Честное материнствоРодительские привычки PR-специалиста Анны Дубровиной
«Ожидания разбились о реальность»
СОВРЕМЕННЫМ МАМАМ ДО СИХ ПОР ДОСТАЁТСЯ СО ВСЕХ СТОРОН. По мнению родственников и соседей, они всё делают не так, а государство и вовсе считает, что уже сами роды — это долг перед родиной, а не частное решение женщины. В рубрике «Родительские привычки» мы разговариваем с героинями о том, каким на самом деле оказалось их материнство, как к нему подготовиться, можно ли это сделать в принципе, с какими трудностями приходится сталкиваться до, во время и после беременности, и о том, что приобретают люди, становясь родителями. В новом выпуске PR-специалист бренда Pangaia Анна Дубровина рассказывает о внематочной беременности, особенностях рождения ребёнка в Америке и о том, как важна поддержка близких людей.
Фотографии: Ольга Изаксон
Не было такого, что нам вдвоём стало скучно и мы решили завести ребёнка — просто в какой-то момент поняли, что не хотим быть бездетной парой. И как только появилась финансовая устойчивость, мы стали готовиться: сдали анализы, ограничили алкоголь, я стала пить витамины. Мы планировали беременность, но в итоге я всё равно забыла о ней напрочь. И, когда пару дней чувствовала тошноту, решила, что отравилась.
Беременность я ощущала как такой спокойный, благополучный кокон. Волосы густые, кожа классная и даже как будто светишься изнутри. Самое несправедливое, что сложности были только в начале: тебя всё время тошнит и ты чувствуешь себя уставшей. А когда у тебя уже огромный живот, все вокруг уступают место и начальник предлагает уйти с работы пораньше, ты чувствуешь огромный прилив сил и тебе море по колено. То есть получается, что когда тебе правда нужна забота, то никто и не догадывается, что ты беременна. А когда уже не нужно, ты получаешь бережное отношение.
Важно уточнить, что это была уже вторая моя беременность — первая оказалась внематочной. Я забеременела сразу, как мы перестали предохраняться, а через несколько дней почувствовала боль. На УЗИ заподозрили внематочную беременность и предложили лечь на операцию, но мы с мужем были в таком шоке, что ушли в отрицание. Операцию я делать не стала, а на следующий день даже пошла на работу и провела мероприятие. В перерыве сдала дополнительные анализы и через несколько дней пришла к своему гинекологу — она сказала, что нужно вызывать скорую, потому что в любой момент я могу умереть от внутреннего кровотечения. Мне сделали экстренную операцию, и через четыре месяца я снова забеременела.
Когда Броня родился, я почувствовала огромное облегчение. Он был такой розовенький, здоровый, я сразу услышала его плач! Я рожала с анестезией, и было абсолютно не больно. Когда мне показалось, что анестезия потихоньку перестаёт действовать, и я попросила врачей увеличить дозу, оказалось, что у ребёнка уже видна головка — через 15 минут он родился. Из плюсов: у меня нет травматических воспоминаний о родах. Но минус в том, что состояние было немного притуплённое, так что счастливого прихода не случилось. Просто: «Фух, слава богу!»
Я представляла себя такой современной деловой мамой, которая бегает с коляской на рабочие встречи. А ещё где-то прочитала, что не все женщины с головой уходят в материнство и для многих в приоритете всё равно муж — почему-то я думала, что так будет и со мной. Оба этих ожидания разбились о реальность. Первые шесть месяцев после рождения ребёнка я провела в детской комнате, практически не выходя из неё. Максимум — в душ и выпить холодный чай. Материнский инстинкт взял верх, и ребёнок занял собой всё. Я поняла, что, пока он такой маленький и незащищённый, сын всегда будет моим приоритетом.
Я рожала в Америке, и на первое время ко мне должна была приехать мама, но так как роды начались позже, чем планировалось, она уехала уже через два дня и мы с мужем оказались вдвоём без какой-либо помощи. Самым сложным было то, что это не просто какая-то болезнь, которую можно перетерпеть, — это навсегда. Я прикована к ребёнку и никуда не могу отойти, лишилась прежней свободы и лёгкости. В Штатах чётко разграничивают послеродовую депрессию и беби-блюз, который случается почти у всех и связан с перестройкой гормонов, — он у меня и был, но вскоре прошёл.
В Америке на каждый процесс, связанный с рождением ребёнка, есть протокол (общественная договорённость о том, что и как нужно делать), который не допускает разных мнений и трактовок. У меня было стойкое ощущение, что все пытаются тебя склонить к грудному вскармливанию. Возможно, потому, что раньше смесь была распространена и теперь все возвращаются к истокам. У меня была медсестра которая показывала, как кормить правильно, но без неё получалось не очень.
Я решила проблему специальными накладками на соски, но тема кормления всё равно вызывала стресс: молока мало, посоветоваться не с кем. Через полтора месяца мы вернулись в Россию, и, видимо, меня отпустило — с тех пор молока стало завались. Спустя шесть месяцев к нам пришла няня, недоверчиво посмотрела на мою небольшую грудь и упитанного ребёнка и спросила, неужели я кормлю только молоком. Я сказала «да», и это был самый приятный (оценивающий и вместе с тем уважительный) взгляд на мою грудь в жизни.
Логика говорит мне, что кормящая (да и любая) мама никому ничего не должна, но, когда каждый пытается вставить свои пять копеек, приходится тратить силы ещё и на то, чтобы выстроить границы и выдерживать это напряжение. Уверена, что внутри многих сидит чувство «надо обязательно выкормить».
