ЗдоровьеА если я болею
не коронавирусом:
Как люди не могут вылечиться от всего остального

 В Москве стационары разных терапевтических профилей активно переделывают в инфекционные. Например, больницу, куда планово кладут людей с эндокринными заболеваниями, закрыли на такое перепрофилирование. С одной стороны, это можно понять, людям во время эпидемии нужна соответствующая помощь, но с другой — у наших пациентов возникают проблемы. 

Например, сахарный диабет — это болезнь, которая доказанно ухудшает течение и прогноз КОВИЗ-19. Когда пациент недостаточно «компенсирован», то есть уровень глюкозы в крови выше так называемого целевого, то возможность организма сопротивляться инфекциям существенно снижается. В стационаре, как правило, лечатся именно те пациенты, «компенсировать» состояние которых в амбулаторных условиях не получается (с впервые выявленным сахарным диабетом, с очень высокими цифрами глюкозы крови, нуждающиеся в переводе на терапию инсулином, с осложнениями). Получается, что эта группа, и так уязвимая, оказалась в опасности — у них есть и риск осложнений своего хронического заболевания, и риск более тяжёлой инфекции, если они заразятся коронавирусом. При этом, если человек будет не лежать в больнице, а ходить к врачу, вырастет количество контактов (в самой поликлинике и по дороге в неё), а значит, и риск заразиться. Судя по официальной статистике смертей от КОВИЗ-19 в России, у многих погибших сопутствующим заболеванием был сахарный диабет.

Кроме того, приостановлены все процессы диагностики, которые можно провести только в больнице, чтобы потом назначить лечение. При некоторых состояниях пара месяцев задержки не опасна — например, папиллярный рак щитовидной железы прогрессирует относительно медленно. Но в других случаях риск осложнений со временем возрастает. В НМИЦ эндокринологии тем пациентам, которые наблюдались в течение последнего года, можно получить удалённую консультацию. Это решает часть проблемы, но не помогает, например, пациентам пожилого возраста, у которых может не быть ни интернета, ни устройств или знаний, чтобы им пользоваться. 

 Я врач-химиотерапевт. Думаю, что в истории с коронавирусной пандемией мы и наши пациенты стали героями задачи про козу, волка и капусту: рак, коронавирус и химиотерапия, которая губит иммунитет, не помещаются в одну лодку. Прервать лечение в большинстве случаев невозможно, потому что это может угрожать жизни больных. 

Онкологическая служба продолжает работу, но не без нюансов: во-первых, мы пересматриваем современные подходы к химиотерапии и стараемся отказаться от неё, если это возможно, чтобы не подвергать людей дополнительному риску. Во-вторых, часть стационаров всё-таки сократили и перепрофилировали в инфекционные. Это коснулось и частной клиники, где я работаю: со следующей недели мы начинаем принимать людей с новой коронавирусной инфекций.

Это значит, что мы должны отказать в лечении своим онкологическим пациентам и отправить их лечиться в другое место. Конечно, мы не отправляем их в никуда: есть договорённость с государственной клинической базой, которая на время пандемии оформила у себя часть наших сотрудников и ждёт наших больных, но, к сожалению, провести переход между клиниками без бюрократических проволочек почти невозможно. Например, чтобы лечиться бесплатно в новом центре, человек должен получить направление от онколога по месту жительства (направление от частной клиники недействительно). Онкологи перегружены, потому что к ним хлынул поток из сокращённых больниц: кто-то останется лечиться у них в диспансере по месту жительства, а кто-то идёт за направлением. Пропускная способность онкологических отделений на такой поток просто не рассчитана, так что всё это грозит более долгим ожиданием. 

Кроме бесконечных очередей и потраченных нервов, это приводит к тому, что сроки между дозами химиотерапии увеличиваются, нарушаются протоколы лечения. И в части случаев эффект терапии будет недостаточным, может получиться, что лечение не подействует у пациента, которого можно было бы раз и навсегда вылечить от рака, строго соблюдая протокол. А ещё есть человеческий фактор: нас ждёт волна врачебных ошибок и осложнений, потому что оставшиеся онкологи не будут справляться с потоком больных, бумажной волокитой и нечеловеческими условиями работы.

 Из медиков сейчас должны работать только те, кто либо борется с пандемией, либо прикрывает другие неотложные и экстренные состояния. И при условии, что все они обеспечены должным уровнем защиты. Остальные медработники либо привлекаются к этим двум группам, либо становятся обычными гражданами. Меня расстраивает, что те, кто пишет в соцсетях «Я/МЫ работаем для вас», — часто врачи частных клиник, не имеющие отношения ни к борьбе с COVID-19, ни к ургентной помощи. Это стоматологи, пластические хирурги, организаторы здравоохранения и так далее. Меня подобное позёрство раздражает, как воровство чужих заслуг. 

