Книжная полкаКуратор Анна Журба
о любимых книгах
10 книг, которые украсят любую библиотеку
ИНТЕРВЬЮ: Алиса Таёжная
ФОТОГРАФИИ: Екатерина Старостина
Макияж: Маша Ворслав
В РУБРИКЕ «КНИЖНАЯ ПОЛКА» мы расспрашиваем журналисток, писательниц, учёных, кураторов и кого только не об их литературных предпочтениях и об изданиях, которые занимают важное место в их книжном шкафу. Сегодня своими историями о любимых книгах делится куратор и сотрудница выставочного отдела Московского музея современного искусства Анна Журба.
Анна Журба
куратор и сотрудница выставочного отдела ММСИ
Я верю, что нужные книги сами приходят в твою жизнь
Я до сих пор помню, как мама учила меня читать. Первой моей книгой стали «Путешествия Гулливера». Не могу сказать, что я тогда сильно обрадовалась этой инициативе — вместо того, чтобы гулять с друзьями во дворе, нужно было складывать слоги в слова, что доводило меня до слёз. По-настоящему полюбить чтение мне помогла классная руководительница и по совместительству преподаватель русского и литературы, обладавшая уникальными знаниями, очень требовательная и вызывавшая бесконечное уважение. Я не помню, чтобы на уроках мы хоть раз открыли учебник по литературе, что, как мне кажется, спасло наши головы от заполнения их клише и общими местами. Каждое лето мы должны были прочитать всю литературу на следующий год, а в течение года ещё раз её перечитывали. Наталья Вячеславовна давала нам гораздо больше школьной программы и была внимательна к нашим мнениям — я до сих пор считаю тот опыт самой важной встречей с педагогом в своей жизни.
Самостоятельному чтению и исследованию в области текстов я научилась в магистратуре в Голдсмитском колледже в Лондоне. Тогда я оказалась в образовательной системе, где у тебя 2–3 лекции в неделю, а всё остальное время ты проводишь в библиотеке, предоставленный сам себе, или не проводишь. Для меня это стало переломным моментом, я действительно освоила самостоятельное чтение (конечно, это касается нехудожественной литературы). В тот год я прочитала множество текстов, которые изменили моё представление о мире.
Что касается художественной литературы, то идеи о том, что можно почитать, приходят ко мне из самых разных источников. Я очень доверяю друзьям в этом вопросе и редко разочаровываюсь. Часто я нахожу книги по цепочке — по упоминаниям их в других книгах или другими людьми, которые мне симпатичны. Помню, как я наткнулась на одну из своих любимых ныне книг — «Историю глаза» Батая. Я тогда много слушала группу Of Montreal и на строчке «Standing at a Swedish festival discussing „Story of the eye“» подумала — наверное, на шведском фестивале обсуждают что-то классное.
Я не до конца понимаю восхищение (особенно моих иностранных друзей) Достоевским, его язык кажется мне слишком простым — сразу видно, что писал он в условиях жёсткого тайминга. Я никогда не доверяю спискам вроде «100 величайших шедевров литературы» или что-то в этом роде, я верю, что нужные книги сами приходят в твою жизнь. И ещё мне кажется, что для каждой книги есть своё время. У меня часто бывает, что я начинаю что-то читать и не возникает какого-то контакта, а потом могу вернуться к ней через год и прочитать за несколько дней.
Наверное, меня можно считать библиофилом — из каждого путешествия я привожу по полчемодана книг. К сожалению, многие интересующие меня книги не скоро будут переведены на русский, хотя издатели, которые публикуют переводы критической теории и философии, кажутся мне настоящими волшебниками и лучшими людьми на земле. Я очень ценю их преданность этому непростому делу. В основном я покупаю альбомы своих любимых художников и книги по теории, их мне дарят и привозят из путешествий знакомые, потребность в художественной литературе легко восполнить обменом книгами с друзьями.
Дома у меня достаточно большая книжная полка, когда я смотрю на неё, то с ужасом думаю о переезде — оставить книги было бы для меня почти так же трудно, как друзей и родных. Поэтому я очень жалею, что мне нравится именно материальность книги. Я понимаю, что Kindle — это очень удобно и практично, но слишком люблю перелистывать страницы и вдыхать запах свежей печати. Я почти всегда читаю с карандашом — даже художественную литературу, так что держать книгу в руках мне кажется важным и приятным процессом.
Я очень люблю отпуск, потому что это то время, когда можно сосредоточиться на чтении, а не читать урывками в транспорте или за завтраком, или перед сном. Иногда (так было со многими книгами из списка), если книга меня увлекает, мне не хочется делать больше ничего, кроме как читать, что, конечно, опасно для остальной жизни. Так сложилось, что фикшен и нон-фикшен я сейчас читаю примерно в равной пропорции. К сожалению, фикшен в основном приходится читать урывками (в дороге), для нон-фикшен я стараюсь выделять отдельное время дома, чтобы читать его с ручкой, бумагой и компьютером.
