Книжная полкаКураторка просветительского отдела фонда V–A–C Катя Порутчик
о любимых книгах
11 книг, которые украсят любую библиотеку
В РУБРИКЕ «КНИЖНАЯ ПОЛКА» мы расспрашиваем героинь об их литературных предпочтениях и изданиях, которые занимают важное место в книжном шкафу. Сегодня о любимых книгах рассказывает кураторка просветительского отдела V–A–C Foundation, сокураторка группы «Искусство действия» проекта «Каскад», энтузиастка ольфакторного искусства Катя Порутчик.
ИНТЕРВЬЮ: Алиса Таёжная
ФОТОГРАФИИ: Клим Богданов
МАКИЯЖ: Виктория Вакулюк
Катя Порутчик
кураторка просветительского отдела V–A–C Foundation
Предмет моей чудовищной, неприличной зависти — люди, у которых есть семейная библиотека
По семейной легенде, моё первое слово — «зая». Как будто бы ещё пока мама была мной беременна, папа начал мне читать, и как будто бы когда мне было около года, при чтении «Колобка» кто-то из них замешкался на очередном «катится Колобок, катится, и навстречу ему…» — а мне надоело терпеть, и я продолжила укоризненным «зая». Так дальше и получилось: люблю читать и ненавижу ждать.
В конце девяностых мама открыла для себя йогу, а я любую физкультуру ненавидела. Ходить на йогу соглашалась, только если потом мы шли в «Молодую гвардию», где проводили около часа — за это время я проглатывала одну тонкую книжку (мне такие не покупали) и примерялась к условному полному собранию сочинений Астрид Линдгрен. Наверное, это единственный магазин, в котором я позволяла устраивать себе дикие капризы: «Мам, купи-и-и-и-и-и-и-и-и».
В детстве дома был мой книжный шкаф, и в нём полка с книгами родителей. На их полке были «Дона Флор и два её мужа», «Сиддхартха», «Сто лет одиночества» и Камасутра без иллюстраций. Камасутру я читала под кроватью и сожалела, что так мало знаю о природе Индии: все эти бетели и сосание плодов манго никак не давались воображению.
Предмет моей чудовищной, неприличной зависти — люди, у которых есть семейная библиотека. Наша семья — первое поколение, что живёт в Москве, поэтому занимаюсь этим я: в каждый переезд около шестидесяти процентов моих вещей занимают книги. Часть из них отправляется в дом к родителям — передаривать или выкидывать что-то из моей коллекции родным запрещено.
В восьмом классе я перешла в новую частную школу и оказалась в дивном мире травли. Три года я общалась только с одноклассницей, аксолотлем в школьном зоопарке и сотрудницей библиотеки. Та разрешала мне брать какие угодно книги без скидки на возраст — так однажды я оказалась дома с «Колымскими рассказами». Спасибо библиотекарше (стыдно, что не помню её имени) — она была внимательной, небезразличной взрослой, к которой я могла пойти с вопросами, и стала первой, кто объяснил мне про ГУЛАГ. Если бы не она, у меня бы взорвалась голова.
Лет в тринадцать-четырнадцать я верила, что я реинкарнация Марины Цветаевой, а в двадцать три года в порыве душевной близости рассказала это моему тогдашнему парню, и выяснилось, что он тоже так думал про себя. Сошлись на том, что он больше Цветаева — поэт с польскими корнями. А я просто близорукая и вредная.
Мне важно иметь человека, с которым я могу обсудить прочитанное. Так, «Маленькую жизнь» мы читали с моим другом Васей Кистяковским и списывались в конце каждого дня с возмущениями. А когда я читала «Все, способные дышать дыхание», пощады не было никому: я просто подсаживалась к людям и начинала говорить про этот роман. Из поразивших меня событий последнего времени: недавно в гостях мне полностью пересказали «Илиаду» с авторскими толкованиями. И — о, блаженство карантина! — наконец-то дошли руки до книг, подаренных на день рождения, который был летом.
Мне важно иметь человека, с которым я могу обсудить прочитанное
Сидни Филсон
«How to protect yourself and survive: From one woman to another»
Иронично, что эту книгу мне подарил мужчина — муж моей подруги. Внутри максимально стильные фотографические иллюстрации восьмидесятых и технологии создания средств защиты из подручных материалов — например, кольцо-брелок с большим количеством ключей на тонкой и прочной цепочке. Дважды иронично, что в России за применение этих средств и способов самозащиты женщине могут дать срок.
«Pokémon Super Deluxe Essential Handbook»
Эта книга — воплощение всех моих детских мечтаний. Первое, на что я в жизни копила деньги, — постер со всеми на тот момент покемонами, в ларьке «Роспечати» в Ейске; он стоил космические сто рублей. А ещё это мини-памятник дружбе. Когда я только пришла в V–A–C, коллега, который позже её подарил, стал одним из первых, с кем мы стали общаться — на почве Pokémon GO, в которую оба играли, хотя пик популярности игры уже давно прошёл.
