Личный опыт«Готовьтесь к худшему»:
Как я пережила инсульт
в 20 лет
«Каждый новый врач говорит, что никакого инсульта у меня быть не может»
Ольга Лукинская
Хотя заболевания сердца и сосудов считаются проблемой пожилых людей, они встречаются и в молодом возрасте, даже у тех, кто ведёт здоровый образ жизни. К сожалению, люди, перенёсшие инсульт — острое нарушение мозгового кровообращения — или инфаркт миокарда в молодости, часто сталкиваются с недоверием или даже обвинениями в употреблении наркотиков или допинга: многие не верят, что болезнь может возникнуть «просто так». Мы поговорили с Анастасией Мартыновой о том, как изменилась её жизнь после инсульта в двадцать лет.
Мне двадцать три года, и я работаю исполнительным ассистентом, параллельно веду два проекта: занимаюсь сдачей недвижимости в субаренду в США и отправляю российских моделей работать за границу. Мы с мужем полгода назад уехали из Питера и с тех пор путешествуем в режиме нон-стоп. Сейчас едем зимовать в Сочи — там тепло, а с холодом у меня отношения не очень. Я бодра и болтлива — на первый взгляд, невозможно сказать, что два года назад врачи уверенно пророчили мне остаток жизни в инвалидном кресле.
Я была активным подростком: с шестнадцати лет занималась ушу и по два-три часа в день ходила пешком. В Саратове, откуда я родом, это единственный способ предсказуемо передвигаться, с транспортом вечно какие-то сложности. Как и все, я могла позволить себе выпить с друзьями раз в месяц, но вредных привычек, вроде курения или наркотиков, не было. Моя мама — врач, поэтому вся семья всегда была тщательно обследована, каждый знал о своих особенностях и хронических болезнях.
О том, что у меня могут быть серьёзные проблемы со здоровьем, не было и речи до июня 2015 года. Тогда я только что переехала в Питер к будущему мужу. Однажды утром мы с ним и подругой завтракали, обсуждая заманчивые преимущества жизни в большом городе. Внезапно у меня закружилась голова, и я, не подозревая ни о чём, решила полежать. Когда я села в кровати и взглянула в зеркало, происходящее показалось страшным сном: правый глаз смотрел куда-то вбок, а изображение двоилось. Муж сразу же вызвал скорую. Через пятнадцать минут я уже не могла ходить, как будто сломался какой-то внутренний «уровень» и весь мир повернулся на 45 градусов. Меня это даже немного успокоило — помню, что в любимой книге Оливера Сакса «Человек, который принял жену за шляпу» была целая глава про такой синдром — а значит, это хотя бы знакомо медицине.
К моменту приезда скорой отнялась левая половина тела, причём не так, как будто я её отсидела, а как если бы мозг просто забыл о ней — будто и не было никогда второй руки и ноги. По приезде в больницу начались галлюцинации. Был забавный случай: во время осмотра я заметила, что восточный рисунок на шали врача двигается, о чём и поспешила сообщить. Врач очень забеспокоилась и засуетилась, ведь на ней не было никакой шали. После этого я потеряла сознание и приходила в него лишь пару раз за вечер, галлюцинируя и принимая пришедших поставить капельницы медсестёр за мужа. Это не самая типичная для инсульта картина, поэтому врачи развели руками и сказали: «Мы не знаем, что с вами. Сделаем всё, что можем, но готовьтесь к худшему».
Во время осмотра я заметила, что восточный рисунок на шали врача двигается,
о чём и поспешила сообщить. Врач очень забеспокоилась, ведь на ней не было никакой шали
Как ни странно, диагноз ОНМК — острые нарушения мозгового кровообращения — стал облегчением для всей семьи: поначалу врачи склонялись к рассеянному склерозу или острой нейроинфекции. При таком выборе инсульт звучал как подарок. Диагноз ставили долго и мучительно: на одно только выяснение, что со мной, ушло две недели, куча анализов, штук пять МРТ и усилия десятка врачей. С врачами, кстати, отдельная история: каждый новый специалист говорит, что никакого инсульта у меня быть не может. До сих пор половина времени приёма у любого специалиста околоневрологического профиля уходит на показ снимков МРТ и попытки убедить их в правильности диагноза (не всегда, впрочем, успешные). Как выяснилось, доктора не склонны доверять своим коллегам. Хотя их тоже можно понять, ведь причину инсульта так и не нашли. Самой правдоподобной версией кажется тромб, который забил сосуд в мозгу, а потом исчез. В итоге к ней и пришли за неимением ничего лучшего. Нет ни единой зацепки: я всё ещё абсолютно здоровый человек, только с рубцом внутри головы.
Тем не менее медики разобрались, что у меня случился инсульт, вовремя сделали всё, что нужно, а восстановление пошло семимильными шагами. Уже через день я пришла в сознание, через два могла сама встать на ноги, через три — пройти пару метров. Дольше всего сохранялись косоглазие и двоение в глазах — их пришлось терпеть неделю. После перспективы провести остаток жизни в инвалидном кресле двоение в глазах меня не очень-то пугало, и в свободное от процедур время я подбирала симпатичную пиратскую повязку на глаз в разделе «Карнавал» на ASOS. К счастью, она не понадобилась: зрение восстановилось полностью. Сложнее всего было пережить пару месяцев, когда нельзя было вставать с кровати и гулять; любая нагрузка приводила к ужасной головной боли. Впрочем, этот период я помню только урывками: память после инсульта заметно ухудшилась.