Я понимаю, что Kindle — это очень удобно и практично, но слишком люблю перелистывать бумажные страницы
Chris Kraus
«I Love Dick»
Эту книгу мне подарила подруга всего год назад, но сейчас уже кажется, что я прожила с ней целую жизнь. Лена тогда сказала, что мне обязательно нужно прочитать эту книгу. Я бы посоветовала её всем, и особенно девушкам. Крис Краус — редактор практически идеального издательства Semiotext(e), профессор CalArts, а по совместительству женщина, которая пытается найти себя в мире мужчин. Сложности, с которыми она сталкивается на этом пути, являются одной из центральных тем книги. По сути, это автобиография её любовных отношений с двумя мужчинами — мужем и его коллегой, в которого она неожиданно влюбляется.
Кажется, сюжет попахивает банальностью, но нет. Во-первых, отношения в этом любовном треугольнике развиваются в лучших традициях серебряного века, с поправкой на то, что дело происходит в конце 90-х. Во-вторых, пишет Краус необыкновенно откровенно и надрывно, заставляя читателя вновь анализировать собственный болезненный опыт прошлого. И всё это приправлено невероятно тонкими отрывками арт-критики и анализа культурных явлений, чаще всего обращающимися опять же к женскому голосу в культуре. После прочтения кажется, что ты уже хорошо знаешь этого человека и рассказала она свою историю лично тебе.
Luce Irigaray
«This Sex Which Is Not One»
Любовь к текстам Люс Иригарей случилась у меня с первых страниц. В тот момент я училась в магистратуре и чувствовала сильную отчуждённость по отношению ко многим философским текстам из-за их герметичности и жёсткости, а также страха, что никогда их не пойму. Когда в рамках вводного курса нам предложили текст Иригарей, это было как глоток свежего воздуха. Её манера письма в большинстве текстов напоминает поэзию и зачастую обращается к чувственному опыту, а не логическим алгоритмам.
Кроме того, одна из центральных тем Иригарей — гармоничное сосуществование с другим и любовь в самом широком смысле слова — всегда казалась мне наиболее важной и необходимой в современной философии. По-моему, подобные книги гораздо больше могут сказать о мире мужчин и женщин и их пересечении, чем популярная психология и глянцевые журналы, поэтому особенно жалко, что немногое пока переведено на русский. Мне кажется, трудно переоценить вклад Люс Иригарей в формирование понимания того, что женщина обладает своим уникальным голосом, который не должен стремиться напоминать мужской.
Ролан Барт
«Camera Lucida»
Я люблю все тексты Барта просто потому, что читать их всегда интересно, каким бы ни был их предмет: реклама, любовный дискурс или фотография. Фотография никогда не была моим любимым видом искусства, но теоретические книги о ней читать всегда очень интересно. Тут я бы посоветовала ещё как минимум «Краткую историю фотографии» Беньямина и книгу Сонтаг «Смотрим на чужие страдания».
«Camera Lucida» стала для меня откровением потому, что написана она очень лично — в тексте прямо просвечивает личность Барта. Всё это превращает очень глубокие его наблюдения о природе фотографии в практически личную беседу с автором. Пока читаешь книгу, местами трудно удержаться от улыбки и слёз. Кроме того, сейчас «Camera Lucida» читается ещё и как книга о времени. Я не помню, когда последний раз видела напечатанные фотографии, поэтому повествование в снимках из семейного альбома, который бережно хранится и пересматривание которого является своеобразным ритуалом, вызвало у меня щемящее чувство грусти о чём-то хорошем, что прогресс и цивилизация выдавливают из нашей повседневной жизни.
Орхан Памук
«Музей невинности»
На самом деле тут я могла бы говорить о любом романе Памука. Несмотря на безграничную любовь к французской литературе и философии, мне всё интереснее читать книги, написанные неевропейцами, даже теми, кто давно перебрался на Запад. С Памуком, конечно, вообще отдельная история. Во-первых, меня восхищает его любовь и преданность Стамбулу, наверное, я отчасти ассоциирую себя с ним из-за непроходящей любви к родному Петербургу. Во-вторых, внимательность Памука к деталям создаёт такие сильные образы, что все его книги у меня в голове сразу превращаются в кино, и возникает совсем другой уровень сопереживания героям.
«Музей невинности» — одна из самых прекрасных книг о любви и о том, что жизнь может оказаться не такой, какой ты себе её представлял. Я помню, что когда читала её, не хотелось ни есть, ни спать, и вообще заставить себя делать что-то помимо чтения было очень трудно. Это такая длинная версия рассказа Бунина «Холодная осень», который с детства застрял у меня в голове.
Рената Салецл
«(Из)вращения любви и ненависти»
Рената Салецл — настоящий пример для подражания. Её книги интересно читать, её лекции невероятно интересно слушать, несмотря на долгие годы в академии, её ум абсолютно не закостенел, не встал на одни хорошо изученные рельсы, её взгляд на мир крайне широк и разнообразен. Кроме того, как и её соотечественник Славой Жижек, в своих текстах Салецл, анализируя сложные вопросы, без боязни обращается к популярной культуре, что делает её потенциальную аудиторию шире.