Все клиники, в которых я работаю, на период ограничения полностью закрылись. Для работы на «острую боль» нужно обеспечить средства индивидуальной защиты, отработать регламенты и так далее. С учётом того, что острая боль — это не источник дохода клиник, с резким повышением расходов и рисков как для персонала, так и для пациентов, — выходит, что закрыть небольшую клинику выгоднее, чем работать в дежурном режиме. К тому же муниципальные клиники работают, и пациента с острой зубной болью примут. Что касается онлайн-консультаций — пока это выглядит как переписки и звонки в мессенджерах на предмет «острая боль или нет». 

Мы закрылись в ущерб своим материальным интересам, потому что жизнь и здоровье сотрудников и пациентов важнее пломбы или зуба мудрости. Не знаю, под каким предлогом выходят на работу ортодонты и обидно ли им самим будет заразить семью из-за чьих-то брекетов. На клиники, которые работают в плановом порядке как раньше, я смотрю как на убийц и на самоубийц. Сейчас нужно отложить жажду наживы, желание делать красивые носы или зубы — давайте на время замрём. Пока главное — сделать так, чтобы люди были живы. 

По поводу этичности закрытия клиники и «бросания» пациентов я думаю следующее: до пандемии стоматологи из всех утюгов уговаривали лечиться, приходить на осмотры, на профессиональную гигиену, но это было как об стену горох. Людям было не до здоровья. Дела, отпуска и прочее — всё было важнее зубов. А сегодня, когда каждый контакт с человеком несёт риск заражения новым коронавирусом, люди, маясь от безделья в изоляции, пытаются записаться на приём как в плановом порядке, так и с обострившимися заболеваниями. Я в прошлом военный врач и понимаю, что сейчас приоритет однозначный — борьба с пандемией. Персонал клиник может добровольно пойти на борьбу с COVID-19, может отсидеться дома — это личный выбор. Но стоматологические организации, не обременённые социальными обязательствами, должны на время выключить свою работу.

 У меня отменился плановый приём ортодонта — по телефону рекомендовали носить те капы, что есть, и прийти после карантина. Из одного зуба выпала пломба, но зуб не болит (в нём давно удалён нерв), и мне отказали в её замене. Сказали пока чистить после каждого приёма пищи и пользоваться ирригатором. Это частная клиника, они не сменили профиль, а закрылись, перед этим обзвонив пациентов и объяснив, что могут открыть кабинет для острых случаев. Думаю, это разумно, иначе риск и для стоматологов, и для пациентов слишком большой.

Государственные клиники Стамбула, судя по новостям, пока не заполнены, но все несрочные приёмы отменены из-за карантина, который тут называют «социальная изоляция». Объявили о постройке двух новых больниц именно для лечения коронавируса. У нашей помощницы отменился курс физиотерапии в государственной больнице: отделение физиотерапии закрыто. 

В Турции часто можно встретить фразу «фармацевт — ваш ближайший сотрудник здравоохранения». В аптеки приходят посоветоваться, померить температуру и давление, взвеситься. Жители Стамбула годами ходят к одному и тому же фармацевту, который уже знает их семейную историю, отслеживает, когда заканчиваются рецепты. То есть аптека — это не только место, где можно купить лекарства, но и определённый центр социальной жизни квартала, особенно для пожилых и одиноких людей. Было предложение раздать в аптеки быстрые тесты на вирус, но профсоюз фармацевтов выступил против — аптеки бы просто стали местом распространения инфекции. 

Мой муж — фармацевт. После работы он идёт в душ, обувь оставляет за дверью, телефон протирает спиртом. Часы работы аптеки немного сокращены. Раз в две недели её дезинфицируют муниципальные службы, а сами сотрудники каждый день протирают все поверхности и моют полы. Они носят маски, перчатки, защитные козырьки. Заходить в аптеки можно только по одному, с соблюдением дистанции в 1,5–2 метра до кассы. Для посетителей стоят дезинфектанты для рук. Часть этих мер продиктована указом государства, часть рекомендована профсоюзом фармацевтов.

В Турции большая часть стоимости лекарств оплачивается госстраховкой, и на некоторые препараты и расходники нужен годовой рецепт. Сейчас, чтобы снизить нагрузку на поликлиники (чтобы люди не ходили туда только ради продления рецепта), было принято решение, что для людей шестидесяти лет и старше рецепты будут считаться действительными до конца мая. 

