Книжная полкаСоциальный психолог
Лиля Брайнис
о любимых книгах
10 книг, которые украсят любую библиотеку
ФОТОГРАФИИ: Алёна Ермишина
ИНТЕРВЬЮ: Алиса Таёжная
МАКИЯЖ: Ирен Шимшилашвили
В РУБРИКЕ «КНИЖНАЯ ПОЛКА» мы расспрашиваем героинь об их литературных предпочтениях и изданиях, которые занимают важное место в книжном шкафу. Сегодня о любимых книгах рассказывает социальный психолог, руководитель образовательного проекта для приёмных детей «Шалаш» Лиля Брайнис.
Лиля Брайнис
социальный психолог
Когда мне было десять, папа умер,
и книги стали главным способом пережить его смерть. Оставаться
в реальности не было сил
До того, как начать читать самостоятельно, я обожала слушать, как читают другие — должна признаться, люблю это до сих пор. Вечерами я заставляла маму снова и снова перечитывать мне «Сказку о царе Салтане», воображая себя Царевной-Лебедь. Видимо, любовь к этой истории проявлялась настолько ярко, что когда я ударилась лбом о край стола и пришла в детский сад с огромным зелёным пятном на лбу, воспитательница сказала: «Ну что, у тебя наконец во лбу звезда горит?» Помню, меня это очень задело.
Потом папа взялся обучать меня чтению и первой книгой выбрал «Приключения барона Мюнхгаузена». Наверное, ему казалось, что это очень детская книга, но в пять лет я не смогла оценить её прелести. Папа быстро бросил экспериментировать и подарил мне «Золотую книгу сказок» — вот её я уже отчаянно полюбила и после стала читать сама, раз за разом доставая новые книги с полок. Когда мне было десять, папа умер, и книги стали главным способом пережить его смерть. Я читала подряд всё, что попадалось: сказки, книги о взрослении, книги о преодолении. Оставаться в реальности не было сил, зато возможность превращаться в героев и переживать вместе с ними разные трудности дала мне возможность проработать боль.
В тринадцать я до смерти любила «Евгения Онегина», в пятнадцать сочувствовала Бунину в «Окаянных днях» и мечтала проверить себя в ситуации революции и гражданской войны, в семнадцать прочитала «Сто лет одиночества» и назвала ЖЖ, скайп и первую почту в честь Ремедиос. А в двадцать один благодаря роману «Крутой маршрут» окончательно решила, что можно, конечно, быть честной, последовательной и соблюдать правила, но есть опасность превратиться в до смерти категоричную начальницу лагеря Циммерман.
В университете я почти перестала читать. Мне больше нравилось покупать книги, чтобы они красиво стояли на полках и репрезентировали меня для меня самой. Потом наступил период, когда я читала по две-три книги одновременно и все их возила с собой на случай, если мне захочется почитать что-нибудь другое. Книга — переходный объект, способ справиться с тревогой, и важно, чтобы она просто была, даже если я не читаю прямо сейчас.
Только в магистратуре я узнала, что научные статьи могут обладать эффектом новой книги — как в детстве. До сих пор помню первую статью, которую я прочитала. Она называлась «Happiness in collectivistic and individualistic societies» и рассказывала об исследовании разных представлений о счастье среди американских и китайских студентов. В тот момент я поняла, сколько людей в мире изучает бесконечное количество интересных вещей, и всё, что мне нужно, — просто их найти. С тех пор в любой непонятной ситуации я иду в библиотеку и ищу всё, что написано по интересующей меня теме: будь то измерение учебных навыков, травля, влияние порно на сексуальное поведение или эмоциональный интеллект.
Последние полтора года, что я занимаюсь образовательным проектом для приёмных детей, я читаю много книг об особенностях детей, переживших травму, или о том, как работать со сложным поведением. Книги продолжают красиво стоять на полках, но теперь там гораздо больше учебников и брошюр разных фондов с рекомендациями или описаниями результатов их работы.
Недавно я подсела на детские книги — процитировала всем друзьям истории Простодурсена и Приречной страны, за неделю прочитала всю серию книг Анники Тор про двух сестёр-беженок в Швеции, поплакала над «Вафельным сердцем» и над «Мой дедушка был вишней». Детские книги оказались самым простым способом вернуть радость чтения. Как недавно сказала моя подруга — детский театральный режиссёр Полина Стружкова: «Ты не можешь в детском спектакле не найти выход, какой бы хаос ни происходил в середине. Ты просто не можешь оставить с этим ребёнка. Поэтому ты ищешь выход, несмотря ни на что». Вот и с книжками то же самое. И это меня абсолютно устраивает. Мне нужен выход.
Недавно я подсела
на детские книги — процитировала всем друзьям истории Простодурсена
и Приречной страны, за неделю прочитала всю серию книг Анники Тор про двух сестёр-беженок
в Швеции
Люси Мод Монтгомери
«История Энн Ширли»
Перечитываю эту книгу раз в два года, чтобы восстанавливать надежду и доверие к миру. Главная героиня — сирота Энн, которую по ошибке привозят жить к бездетным брату и сестре. Несмотря на ошибку, Энн остаётся жить у них, потом становится учительницей, получает степень бакалавра в Принстоне, выходит замуж и воспитывает детей. По описанию выходит как будто ничего привлекательного, но на самом деле — самая жизнеутверждающая книга на земле, где вкусно пекут кексы, ходят друг другу в гости, дружат, любят и мечтают.
