Личный опыт«Вероятность рака была почти 90 %»: Я удалила грудь для профилактики

Мне двадцать пять лет; в конце февраля я сделала превентивную мастэктомию с одномоментной реконструкцией — так называется операция по удалению молочных желёз и их замене имплантатами.

Когда четыре года назад у моей мамы обнаружили рак яичника, а до этого почти все родственницы по маминой линии болели или умирали от рака, я поняла, что в будущем меня ждёт удаление молочных желёз и яичников. Правда, я предполагала, что будет это не скоро. На тот момент врачи объяснили, что раз в полгода нужно на всякий случай сдавать кровь на онкомаркеры, и я делала это три с половиной года, пока не пришла на консультацию к пластическому хирургу.

Большая грудь начала беспокоить меня ещё в школе — чем старше я становилась, тем сложнее было с ней жить; в итоге я решилась на уменьшение. Хирурга выбирала недолго — решила обратиться к тому же специалисту, у которого мама ещё до болезни делала несколько косметических операций. Я думала, что мне придётся уговаривать врача уменьшить мне грудь, а он будет отвечать в духе «вот родишь, тогда приходи». Но встреча прошла совсем по-другому.

Сразу после рассказа о маме — на тот момент прошло почти полгода после её смерти — врач спросил меня, когда я в последний раз обследовала грудь. Я этого никогда не делала, поскольку, как и многие, считала, что до тридцати пяти лет это неактуально. Врач выдал целый список дел: УЗИ, рентгенография, осмотр у маммолога и анализ крови на мутации генов BRCA. Он объяснил мне, что уменьшить грудь, конечно, можно, но прежде чем принимать решение, нужно получить результаты всех анализов и, в случае наличия мутации, рассмотреть вариант мастэктомии.

К тому моменту у меня на руках уже были положительные результаты анализа
на мутацию в BRCA — и я знала,
что рак молочной железы разовьётся
с вероятностью в 85–90 %. Так что про себя
я уже всё решила.

Такой результат консультации, конечно, удивил, но я решила не делать поспешных выводов и начала обследования. Записаться на все процедуры удалось не без труда: тот же рентген груди обычно до тридцати пяти лет не делают. Следующей моей ошибкой было рассказать маммологу о реальной причине визита: упомянув планируемую пластическую операцию, я, конечно же, получила тот самый комментарий о возрасте и отсутствии детей. Однако к тому моменту у меня на руках уже были положительные результаты анализа на мутацию гена BRCA1 — и я знала, что рак молочной железы разовьётся с вероятностью в 85–90 %. Так что про себя я уже всё решила.

На УЗИ у меня обнаружили небольшое образование, которое скорее всего было доброкачественным, но всё-таки я послушалась врача и поехала на консультацию к маммологу-онкологу в один из самых известных онкологических центров Москвы. Поездка туда была очередной ошибкой: мне пришлось выслушать кучу недовольных комментариев в адрес моего врача и уехать с формулировкой «вряд ли это злокачественное образование, но я бы вас понаблюдал» и направлением на очередное УЗИ через месяц.

Как человек, знакомый с непредсказуемостью рака не понаслышке, я решила больше не искушать судьбу: приняла решение о мастэктомии, приехала к хирургу и показала ему результаты всех обследований. Он меня поддержал. Хотя без препятствий не обошлось: на этой консультации присутствовали ещё два доктора, и у каждого было своё мнение насчёт моей ситуации. Я их выслушала, уехала домой и ещё какое-то время думала. Конечно, удалить молочные железы в двадцать пять лет — решение непростое. Но я уверена, что моим детям будет важнее живая мама, чем грудное вскармливание. К счастью, все близкие и друзья меня полностью поддержали.

Дату операции назначили за две недели. В этот момент я впервые начала по-настоящему нервничать, стала искать в интернете истории женщин об этой операции и ничего не находила. Это пугало и смущало, но выбора у меня не было.

Операция длилась около четырёх часов и прошла хорошо; следующую неделю я провела в больнице и в основном спала от большого количества обезболивающих. Мне очень повезло: рядом всё время был любимый человек, который во всём помогал. Помню особое наслаждение, когда спустя четыре дня после операции я смогла вымыть голову. Весь персонал клиники был очень внимателен ко мне, за что я им невероятно благодарна — были моменты, когда что-то болело, я плакала, а медсёстры меня успокаивали.