Давид Гроссман
«С кем бы побегать»
Главная героиня Тамар спасает старшего брата из страшной коммуны уличных артистов. Когда я прочла книгу, мне было семнадцать лет: я тогда была хиппи, иногда тусовалась с уличными музыкантами и аскала на Арбате (мама, не читай). Никаких подобных историй со мной не приключалось, но мне хотелось быть похожей на Тамар — такой же бесстрашной. По этой книге снят фильм, который я смотрела в сети «ВКонтакте» в оригинале с русскими субтитрами — так я влюбилась в иврит и позже стала его изучать.
Александр Махов
«Эмблематика. Макрокосм»
Эмблема — символ, состоящий из трёх частей: девиза, изображения и короткой стихотворной формы, дающей наводки для её интерпретации. Важная особенность искусства составления эмблемы — она должна быть собрана таким образом, чтобы ни одна из её частей не была извлекаема: именно из их единства рождается смысл. Для меня чтение этой книги было подтверждением некоторой связности мира, возможности цельно передать замысел, надежды на то, что существуют посылы и высказывания, которые требуют багажа знаний и готовности посвятить им время.
«Nez, the Olfactory magazine»
Несколько лет назад я окончила базовую ступень Грасского института парфюмерии, а об этом журнале рассказала мне подруга, с которой мы вместе учились. В нём замечательно всё: готовность редакции мыслить ольфакторное искусство шире парфюмерного мастерства, адекватное соседство научно-популярных текстов и авторских колонок. К сожалению, он не продаётся в России. Я так люблю его, что со словарём продираюсь через французские статьи. И в каждом номере есть пахучий вкладыш!
Ольга Седакова
сборник «Стихи» из четырёхтомного собрания сочинений
Эту книгу подарил мне близкий друг — первый человек, с которым я стала обсуждать поэзию. Пришлось до неё дорасти: получив её на двадцать второй день рождения, только спустя несколько лет смогла вчитаться и признаться, что теперь тексты Седаковой — важный камертон моей внутренней жизни. Момент их чтения — точка проверки ясности моих мыслей, их честности и чистоты. И я совсем не всегда прохожу эту самоназначенную проверку.
«Коллективные действия»
«Поездки за город»
Собственно, прочитав эту книгу, я узнала о московском концептуализме, про который рассказывать не мне. Но помимо этого открытия было зудящее мечтание: как мне хочется иметь единомышленников, соратников, с которыми можно вместе делать всё, что сочтём нужным.
Карен О’Рурк
«Walking and Mapping: Artists as Cartographers»
Я из тех ребят, кто не соглашался читать фантастику, если на форзаце не было карты описываемого мира. Плюс по первому образованию я географ. Сейчас в преподавании подросткам и детям современного искусства я часто обращаюсь к ментальным картам, чтобы немного расшевелить участников. Когда они обнаруживают, что все по-разному отразили одну и ту же территорию, в их голове что-то навсегда сдвигается, происходит как будто одно из первых осознаний субъективного восприятия мира.
Линор Горалик
«Все, способные дышать дыхание»
В прошлый Новый год я всем, кто был рядом, цитировала интервью Линор, которое она давала к выходу этой книги: «Я боюсь, эмпатия — это единственное, что меня по-настоящему интересует». Вся эта книга о том, как быть, когда эмпатия и забота — единственное, что держит мир, но условия, в которых герои вынуждены существовать, истачивают, крадут возможность её испытывать. Я не могла от неё оторваться — буквально шла по улице и читала. В те несколько дней ничего не было сделано по работе и ни на один звонок я не ответила.
V–A–C Press
«Расширение пространства: художественные практики в городской среде»
Это двухтомник по первой выставке фонда V–A–C, на которой я побывала. Описание того, как реальность вне-белого-куба вторгается в планы и задумки. По каждому проекту, который вошёл в шорт-лист программы, дана подробная документация попытки его реализовать — в той самой безжалостной городской среде, которая в лицах разнообразных инстанций и ограничений сопротивляется как может.
Анна Клепикова
«Наверно я дурак»
Этот роман, стартом которого было антропологическое исследование, о невозможности не входить в отношения, не испытывать привязанность, злость. О невозможности не испытывать чувства к людям, с которыми и для которых ты выполняешь волонтёрскую работу. Это очень честный текст, который, вместе с книгой «Белое на чёрном» Рубена Гонсалеса Гальего, может стать точкой входа в понимание реальности, которая скрыта от нас за стенами интернатов и других подобных учреждений.
РЕДАКЦИЯ БЛАГОДАРИТ фотостудию QWEEX.CAMPUS за помощь в организации съемки