Юрий Лотман
«Беседы о русской культуре: быт и традиции русского дворянства»
В некоторой своей восторженности я виню декабристов и то, с каким восхищением их и их матерей описывал Юрий Лотман. Конечно, сейчас трудно сказать, что из этого было раньше, но тексты Лотмана, помноженные на Тынянова и Эйдельмана, сделали своё дело. Во-первых, уже в тринадцать я поняла, как надо жить, а во-вторых, в одиннадцатом классе я натурально влюбилась в декабриста Анненкова и полгода изучала о нём всё, что могла найти.
Карел Чапек
«Последний суд»
У меня есть несколько любимых новелл из книги «Рассказы из одного кармана», но «Последний суд», пожалуй, самая-самая. Это история о том, как преступник попадает на Страшный суд и выясняет, что судить его будет не бог (потому что бог всезнающ и всепрощающ), а земные судьи, которые, в свою очередь, не прощают никого. Так вот, бог проходит свидетелем по его делу и рассказывает обо всём плохом и обо всём хорошем, что сделал этот человек. И в числе прочего бог рассказывает, куда делся стеклянный шарик — единственное сокровище шестилетнего преступника: закатился под печь. С тех пор каждый раз, когда что-нибудь теряю, не могу отделаться от ощущения, что есть всевидящее око, которое вот прямо сейчас знает, где эта вещь, и есть шанс, что когда-нибудь и я это узнаю.
Дэвид Майерс
«Социальная психология»
Моё первое погружение в социальную психологию, с которого началась большая любовь. Читается не как учебник, а как сборник рассказов. До сих пор советую эту книгу всем, кто хочет разобраться в предмете. Во-первых, всё понятно, во-вторых, хочется читать ещё и ещё. До сих пор не понимаю, как этот предмет не сделали обязательным в школе. Общество было бы гораздо здоровее, если бы люди понимали, как меняется их поведение в группе.
Robert Marzano
«Classroom instruction that works:
Research-Based Strategies for Increasing Student Achievement»
В 2001 году американский учёный и педагог выпустил книгу, в которой собрал результаты нескольких десятков исследований образования (о мотивации учеников, роли учителя, устройстве пространства школы) с очень простой мыслью: рассказать учителям, что точно работает, а что — нет. Прочитала и законспектировала ещё в первый год работы в школе.
Людмила Петрановская
«Как ты себя ведёшь? 10 шагов по изменению трудного поведения. Пособие для приёмных родителей»
Мне ужасно обидно, что когда говорят и пишут про образование, редко размышляют о том, как работать с трудным поведением. Я, конечно, тоже люблю работать с мотивированными и одарёнными детьми, но что делать, если ребёнок или подросток ведёт себя агрессивно, врёт или ворует, обесценивает или ничего не хочет делать? Что делать, если всё перепробовано и наступило отчаяние? Вот об этом написано здесь. Понятно, чётко и доступно. Обожаю.
Росс Грин
«Взрывной ребёнок. Новый подход к воспитанию и пониманию легко раздражимых, хронически несговорчивых детей»
Книга о том, как мыслит и что чувствует ребёнок, который устраивает «истерики», ругается и не может усидеть на месте. Раньше меня бесили и пугали такие дети, я воспринимала их поведение как осознанное желание манипулировать, злить или раздражать. А потом я поработала с ними и согласилась с Грином, который говорит, что ребёнок ведёт себя хорошо, когда может. Никто не хочет, чтобы его или её ругали и отвергали. Просто иногда (часто) ребёнок не умеет по-другому или не может справиться с собой. И Грин рассказывает, как им с этим помочь.
Emily Nagoski
«Come as You Are: The Surprising New Science that Will Transform Your Sex Life»
О книге «Come as you are» я прочитала пару лет назад в блоге Татьяны Никоновой. Во-первых, это отличный блог. Во-вторых, немного обидно, что мне почти тридцать, а я только в прошлом году начала понимать, как и почему всё устроено так, а не иначе.
Жан Кокто
«Орфей»
Очень красивая, лёгкая и прозрачная пьеса про любовь и ревность, про самомнение и талант, про Смерть, которая на самом деле красивая женщина в чёрном платье и резиновых перчатках, про зеркало как вход в потусторонний мир, про ангела Эртебиза, который притворяется стекольщиком и ходит с рюкзаком стекол за спиной. Мы с моей подругой Машей Капрару как-то на втором курсе пытались поставить эту пьесу с десятиклассниками — ничего не вышло. Зато я написала курсовую работу «Алхимическая природа поэзии на примере творчества Жана Кокто». Вот бы сейчас найти текст.
Массимо Монтанари
«Голод и изобилие. История питания в Европе»
Увлекательная и захватывающая история еды в Европе. В ход идут и размышления о продуктовых столпах культуры (для средиземноморской — оливы, виноград и пшено; для континентальной — мясо и пиво), и самые разные исторические примеры, как привычные теперь продукты впервые попадали на стол к европейцам. Несколько раз использовала отрывки этой книги на уроках и всегда получала самый живой отклик. История еды — самая настоящая и близкая человеку история!