Тогда же, ещё в больнице, я начала выкладывать видео в инстаграм и написала об операции в фейсбуке. До неё я долго думала, стоит ли предавать историю огласке — или лучше пусть о ней знают только самые близкие. Решение я приняла за несколько минут до вмешательства, выложив первую стори. Я посчитала, что так смогу помочь женщинам, оказавшимся в похожем положении. В ответ я получила колоссальную поддержку, которая тогда была особенно важна.

По возвращении домой я столкнулась с новой проблемой. Несмотря на то что я очень хотела вернуться из больницы, я не задумывалась, что я буду предоставлена самой себе, а медработников вокруг не будет. В первый же день у меня началась паника, я боялась лишний раз пошевелиться. Малейшее изменение в состоянии вызывало кучу переживаний, а постоянно тревожить врачей было очень неловко. Первую неделю дома я пролежала в кровати — после операции не было сил, хотя, конечно, мне хотелось побыстрее снова заниматься домашними делами, работой, встречаться с друзьями и жить обычной жизнью.

Я никогда не была склонна к панике, но в те дни я переживала из-за малейшего пустяка, постоянно рассматривала грудь в зеркале и боялась, что после операции она будет некрасивой или неровной. Конечно, я понимала, что это глупо — ведь вмешательство было не ради внешности, а ради спокойной жизни. Но потерять контроль над своим телом всё равно было страшно. Меня накрыла жуткая апатия. Приезжали друзья, папа вернулся из командировки, все меня поддерживали, и потихоньку я пришла в себя.

Я всё время рассматривала грудь в зеркале и боялась, что после операции она будет некрасивой. Конечно, я понимала, что это глупо — но потерять контроль над своим телом всё равно было страшно

Я продолжаю раз в несколько недель встречаться с врачами: процесс заживления затянулся из-за небольших осложнений. У этой операции есть два варианта, чаще соски удаляют полностью и на их месте делают имитацию, которая внешне ничем не отличается, но не обладает такой чувствительностью. Можно попытаться сохранить соски, но это намного сложнее, особенно когда грудь большая. Сосок может не прижиться из-за того, что ножка, на которой он находится, получается больше, чем новая грудь, и её приходится как-то складывать — так мне объяснил врач. Я всё-таки решила рискнуть и сохранить соски, но правый не прижился, и через две недели после операции его пришлось удалить. Сейчас рана почти полностью затянулась, там образуется рубцовая ткань (она немного темнее, поэтому ощущение ареолы визуально осталось). Не знаю, буду ли после окончательного заживления исправлять это, вариантов много: можно сделать имитацию соска из своей кожи, а ещё бывают татуировки или протезы, которые приклеиваются на специальный клей. Но я пока даже не знаю, надо ли мне это. Чувствую же себя отлично.

Хотя несколько месяцев назад я даже не представляла, что меня ждёт, сейчас могу честно сказать, что оно того стоило. Я продолжаю рассказывать об операции в соцсетях, делюсь опытом и отвечаю на все вопросы. Я на себе прочувствовала, как важно, чтобы рядом был человек, который понимает тебя и может дать совет, особенно когда речь идёт о такой нечастой операции, как превентивная мастэктомия. Что касается размера — грудь стала меньше и более красивой формы, ушло обвисание, сейчас у меня размер С и, думаю, она ещё чуть уменьшится и примет окончательный вид. 

Я верю, что такого рода вмешательство может спасти жизнь многим женщинам и что о нём нужно говорить, — теперь я хочу создать сайт, где все желающие смогут прочитать мою историю, попросить совета или задать вопрос. Я, конечно, не врач и ни в коем случае не настаиваю на принятии серьёзных мер, даже если они оправданны. Каждая женщина должна решать сама — но для этого она должна знать о такой возможности.

Кто-то поделился моей историей в соцсетях, а кто-то пошёл ещё дальше: например, совместно с Анной Писман, основательницей и дизайнером ювелирного бренда Moonka Studio, я планирую создать коллекцию украшений, средства от продажи которой пойдут в один из фондов по борьбе с раком. И это ещё один способ информировать людей, ведь многие до сих пор толком не понимают, что такое рак и входят ли они в группу повышенного риска.