Свежим взглядом«А это по-русски как?»: Колониальные следы
в советском и российском кино
«Бендеровцы», Кавказ в русском дубляже и не только
В фильме Алексея Балабанова «Брат-2» главный герой Данила Багров случайно знакомится с русской секс-работницей — его новый друг, дальнобойщик Бен, предлагает ему снять «девочку». Услышав родную речь, Данила сначала спрашивает: «Ты чё, русская?» — в этом его стремление встретить родного человека на чужой американской земле, земляка, ландсмена, но, когда девушка скажет, что её зовут Мэрилин, Данила спросит: «А это по-русски как?» Балабанов и Бодров создают образ мифического героя с былинным именем, воплощающего мечту русского народа о брате-защитнике — добром, щедром, сильном, расисте и антисемите. В этом сила, красота и ужас фильмов Балабанова — в них очень много правды и герои, как живые люди, сочетают в себе ужасные и прекрасные черты. Одна из этих черт — вытеснение всего инакового за пределы своего понимания. Данила не спрашивает, какое настоящее имя девушки. Он спрашивает его русский эквивалент. Данила — сын своей родины, её колосок, и как его родина советизировала, а в языке русифицировала по разным причинам украинские, беларуские, татарские, грузинские, еврейские и прочие имена, так и он незаметно для зрителя имитирует жест породившей его империи.
Текст: Ирина Карпова
Почти все национальные республики в Советском Союзе имели свои кинематографии и свои киностудии, свои шедевры (формально Сергей Параджанов — советский режиссёр), но попробуйте вспомнить производственную драму о служащих или лирическую комедию о подростках, лидера советского проката, где подростки и служащие нетитульной нации? Многонациональность появляется только в фильмах о войне, как, например, в фильме «В бой идут одни „старики“» — умирать за советскую родину и бить немецких захватчиков в небе готовы и украинец, и грузин, и сибиряк.
Метафорой советской политики кинорепрезентации могла бы стать карьера выдающейся режиссёрки Динары Асановой. Киргизка по происхождению, она снимала не вполне советские по духу фильмы о детях и подростках, всегда по чужим сценариям. Асанова писала сказочные рассказы с использованием национальных мотивов, но в её фильмах нет ничего, что бы выдавало её происхождение. Возможно, если бы жизнь Динары Асановой не оборвалась слишком рано (у неё был порок сердца), то мы ещё бы увидели её фильмы о Киргизии.
Главное проявление внутреннего колониализма в советском кино — это отсутствие репрезентации. Советский человек на большом советском экране — это белокожий мужчина (или женщина), говорящий на русском языке с московским акцентом. Иногда это Армен Джигарханян.
Украинцы и украинки — Клара Лучко, Николай Гринько, Николай Губенко, Людмила Гурченко, уроженка Харькова — играют в советском кино советских людей. Главным киноукраинцем Советского Союза становится Леонид Быков, уроженец Донецкой области, ходивший в школу в Краматорске. Фильм «Максим Перепелица», снятый в 1955 году, посмотрело 37 миллионов зрителей, а уже упомянутый «В бой идут одни „старики“», где Быков играет главную роль, больше 70 миллионов. Причина такого успеха — в природном обаянии Быкова, в его комедийном даре. Но и в этих фильмах воплощён троп любящего советскую власть жителя Украины — в случае Быкова он лишь говорит с лёгким акцентом.
Украина появляется в виде лубочной деревни с подсолнухами и хатами с соломенными крышами в таких хитах, как «Свадьба в Малиновке» или «За двумя зайцами». «Свадьба в Малиновке» — это мюзикл-пропаганда, «Кубанские казаки» в сеттинге украинской деревни, о единении жителей и Красной армии. Противники советской власти показаны плоскими карикатурами, а все песни исполняются на русском языке. Насмешка, карикатура вместо размышления или глухое умолчание — эти два приёма из советского кино перекочевали и в российское. Контраст «верхов» и «низов» в телехите нулевых «Моя прекрасная няня» создатели решили проиллюстрировать, сделав няню Вику украинкой из Мариуполя. Несмотря на то, что героиня Анастасии Заворотнюк — положительный персонаж, в глазах зрителей происходит спайка образа нахрапистой и бесцеремонной Вики и её происхождения. Пресловутые «бендеровцы» из балабановского «Брата-2», появляющиеся ради комического диалога с героем Виктора Сухорукова («Москаль мне не земляк!» — «Бендеровцы!»), выглядят как типичные герои Балабанова — «братки», но в эпизоде они противопоставлены «нашим», Багрову и его брату, и наняты американским банкиром, чтобы убить Данилу. Они появляются и исчезают, а образ остаётся, и это снова карикатура.
