Личный опыт«Во мне живёт бешеное желание жить»: Как я восстанавливаюсь после падения с водопада
Наташа Лугинова — о сложной реабилитации и перенесённой краниопластике
26 июня 2021 года Наташа Лугинова упала с десятиметровой скалы прямо на камни. Она разбила позвоночник и повредила спинной мозг — при такой травме, в зависимости от её расположения, человек теряет способность чувствовать и контролировать некоторые части тела. У Наташи не работали ноги. Врачи прогнозировали год в лежачем положении, но она хотела как можно скорее научиться ходить, сопротивлялась врачебным рекомендациям. Наташа рассказала, как проходила реабилитацию и как сегодня переживает свою инвалидность.
Текст: Наталья Федотова
О травме
Мы с друзьями пошли в поход на водопады в Сочи. Приехали, стали готовить мясо. Нам понадобились сухие дрова, а на водопаде все ветки, все бумажки — всё было влажное. Только наверху росло большое дерево, пышное такое. С другом решили к нему подняться. Забираемся, и в моменте день для меня закончился.
Я очнулась в больнице. Рядом стоят родители — это шок, потому что они живут за 10 тысяч километров от Сочи, в Якутске. Спрашиваю: «Что происходит? Почему вы здесь?» Они: «Наташа, ты упала с десяти метров, со скальной полки водопада». А я ничего не помню — ни падения, ни испуга, ни боли. Ну, думаю, окей. Упала и упала, не страшно. Говорю: «Не могли бы вы отойти, я хочу в туалет». Они стоят. Ладно, значит, растолкаю вас и пройду. Пытаюсь встать, но понимаю, что не шевелюсь абсолютно. Смотрю на свои ноги, на пальцы, а они не двигаются. И вот я испытываю тот страх, который не пережила во время падения: «В смысле? Почему я не могу встать?»
Родители рассказывают: ты разбила позвоночник, голову, сломала ключицу и тазобедренный сустав. Так много переломов, потому что упала несколько раз: сначала на одну плиту приземлилась, потом на вторую, затем плюхнулась в воду головой на третью. Ребята доставали меня из воды словно кровавое мясо — так они это описывали. Голова разбита, на ней длинные чёрные волосы — я выглядела чертовски страшно, как девочка из «Звонка» или «Проклятия».
Мне сказали, что буду прикована к кровати минимум год, а потом пересяду на инвалидную коляску. Первая мысль: «Я ничего после себя не оставила. У меня нет ни детей, ни каких-то результатов в работе. Я, грубо говоря, умерла». Ещё одна мысль: «Я обуза». Родители оставили работу и переехали в Сочи, чтобы заботиться обо мне. Мама жила в больнице — чистила мне зубы, подстригала ногти, меняла пелёнки, протирала тряпочкой, потому что в душ я пойти не могла. Папа приезжал каждый день и разминал мои ноги: сгибал в коленях, двигал ступнями — таким образом он качал мне мышцы, которые ушли за десять дней, что я была в коме. А я просто лежала и ничем не могла им помочь. Это чувство вины очень долго подавляло моё настроение.
Но самое-самое страшное — мне не давали зеркало и телефон. Я прикасаюсь к своей голове и понимаю, что лысая. Мне 27 лет — всю сознательную жизнь на голове было 100 сантиметров волос. Ещё и полбашки нет — врачи удалили кость размером 11 на 11 сантиметров — от брови до мочки уха и до макушки. Они просто натянули кожу на мозг и зашили её. Голова была мягкая, как вата, отвратительно. Каждое движение мышц было заметно: я жую — и эта вмятина шевелится. И мне говорят, что предстоит ещё одна операция, поэтому мне не дадут возможности отрастить хоть какую-то копну волос. Как же я долго ревела. Я была чудовищем.
О сборах на реабилитацию
Через месяц меня выписывают. Лечащий врач сказал самим искать спинальные реабилитационные центры. Но нас никуда не брали, говорили, что рано: обычно люди приходят на реабилитацию через шесть месяцев после травмы. У моих родителей работа в Якутске, кто со мной будет полгода в Сочи сидеть? Мама подходит к врачу в панике и просит: «Пожалуйста, отправьте нас хоть куда-нибудь. Мы заплатим».