Теперь мне сложно гулять по несколько часов в день и сильные эмоциональные или физические нагрузки (например, кроссфит) мне противопоказаны. Стало сложнее говорить, порой я подолгу вспоминаю нужные слова. Иногда появляется глазная мигрень — это временная потеря части поля зрения. Она пугала только первые пару раз, сейчас я знаю, что это знак — нужно отдохнуть. Пожалуй, стало хуже с какими-то сложными социальными расшаркиваниями, и иногда я могу показаться людям грубой. Юмор стал более детским и примитивным, но это скорее плюс, чем минус: оказывается, многим нравятся шутки про какашки, но все боятся в этом признаться.
Стало сложнее говорить, порой я подолгу вспоминаю нужные слова. Юмор стал более детским и примитивным, но это скорее плюс, чем минус: оказывается, многим нравятся шутки про какашки, но все боятся в этом признаться
Я невероятный везунчик: все, кто лежал со мной в палате, отделались не так легко. У кого-то остались нарушения речи, у кого-то сильно изменилось поведение. В коридоре больницы много людей учатся ходить заново, мучительно, шаг за шагом — и я могу только благодарить бога, что это обошло меня стороной.
Сейчас мне просто нужно прилагать чуть больше усилий, чтобы чувствовать себя хорошо. Ничего суперсложного: не уставать, соблюдать режим сна, спать не менее шести-восьми часов в сутки, хорошо питаться. Ничего такого, чего я бы не делала до инсульта. Но самое главное — нельзя нервничать и переутомляться. Это настоящее искусство, которому я до сих пор не научилась до конца. Только стресс может серьёзно нарушить нормальный уклад моей постинсультной жизни. От переживаний может начаться глазная мигрень или, например, на время пропасть речь. Это очень мотивирует лишний раз не ссориться и не переживать по мелочам. По лекарствам всё просто: нужно всегда иметь при себе запас ингибитора свободнорадикальных процессов, чтобы в случае головной боли или любых странных симптомов принять его. Эти таблетки продаются в каждой аптеке, поэтому с ними ни разу не было каких-то проблем. Перед длительными полётами необходимо принимать аспирин, чтобы исключить риск тромбоза — по этой же причине мне противопоказаны оральные контрацептивы.
Всё время, что я была в больнице, мне не было страшно. У меня удивительные близкие и друзья, я ощущала поддержку со всех сторон, а времени погружаться в мрачные мысли просто не было. Рядом со мной постоянно были мама и муж, каждый день кто-нибудь приходил. Я точно знала, что мне есть на кого положиться, даже при самом плохом раскладе. Наверное, включился какой-то режим заботы об окружающих: я была уверена, что родным гораздо сложнее, чем мне, и поддерживала их, как могла — шутила и улыбалась везде, даже в скорой по пути в больницу.
А вот потом стало тяжелее: смириться с тем, что из здорового и сильного человека ты превратился в пациента, невероятно сложно. В первые месяцы я пыталась делать привычные круговые тренировки и плакала от бессилия, когда не получалось. Сейчас я понимаю, что так напрягаться было ужасно глупо и безответственно, но отрицание есть отрицание. Самое ужасное — это, конечно, страх. Любое головокружение пугало, потому что воспринималось как начинающийся новый инсульт, что уж говорить о безобидных, но пугающих мигренях. Не знаю, как муж пережил столько стресса — я бы, наверное, сломалась. Сейчас, через три года, у меня начались панические атаки на почве пережитого, и я активно с ними воюю, а муж очень мне в этом помогает.
Бывают невероятные советы из серии «тебе просто нужно родить» или «нужно меньше книг читать», но это скорее забавляет:
когда от злости ты можешь потерять речь
на пару часов, начинаешь проще относиться к таким разговорам
Когда всё случилось, врачи долго не верили, что это произошло не по моей вине. Обвиняли в употреблении наркотиков, пытались «расколоть» какими-то полицейскими методами. Впрочем, я их могу понять: далеко не все пациенты сознаются в подобном, а это невероятно важно для правильного лечения.
Мне повезло с окружением, и никто из близких ни разу не осуждал. Конечно, бывают невероятные советы из серии «тебе просто нужно родить», «это тебя муж довёл» или «нужно меньше книг читать», но это скорее забавляет. Когда от злости ты можешь потерять речь на пару часов, начинаешь проще относиться к таким разговорам.
Мне нельзя курить или налегать на алкоголь (а кому можно?), нельзя оказываться в местах, где невозможна медицинская помощь (например, ходить в походы) — но окружающим вполне достаточно твёрдого «я не хочу». Близкие и так знают, что со мной, а дальние знакомые, наверное, думают, что я уже третий год беременна.
В этой истории хеппи-энд был бы невозможен без своевременной помощи, поэтому не нужно бояться вызывать скорую при любых странных неврологических симптомах. Шаткая походка, онемение левой половины тела, тошнота — это классика инсульта, но он может проявляться и совсем по-другому. Настаивайте на МРТ при госпитализации с похожими состояниями, потому что исход инсульта зависит только от скорости оказания помощи. И не нервничайте лишний раз: жизнь без переживаний куда лучше и при отсутствии опасного диагноза.