«(Из)вращения любви и ненависти» является для меня практически энциклопедией современной жизни, потому что в одной небольшой книге Салецл обсуждает природу романтических отношений (при этом так раскладывает их с точки зрения психоаналитика, что хочется крикнуть: «Я так и думала! Ну почему?»), отношения между человеком и животными, психологию диктатора, понятие Другого и даже женское обрезание. Когда Салецл, названная в 2000-е самой влиятельной женщиной Словении, в костюме Issey Miyake заставляет аудиторию одновременно думать и смеяться, невольно задумываешься о том, что, пожалуй, существуют уникальные ролевые модели.
Kate Zambreno
«Heroines»
Замбрено пока написала не очень много, но вот эта её книга (изданная тем самым издательством Semiotext(e), которым занимается Краус) прозвучала очень громко. По сути, это исповедь самой писательницы, испытывающей все те же, что и у Краус, проблемы нахождения своего творческого голоса и самореализации в ситуации жизни с мужчиной, ради самореализации которого нужно (или не нужно?) идти на компромисс с собой и собственными интересами. Эту личную историю она вплетает в своё исследование о жёнах великих писателей и рассуждения о недооценённости их собственного таланта. Среди героинь Замбрено — Вивьен Элиот, Джейн Боулз, Джин Рис и Зельда Фицджеральд. Книга построена примерно так же, как любимая мною «1913. Лето целого века» Иллиеса, но с сильным голосом самой писательницы. Фактически «Heroines» — это альтернативная история культуры. Эту книгу мне подарила подруга, и когда я её читаю, то думаю, что книга — действительно лучший подарок, когда понимаешь, как хорошо друзья тебя знают.
Вирджиния Вулф
«На маяк»
Если честно, то об этой книге говорить труднее всего. Вирджиния Вулф является для меня одновременно символом женской эмансипации и воплощением женской подавленности и ощущения безысходности. Это не самое легкое чтение, но приносящее безусловное удовольствие. Я бы сказала, что это по-настоящему экзистенциальный роман (написанный ещё до появления самого термина), созданный во времена, когда старый мир сменялся новым и над многими нависло ощущение неизбежной масштабной катастрофы, которая вскоре разразилась в Европе. Эта очень пронзительная книга идеально подходит для чтения в ситуации, когда ничего непонятно.
Владимир Набоков
«Камера обскура»
Любовь к Набокову мне привила школьная учительница литературы. В школе Набоков казался мне практически сказочным персонажем, который собирал бабочек, играл в теннис, жил в невероятном доме с первым в Петербурге лифтом (очень рекомендую сходить туда, если ещё не были) и вёл абсолютно беззаботную жизнь, которую после революции и эмиграции пыталась сохранить для него жена Вера. Сейчас, конечно, я смотрю на Набокова и его произведения уже несколько по-другому, хотя восторг перед его фигурой никуда так и не делся, несмотря на появившееся знание о трудном характере писателя, его литературном снобизме и переоценке фигуры «жены гения».
Набоков для меня редкое исключение — обычно вопросы формы в искусстве меня не так цепляют, но его литературный язык затягивает, как трудная головоломка. Я люблю всё его творчество, кроме «Лолиты» (хотя стоит, наверное, подступиться к ней ещё раз). С одной стороны, сюжет «Камеры обскуры» можно отнести к категории «коварство и любовь», но с другой — некоторая банальность сюжета кажется частью художественного замысла Набокова.
Салман Рушди
«Земля под её ногами»
Я вообще очень люблю то, как пишет Рушди, но эта книга особенная. Её можно перечитывать бесконечно. Это ещё одна эпическая история любви, которую многие бы назвали сказочной, наполненная смесью полумифических-полурелигиозных отсылок и американского рок-н-ролла. Мне кажется, что эта книга прекрасно иллюстрирует гармоничное переплетение очень разных культур, ставшее возможным лишь в последние десятилетия и абсолютно изменившее наше представление в том числе и о нашем обыденном образе жизни. За счёт этого роман кажется очень современным, отражая в какой-то мере жизнь каждого из нас.
Джорджо Агамбен
«Homo Sacer. Что остаётся после Освенцима: архив и свидетель»
Философия о человеке и человеческом кажется мне очень важной сейчас, когда человеческая жизнь кажется не более ценной, чем в Средневековье, которое мы высокомерно считаем тёмными временами. Ровно поэтому я испытываю искренний восторг перед сочинениями Левинаса. Наверное, философию Агамбена можно назвать политической, но при этом в ней сохраняется внимание к жизни отдельного человека, что мне кажется крайне ценным в любом тексте — художественном и философском. Конечно, о концлагерях написано множество книг, но в своём очень сжатом исследовании Агамбен, на мой взгляд, сказал самое главное о них: он представил анализ человеческих отношений в этом абсолютно нечеловеческом контексте. Все его тексты составляют по сути единое целое. Он, наверное, один из немногих наших современников, кто предложил миру свой большой философский проект.