Здесь врач уже проявил инициативу. Позвонил в реабилитационный центр в Крыму и говорит: возьмите девочку, у неё прогресс (в тот момент я научилась садиться, но ненадолго), она заплатит вам деньги. Как перевезти из Сочи в Крым лежачего человека? Машина скорой помощи могла бы перевезти, но это очень дорого, от ста тысяч рублей. Родители уже потратили 80 тысяч на билеты до Сочи, 300 тысяч собрали родственники на реабилитацию. Батя и мой тогдашний молодой человек устроились на работу в Крыму, но лишних 100 тысяч у нас не было. В итоге нашли мужчину с микроавтобусом, который согласился довезти за 40 тысяч. Положили в машину надувной матрас, на котором я 12 часов лёжа ехала.
В моё восстановление особо никто не верил. А я горела желанием научиться ходить, поэтому дополнительно занималась физкультурой — утром с врачами, а потом вместе с папой мы повторяли те же самые упражнения вечером: лёжа на кушетке двигали ногами. Я училась сидеть — в день по 20–30 минут, на следующий день уже час-полтора. Когда научилась, меня закатили на коляске под душ. Я спустя месяц с маминой помощью, но нормально помылась. Не тряпочкой, а шампунем и гелем для душа — это было круто, просто прекрасно. Следующий этап реабилитации — вертикализация: тебя кладут на кушетку, привязывают со всех сторон и потихоньку поднимают на 90 градусов. Ноги при этом земли не касаются — смысл в том, чтобы тело просто привыкло находиться в вертикальном положении.
Встает вопрос о продлении лечения, снова 300 тысяч рублей. Моя одноклассница отправила мне видео со сборами для Юлиана — он из моего родного города. Упал с крыши, когда чистил снег. У него вообще денег не было. Его друзья записали видео и собрали около двух миллионов. Я с ним связалась, и с его поддержкой тоже решилась на сборы.
Записываю видео на шесть минут — говорю, что хочу научиться ходить. Что ни за что бы не попросила, но сейчас очень-очень надо. Подтянулись одноклассники — я училась в четырёх школах, у меня 200 одноклассников. Училась в двух универах, так что мои однокурсники, их друзья, родственники, ребята из общежития, они все подтянули своих знакомых. Было 5 тысяч репостов в инстаграме. Мне удалось за 24 часа собрать один миллион, и я закрыла сборы. Все говорили: Наташ, надо хотя бы три дня собирать, но мне было жёстко стыдно. Я чувствовала себя такой ущербной из-за того, что нет денег даже на восстановление.
О первых шагах после травмы
Я постоянно давила на врачей, что уже пора переходить к следующим этапам реабилитации, но мне отвечали: «Наташа, не спеши. Тебе положено лежать». Они боялись, что мой позвоночник ещё недостаточно крепкий и от любого неосторожного движения может уехать в любую сторону, сложиться зигзагом. Боялись вспышек давления, от которых я потеряю сознание и свалюсь где-нибудь. Мне было вообще плевать. Очень сильно хотела встать и пойти. В интернете смотрела упражнения, докапывалась до врачей — а что потом, а что после вертикализации? После — коленоупор, когда ты стоишь уже на своих ногах, но колени не работают — их привязывают к специальному оборудованию. Стояла пять минут, потом восемь и каждый день по нарастающей. В какой-то момент просто стоишь целый час и ничего не делаешь — скучно ужасно, но необходимо.
Однажды я в себя поверила — решила, что уже могу пойти. Мама ушла в магазин, так что в палате никого не осталось. Я самостоятельно слезаю с кровати, пододвигаю тумбочку, опираюсь на неё, встаю и, конечно, падаю. И всё, не смогла встать. Это очень трудно, оказывается, подниматься с пола. Лежала 40 минут и ждала, пока кто-нибудь придёт. Меня так ругали — какого чёрта, Наташа? Сиди спокойно и не дрыгайся, всему своё время. Каждый день со мной ругались, постоянно до слёз доводили.
Но я всё равно стояла на своём. Убедила родителей выйти погулять к спортивной площадке. Подъезжаю на коляске к турникету и говорю — пожалуйста, пожалуйста, можно я четыре шага пройду? Они — нет-нет, отнекивались. А потом: «Ладно, четыре шага». 19 августа 2021 года я впервые прошла 24 шага — я их обманула. Они кричали: «Вернись обратно, вернись», а я иду как танк, говорю: «Да ладно вам, ребята, всё под контролем». Мне было больно — я слышала позвоночник, ощущала всю нагрузку на него. Врачи снова ругались, я им отвечала, что всё хорошо: голова не болит, руки, ноги не болят, позвоночник в порядке. Я обманывала. Было чертовски больно. Но я очень сильно хотела научиться ходить. В итоге они мне разрешили. Держась за турникет, я ходила туда-сюда каждый день — утром и вечером.
