Личный опыт«Мы целовались на её кровати»: Как диагноз «шизофрения» повлиял на мои отношения

Наверное, всё началось классе в восьмом. Я только перешла в новую школу и сразу же столкнулась с буллингом по поводу моей полноты. Я стала замыкаться в себе и отдаляться ото всех. Тогда же меня начали преследовать ночные кошмары. А потом появились галлюцинации, в которых надо мной зверски издевались, и два или три голоса, которые в подробностях описывали, как они поступят с моим телом. На этом фоне у меня развилась депрессия.

Я больше не выдерживала, пыталась покончить с собой. Однажды выпила много таблеток, в другой раз чуть не порезала вены, но родители вовремя меня обнаружили и вызвали скорую. Меня отвезли в реанимацию, а потом в психоневрологический диспансер, где я пролежала полтора месяца. Для первого раза это было очень долго, поэтому мама с папой написали отказ от дальнейшего лечения и забрали меня домой.

Вскоре после выписки у меня появились необоснованные вспышки агрессии, обычно они начинались ближе к ночи. Мне буквально срывало крышу, я не понимала, кто друг, а кто враг — для меня все были врагами. Я даже кидалась на родителей с ножом. Они заламывали мне руки и запирали в комнате. Несколько раз меня охватывали панические атаки. Единственное, что меня тогда спасало, — это физическая боль. Я резала свои руки, после чего голова сразу становилась чистой. До сих пор, когда я думаю, что пора сдаваться, царапаю эти шрамы или нажимаю на них — становится лучше.

Прошёл год, прежде чем мне поставили диагноз «параноидная шизофрения». Выписали препарат, я начала его пить, и вес стал расти. Из-за этого я ещё больше загонялась. А через несколько недель после того, как мне его отменили, я попала в психбольницу во второй раз, но уже на три с половиной месяца.

Телефон в пачке прокладок

Это случилось перед началом девятого класса. У меня начался психоз, и со мной не могли справиться. Папа примчался из деревни, чтобы усмирить меня до приезда санитаров психиатрической больницы. Меня увезли в ПНД, где неделю я провела без посетителей. Всё это время я просто лежала и ждала. А когда наконец мне сказали, что у меня гости, я побежала, чтобы встретить маму с папой, но увидела только мою тётю. Я была в ярости. Мне было обидно. Поэтому я попросила у неё телефон, позвонила родителям и матом наорала на них.

Меня поместили в седьмую палату, откуда нельзя было выходить ни попить, ни пописать без разрешения. В комнате сидела женщина-надзиратель, которая могла ударить за непослушание. А ещё там привязывали людей к кроватям, пока те не угомонятся. Никто не знал, когда это произойдёт, поэтому все мочились под себя. Запах там стоял ужасный.

С собой можно было иметь только пакет с мылом, зубной щёткой и сменной одеждой. Но мне почему-то повезло: у меня был блокнот и карандаш, так что я могла рисовать и писать стихи. В отличие от первой госпитализации, когда мне запретили взять даже школьные учебники, в этот приезд я набрала много книг. Мне удалось пронести и телефон, который я засунула в пачку прокладок.

Чаще всего мы лежали в кроватях, но иногда у нас были занятия, типа трудов, а ещё, если врач позволял, раз в день мы выходили на улицу. Но зимой особо не погуляешь. Во-первых, холодно. А во-вторых, тебе выдают неудобную одежду, в которой тяжело и жарко спускаться с пятого этажа по лестнице в толпе женщин, а потом обратно подниматься.

У неё тоже была шизофрения

В первый раз в ПНД я встретила девушку, с которой у нас случился секс. Мне понравилась её татуировка с ангелом, светлые волосы и голубые глаза. С ней было приятно общаться. У неё тоже была шизофрения, она была замужем и беременна вторым ребёнком.

Однажды мы пошли покурить. Видимо, я на неё как-то по-особенному посмотрела, и она решила меня поцеловать. Так у нас всё и началось. Ночью я вставала с кровати, ложилась рядом с ней, и мы целовались. В ванной, куда можно было ходить по двое, мы тоже были вместе. Она хотела лишить меня девственности пальцами, но почему-то не довела дело до конца.

Когда у неё начались схватки, я отдала ей свой свитер, потому что у неё не было теплой одежды. Она уехала в роддом, и больше мы не виделись. Но свитер мне вернула её мама. Он был постиран и вкусно пах.

Тогда же я познакомилась с моей лучшей подругой, с которой мы до сих пор общаемся. Сейчас мы редко видимся, потому что живём в разных городах, но, по сути, это мой единственный настоящий друг. До неё у меня были две лучшие подруги, но после моей первой попытки суицида одна из них отвернулась от меня. Я всё ещё обижаюсь на неё, но всё равно хочу знать, как у неё дела. А вторая девочка призналась, что, когда друзья узнали, что со мной произошло, они начали фильтровать информацию, чтобы не сказать мне лишнего, а то, не дай бог, я брошусь под поезд. Вот поэтому я не сообщаю о своём диагнозе людям, с которыми хочу общаться.