 В феврале я решила начать вакцинацию от ВПЧ, и она проходит в три этапа. Между первой и второй дозами должны пройти один-два месяца. Я планировала пойти на вторую прививку в марте, но в начале марта вернулась из отпуска и отправилась в самоизоляцию, а потом в неё отправились вообще все. К тому моменту, когда я смогу получить вторую прививку, пройдёт больше трёх месяцев, и беглое изучение информации не дало мне чёткого ответа на вопрос, нужно ли начинать всё сначала. Это, конечно, не критично, но прививка довольно дорогая, и за счёт государства её сделать нельзя (что я считаю неправильным, но это другой разговор). Сама вакцина стоит 10 тысяч рублей, плюс в моей клинике вакцинация сопровождается осмотром врача, а это ещё четыре тысячи рублей.

В клинику можно приехать и сейчас, но я не поеду, потому что 14 тысяч рублей — сумма приличная, но для меня не настолько большая, чтобы подвергать опасности себя и врача. Но я понимаю, что для многих людей потеря даже тысячи рублей — очень критично, особенно сейчас. В такой ситуации, думаю, стоит пойти на приём и сделать плановые процедуры. А частным клиникам, в свою очередь, пересмотреть цены в особом порядке, если человек всё-таки не может прийти и всё надо начинать сначала.

Ещё у меня отменился плановый приём ортодонта. Я прохожу лечение прикуса на Invisalign, во время которого каждые десять дней нужно менять капы, которые двигают зубы. На каждом приёме выдают капы на два месяца, и в этот раз мои заканчиваются сильно раньше, чем прекращается самоизоляция. Это, конечно, не здорово, но мне просто нужно носить последнюю капу дольше, чем планировалось. В этом случае, я думаю, отмена визита совершенно оправданна, потому что я как пациент не теряю ни результативности лечения, ни денег. Правда, таких людей очень много, поэтому меня вряд ли смогут сразу записать на приём и придётся ждать ещё. Но это не страшно. Мне кажется, что визиты, от которых не зависит жизнь и не очень страдает её качество, нужно отменять. Сейчас врачи в опасном положении, и подвергать их дополнительному риску не стоит. Важно соотнести риски от выхода из дома и контакта с врачом с рисками от пропущенного приёма. Тем более что у многих клиник появилась опция онлайн-консультации, и врач если и не вылечит онлайн, то хотя бы поможет взвесить эти самые риски.

 Я беременна, срок сейчас 29 недель. Карантин ввели почти три недели назад. С того момента и до сегодняшнего для у меня был назначен приём акушерки, УЗИ мягких тканей, приём эндокринолога, окулиста, УЗИ для оценки роста плода, ещё один приём акушерки, а ещё я сейчас записалась на вакцинацию против коклюша. Из всего этого отменили только самый первый приём акушерки, заменив телефонным звонком. Все остальные очные приёмы были по графику.

Из мер предосторожности — у входа в больницу, где принимает окулист, стояли медсёстры с антисептиком и просили обработать им руки. В регистратуре висят таблички с просьбой не подходить и не наклоняться к стойкам, некоторые отгорожены рядом больничных стульев. На акушерское УЗИ мужа не пустили, но на вопрос о партнёрских родах ответили, что пока всё в силе.

Я думаю, что весь необходимый набор услуг по беременности я получаю, и их качество меня тоже устраивает. Если бы отменили какие-то приёмы и заменили на телефонные консультации, помимо УЗИ, это в моём случае не было бы критично. Меня особо ничего не расстраивает, кроме количества смертей на всех континентах, и любые меры, которые сокращают число заражённых и передачу вируса, оправданны.

 Я ежемесячно хожу в крупную частную клинику, в отделение аллергологии, где получаю иммунотерапию — это «вакцина» против аллергии. Это отделение полностью закрылось на время, пока в стране объявлено тревожное положение, то есть апрельскую дозу я пропускаю, а что будет в мае, пока неизвестно. Это неприятно, особенно тот факт, что заранее никто не предупредил. Насколько от этого может пострадать эффективность лечения, я не знаю, но в целом, думаю, не критично. 

Два года назад у меня был рак груди, и сейчас я регулярно хожу на контрольные визиты — в апреле подошёл срок УЗИ, маммографии и встречи с врачом по результатам этих обследований. Всё это отменилось. Как я понимаю, онкологическое отделение больницы продолжает работу, но рентгенография и прочие обследования делаются не там, а в диагностическом отделении, которое не работает. А идти к онкологу, который анализирует результаты маммографии, нет смысла, если она не сделана. Я не особо переживаю, потому что до начала карантина успела сходить к своему обычному онкологу обсудить результаты анализов, и она сказала, что всё хорошо. Думаю, сдвиг на пару месяцев не сделает особой разницы. Я не знаю, мобилизовали ли кого-то из моих врачей на борьбу с пандемией. Диагностическое отделение и клиника аллергии, как я поняла, просто закрыты, а не перепрофилированы.