После турникетов были ходунки. Квадратная установка с четырьмя ножками на колёсиках. Держишься за него руками и как бабушка ходишь. Я этого не делала — поднимала ходунки и шла сама. Врачи поругались и сказали переходить на трость. Перешла. Когда человек ходит, он выдвигает вперёд ногу и противоположную руку. За этим надо было следить. Когда ты умеешь ходить, не обращаешь на это внимания. А на самом деле ходить очень трудно — человек прилагает так много усилий, он все мышцы задействует, всё своё тело, чтобы просто идти.
Я записывала на видео каждое упражнение и выкладывала в инстаграм, потому что чувствовала свою обязанность показать людям: я не шарлатанка. Те деньги, которые в меня вложили, были потрачены не напрасно. Меня поддерживали, писали, что я молодец. Но были и сообщения вроде «сама виновата, лошара беспонтовая». Я плакала. Игнорировать их невозможно — из тысячи хороших сообщений ты почему-то всегда замечаешь только одно плохое.
Денег хватило на реабилитацию, аренду и билеты родителям до дома. В декабре они полностью закончились.
О жизни после реабилитации
Самое неприятное последствие травмы — я не умею ходить в туалет. Сажусь на унитаз и ничего не происходит. Дело в том, что я разбила и голову, и позвоночник одновременно. Головной и спинной мозг не могут синхронизироваться — от головы не доходит сигнал в мочевой пузырь. И никто, ни один врач мне с этим не может помочь. Во время реабилитации мама научилась самокатетеризации — она вставляла мне в уретру трубку, которая выводит жидкость из мочевого пузыря. Сейчас я делаю это сама. Один катетер стоит 250 рублей. Человек в день ходит в туалет по пять раз. Это уже 1000 рублей. Сколько денег я на эти катетеры потратила! «По-большому» хожу со слабительными — еда просто выдавливается из организма. Приходится носить пелёнки, чтобы ничего не замарать: одежду, постельное.
Я долго откладывала краниопластику — на этой операции мне должны были поставить титановую пластину, которая повторяет форму моего черепа. Откладывала, потому что боялась умереть, а во мне живёт бешеное желание жить. Но в феврале мне её всё-таки сделали. Краниопластика — это в первую очередь защита мозга. Но в моём случае это скорее про эстетику. Я еле-еле отрастила 8 сантиметров волос, что всё ещё чертовски мало. Но я приспособилась: накладываю макияж, наряжаюсь. У меня друг недавно спросил: «Ты носишь так много серёжек из-за комплексов?» Как же он прав. У меня восемь проколов в ушах, и я ношу все серёжки сразу — это такой отвлекающий манёвр от волос.
Принятие себя мне даётся очень трудно. Думаю, это связано с культурой моего народа. В каждую девочку Республики Саха с самого детства заложили, что показатель красоты — это длинные волосы. Даже проводили конкурсы: девочки становились в ряд и у каждой наматывали на кулак косы, измеряя длину волос. Я всегда занимала одно из первых мест. А здесь лишилась красоты. Подружки мне однажды подарили парик. Я его померила и подумала, что это, наверное, не по мне. Это самообман, это не приятно. Не носила его ни разу — так, поржать разве что один-два раза надела.
Красота для меня ещё и часть комплексной проблемы — убеждения, что ты должен собой что-то представлять. Общество говорит, что ты обязан работать. А инвалидов видят как бесхребетных, жалких, как обузу. А я как раз безработный инвалид, да ещё и без волос. Это меня сильно гложет. Но я намерена вернуться в банковскую сферу, когда получу официально инвалидность и сделаю операцию на позвоночнике. Плюс у меня есть колоссальная поддержка друзей, семьи и молодого человека, который говорит, что я красивая. Когда я только училась ходить без трости, зарегистрировалась в приложении для знакомств. Парням сразу писала: «Я инвалид», — чтобы отсечь всех слабаков. И вот мне написал мальчик, который при первой встрече поцеловал меня в щёчку — а у меня на тот момент полбашки не было. Сказал, что я классная, хорошая и он хочет продолжить со мной общение. Мы десять месяцев вместе. У нас большая и красивая любовь, так что я верю, что всё будет хорошо.
фотографии: личный архив героини