Я приехала домой после родов, вышла на балкон и увидела ту же картину, что и всегда: океан, все купаются, люди делают барбекю, — и у меня полились слёзы. Я подумала: «Боже, что я сделала со своей жизнью? Я больше никогда не смогу просто встретиться с друзьями, буду вечно сидеть с ребёнком». В Москве я тоже, по сути, полгода сидела в одной комнате, не выходя за её пределы. Позже это ощущение проходит, и сейчас я уже думаю, что зря запаривалась, — не понимаю, почему никуда не выходила с ребёнком. Но тогда всё казалось намного сложнее и страшнее. Было непонятно, как кормить в общественном месте, что делать, если он начнёт плакать, как планировать поездки. Вместе с тем мне очень нравилось узнавать всё про материнство, изучать его — я читала много книг, но на деле вопросов оказалось ещё больше. Был важный момент, когда я поняла, что взрослому важно не впадать в позицию ребёнка. Я осознала себя ответственной взрослой, приняла это, и мне стало намного спокойнее. Ощущение клетки прошло так же стремительно, как появилось, — я просто вышла на работу.
Бывают мужья, которые встают ночью к ребёнку, меняют памперсы, во всём помогают уже на старте. У меня было не так: муж сказал, что подключится, когда придёт время спортивных секций. То есть, если они шли гулять, мне нужно было накормить и одеть сына, а лучше — чтобы он уже спал в коляске. Если сын просыпался в парке, то муж присылал фотографии плачущего ребёнка и всё в таком духе. Конечно, муж в итоге подключился, но в первый год мне было тяжело — не хватало моральной и реальной поддержки от него. Сейчас я абсолютно спокойна, когда они проводят вместе выходные, знаю, что могу на него положиться и что есть вещи, которые у мужа получаются намного лучше. Но как пара мы уже не вместе не в последнюю очередь из-за того, что в первые годы материнства я не получила той поддержки, которая мне была нужна.
Ещё в начале у нас появилась прекрасная няня, с которой мы до сих пор, а ребёнку уже шесть. Броня растёт в любви и заботе, и я считаю себя прекрасной мамой — у меня нет чувства, что я что-то пропускаю. Мы вместе ходим на выставки: мне интересны картины, а ребёнку — проехаться на трамвае и потом поесть пиццу. В прошлом году я с большим удовольствием взяла его с собой в Калининград, в этом мы ездили в Суздаль. Сын отличный компаньон, с которым интересно заново открывать мир.
Одним из моих страхов было сильно поправиться. Когда я набрала больше двадцати килограмм, то вообще перестала взвешиваться. Но в итоге эти килограммы ушли буквально через полтора месяца после рождения ребёнка — я надела добеременные джинсы и они сошлись. А на кормлении я похудела ещё сильнее и даже получила тело мечты. Что-то потом вернулось, но не думаю, что это связано с беременностью — просто с возрастом тело немного меняется.
В рамках подготовки к ребёнку мы заранее откладывали деньги, поэтому после его рождения финансово жизнь никак не изменилась. Наоборот, было приятное ощущение, что я не работаю, но могу себе всё позволить. К тому же не прошло и полугода, как я вышла на работу и вернулась к своей прежней зарплате. Так что на себе я пока не почувствовала, что ребёнок — это очень дорого. Одежду он носит аккуратно, в массмаркете всё по доступным ценам. Но скоро начнётся школа, и я уже столкнулась с тем, что не могу позволить себе ту школу, в которую хотела бы его отдать.
В материнстве бывают сложные моменты, но я никогда не жалела, что стала мамой. Ничто не сравнимо с тем количеством любви, доброты и ласки, которое тебе даёт ребёнок. Самая большая радость — это просто смотреть на сына. Какой он непосредственный, как искренне смеётся, как пытается вникнуть в то, что я говорю. Испытываю умиление десятки раз за день. К тому же с ним я стала гораздо более зрелым человеком! Больше всего мне нравится укладывать сына спать — я ложусь рядом, мы обнимаемся, рассказываем друг другу, как прошёл день. Начинать день вместе тоже классно: я провожаю его до садика, мы вместе считаем машины по пути, болтаем или играем в слова.
А вот что не люблю, так это проводить время на детских площадках, но с этим как раз отлично справляется муж. Он умеет развлекать ребёнка, причём не просто сидеть в телефоне, пока ребёнок играет, а впадать в азарт и вовлечённо играть вместе с ним. Также он отвечает за все спортивные секции и кружки, я даже не в курсе деталей. Мы же с сыном скорее смотрим фильмы, читаем книги, ходим в музеи и всё в таком духе.
С Броней всегда легко договориться. Вместо «Надень шапку» я обычно спрашиваю «Какую шапку ты хочешь надеть?» — так у человека сразу появляется выбор. Конечно, бывали случаи, когда он начинал плакать и не отпускал меня на работу, но я была подкована советами той же Петрановской и других детских психологов — спокойно объясняла, почему мне нужно уйти, говорила, во сколько вернусь, и сдерживала обещание. Во всём, что касается безопасности, у нас строгие правила, но если ребёнок вдруг не хочет есть суп, а я знаю, что у него в целом сбалансированный рацион, — конечно, я разрешу. Ребёнок такой же человек и не может просто вечно подчиняться нашим правилам, так что я за здоровый диалог.
Однажды сын сам услышал, как няня и домработница обсуждают происходящее в Украине. Пришёл ко мне и пересказал их позицию как свою. Я с ней не согласилась и постаралась объяснить почему. Мы ограничились общим посылом, что нужно всегда стремиться находить мирное решение и уметь договариваться, а решать что-то силой плохо. Но в целом мне не хочется промывать ему мозги даже своими идеями. Считаю, что шестилетний ребёнок может себе позволить роскошь не погружаться в нынешнюю ситуацию на том же уровне, что и взрослые.