Что у тебя с руками?

Сейчас у меня ремиссия. И я очень этому рада. Но я до сих пор себя жалею и чувствую своё бессилие. С человеком с таким диагнозом, как у меня, никто не хочет иметь дело. Я не могу поступить в медицинский университет и в кулинарный колледж, не могу работать с детьми. Но и на работе, где я не наврежу людям, я долго не задерживаюсь.

Однажды я устроилась в кафе официанткой. Меня попросили прийти в футболке. И когда я пришла, коллега увидела мои шрамы и на весь зал закричала: «Что у тебя с руками?» Ладно, если бы это случилось один раз, но так продолжалось, пока я не ушла. Был случай и похуже. Другая девушка посмотрела на мои запястья и, не спросив разрешения, схватила меня за руку и повела к бармену. Она показывала мои руки и проводила пальцами по шрамам, а я никому не позволяю их трогать. Я не конфликтный человек, но тогда мне хотелось ей врезать.

Теперь я побаиваюсь устраиваться на работу. Хотя недавно я всё-таки решилась пройти стажировку в одной фирме. На этот раз коллеги отнеслись к моим шрамам с пониманием. А вот руководство попросило объясниться и принести справку, что я психически здорова. Пока я бегала за справкой, директор меня уволил. Мне было обидно, потому что он ни разу не поговорил со мной и даже не попытался меня понять.

А ведь эта стажировка была для меня возможностью выхода из состояния, в котором я провела последние четыре года. Я всё время сидела дома, практически никуда не выходила, всего боялась. Мне это надоело, к тому же нужны были деньги, поэтому я решилась на этот шаг. Несмотря на то, что меня пугала перспектива общаться с людьми, это было хорошее волнение. Переживать по такому поводу лучше, чем беспокоиться о том, как бы себя не порезать. Но меня лишили этой возможности.

Я боялась, что он отвернётся

Для родителей мой диагноз стал шоком. Хоть я и в ремиссии, мама всё равно очень волнуется за меня. И это напрягает, потому что любое моё действие оценивается как психически ненормальное. Почти в каждой нашей ссоре родители припоминают мне, что я «шизофреничка» и лечилась в психбольнице. А ещё они говорят, что мне нельзя смотреть ужасы и триллеры. Они считают, что такие фильмы могут спровоцировать панику, или вспышки агрессии, или кошмары. Либо я смотрю их, потому что мне плохо.

Но почему я не могу делать то, что мне нравится? Я не люблю слушать весёлую музыку — она вгоняет меня в ещё большие размышления о том, почему у меня всё не как у людей, почему у них есть друзья, с которыми они весело проводят время, а у меня никого нет. Я и веселье просто несовместимы.

Я люблю философствовать о жизни и смерти. Люблю чёрный юмор и грустную музыку. Одно время я даже хотела стать патологоанатомом. Мне нравится быть одной. Но недавно у меня появился парень. Мы познакомились на Badoo. Он из другого города, но на наше первое свидание он приехал ко мне, снял квартиру, приготовил ужин. Я стеснялась при нём есть, потому что начиталась женских форумов, где взрослые дамы советуют не есть больше мужчины. Стеснялась раздеваться перед ним, потому что помнила, как прошлый парень говорил: «Может, ты закроешь свои шрамы, мне вообще-то неприятно». Мы провели ночь вместе, а утром решили дать этим отношениям шанс.

Благодаря ему я ощущаю себя немного счастливой. Он заставляет меня улыбаться, когда мне совсем не до улыбок. И это он показал мне, что такое классный секс с мужчиной. До него у меня был разный сексуальный опыт. С девушками мне было комфортнее, а с парнями я часто испытывала неуверенность, соглашалась на то, чего не хотела, к тому же им было безразлично, получаю ли я удовольствие. Сейчас всё по-другому. Я чувствую, как всё больше раскрепощаюсь.

До недавнего времени мой бойфренд не знал про мой диагноз. Я боялась, что он от меня отвернётся. Но поняла, что хочу продолжать быть вместе, а значит, не могу скрывать такую большую часть своей жизни. Он, конечно, расспрашивал меня про голоса и галлюцинации. Но я избегала этих разговоров. Поэтому сейчас он просто интересуется, как я себя чувствую и всё ли у меня хорошо. А мне нравится, что я ему не безразлична. Значит, ему нужен не только секс, а что-то большее.

Подробнее о сексуальной жизни с абьюзером вы можете послушать в подкасте «Ты уже?»

ФОТОГРАФИИ: Good Studio — stock.adobe.com (1, 2)