Ещё у меня кардиомиопатия, я принимаю ряд препаратов и примерно раз в три месяца обследуюсь — мне делают доплерографию, иногда МРТ сердца, чтобы контролировать моё состояние и корректировать дозировки лекарств. Незадолго до карантина мне поменяли дозировку, и на начало апреля как раз планировалось обследование к кардиологу. МРТ делается в том же диагностическом отделении, что и маммография, и как только ввели тревожное положение, мне позвонили и предупредили об отмене. С кардиологическим отделением вышло ещё интереснее: до начала общего карантина они прислали письмо о том, что приняли пациента, у которого потом был выявлен коронавирус, и в связи с этим закрылись на карантин самостоятельно. 

Но больше меня беспокоят те вещи, с которыми осталась неопределённость. Например, у меня некоторое время назад обнаружился дефицит железа и началось недомогание со стороны желудка. Мне рекомендовали сходить к гематологу: во-первых, чтобы определиться, какой препарат железа и как принимать, а во-вторых, чтобы понять, нужно ли обследовать желудок — анемия может быть связана с каким-нибудь скрытым кровотечением. Визит отменился. Я пью омепразол, чтобы облегчить дискомфорт в желудке, начала самостоятельно принимать железо, которое мне когда-то назначали просто для профилактики, — но ни обследоваться, ни решить эти вопросы с врачом не могу. 

У моей жены несколько месяцев назад выявили серьёзную железодефицитную анемию. Врач буквально сказал, что если бы она пришла на месяц позже, её бы сразу направили на переливание крови. Тогда ей назначили курс лечения, она два месяца пила лекарства, и после этого нужно было сдать кровь, а потом сходить к гематологу. Всё это отменилось, и это нас очень беспокоит — учитывая серьёзность предыдущего состояния, очень хочется узнать, как сейчас обстоит дело. Мы пока просто надеемся, что лечение дало результат. Она перешла на поддерживающие дозировки, о которых заранее говорил врач, но подтвердить результаты пока не можем. 

 Во вторую неделю карантина, объявленного в штате Массачусетс, я почувствовал сильную боль в животе, которая постепенно стала такой, что невозможно было вздохнуть. Ночь провёл без сна, утром пошёл в emergency room (отделение неотложной помощи) ближайшей клиники. Мне сделали несколько обследований, в том числе КТ, и диагностировали острый аппендицит. Я был уверен, что предстоит лечь под нож, но тут заходит хирург и говорит, что операция под вопросом: клиника экономит маски, халаты и другие расходные материалы, которые, по его словам, оказались в большом дефиците всюду в США, а также надо беречь оборудование для экстренных случаев в связи с эпидемией. А мой, спрашиваю, случай разве не экстренный? «Экстренный, но вас мы попробуем вылечить антибиотиками, — говорит хирург, — а когда прибудут тяжёлые пациенты в критическом состоянии, то у нас должны быть ресурсы для них». 

На начальном этапе лечения меня наблюдали в клинике, нужно было понять, что антибиотики действуют. Но уже через сутки отпустили домой. Домой я шёл с облегчением, поскольку врачи были убедительны и я понял, что в случае ухудшения могу вернуться и тогда операция будет проведена. Мне выдали рекомендации по лечению на дому, таблетки и номер врача для связи. Препараты работают, я действительно чувствую себя лучше. Вообще оказалось, что лечение аппендицита антибиотиками довольно распространённая практика, в моём случае врачи сказали, что вероятность полного выздоровления 85 % (если бы улучшения не было, то сделали бы операцию). При этом, как сказал врач, если бы не эпидемия, операцию мне бы всё-таки сделали. 

Что касается страховой американской медицины — моя университетская страховка в принципе покрывает лечение коронавирусной инфекции, но насколько я слышал, страховки бывают разные и надо уточнять, входят ли в ваш пакет конкретные случаи. Людей без страховки, конечно, никто не бросит. Есть специальные клиники, и очень часто я вижу, как в клиники при бостонском медицинском университете приходят бездомные. Там есть возможность даже лечить зубы, что немыслимо дорого в обычных клиниках. То есть в беде люди не остаются, даже если у них совсем нет денег. 

ФОТОГРАФИИ: NataliiaB. — stock.adobe.com, ANM — stock.adobe.com, creativeneko — stock.adobe.com