другой стороны, любая книга по психологии не решебник — это всего лишь чей-то опыт, которым с нами делятся. Он в тебе остаётся, но ты всегда можешь решить задачу третьим способом.
Евгений Водолазкин
«Лавр»
Никогда до этой книги я не видела на страницах такую любовь. Это книга не про ностальгию, не про то, что он больше не увидит любимую женщину, а такой космический набор самых сложных и разных переживаний. Читаешь и понимаешь, что любовь — это не мужчина и женщина, любовь — это твоё личное состояние, которое может быть вообще никому не адресовано. Ты просто в нём — и это мне кажется прекрасным.