Актеры из Латвийской и Грузинской ССР играют в советском кино иностранцев: Вия Артмане станет всенародно известной в ролии Джулии Ламберт в экранизации «Театра» Сомерсета Моэма, Софико Чиаурели прославит роль мадемуазель Алисы в фильме «Ищите женщину», в фильме «Миллион в брачной корзине» она играет неаполитанку Валерию. Всенародно любимые хиты с той же Чиаурели и Вахтангом Какабидзе в главных ролях «Не горюй!» и «Мелодии Верейского квартала» показывают не современный советский Тбилиси, а дореволюционный Тифлис. «Мимино» Георгия Данелии о приключениях в зимней Москве лётчика Валико щедро эксплуатирует стереотипы о жителях южных республик. Шофёра с овощебазы Хачикяна заселят в номер эндокринолога Хачикяна, когда объявится настоящий Хачикян, он пристыдит шофёра, героя Фрунзика Мкртчяна, на армянском: «Такие, как вы, позорят республику». Играет эндокринолога Хачикяна Леонид Куравлёв.
В «Кавказской пленнице» Леонида Гайдая, сына сосланного на Дальний Восток эсера родом из Полтавы, жителей Северного Кавказа играют: Владимир Этуш — родившийся в Москве сын выходцев из еврейского местечка в Минской губернии; Михаил Глузский — киевлянин, сын русского и украинки; Фрунзик Мкртчян — из семьи спасшихся от геноцида армянских беженцев; Руслан Ахмедов — родившийся в Подмосковье и выросший с Москве сын русской и узбека.
Пресловутые «бендеровцы» из балабановского «Брата-2» выглядят как типичные герои Балабанова — «братки», но противопоставлены «нашим», Багрову и его брату, и наняты американским банкиром, чтобы убить Данилу
«Кавказская пленница» — эксцентричная комедия с гэгами и песней про медведей, её соль и сердце — как раз в отрицательных героях, которых играют Этуш и Мкртчян, и троице незадачливых аферистов в исполнении Никулина, Вицина и Моргунова, а совсем не в деревянной, лишённой всякой химии паре комсомолки Нины (Наталья Варлей) и фольклориста-исследователя Шурика (Александр Демьяненко). И если обыгрывание стереотипов о кавказском застолье и нравах региона можно списать на жанр, не подразумевающий глубины, то отсутствие на экране жителей Северного Кавказа, загримированный под «кавказца» Михаил Глузский — вот он, «блэкфейс» советского кино — всё это не может не вызвать вопроса: что мешало найти местных актёров?
Сейчас, когда образы уже сложно отделить от сыгравших их актёров, когда они зацементированы в виде мемов-цитат в народной памяти, на ум приходит только одно объяснение: Советский Союз Леонида Гайдая — это пространство мифа, в нём нет места настоящему Кавказу, гораздо более сложному и неудобному, регион представляют пейзажи Крыма, Красной Поляны и Абхазии, а жителей играют звёзды советского кино, кто может сойти за «лиц кавказской национальности». «Кавказская пленница» — это бастер-китоновские погони на кабриолете и стрельба из рогатки солёными огурцами, но представьте на секунду, что на месте Труса, Балбеса и Бывалого были бы кунаки — настоящие горцы, а комсомолку Нину звали бы Патимат? И вот уже лёгкость комедии сгущается, ведь похищение невест и браки, заключённые под давлением семьи, — это реальная проблема в регионе.
Придуманное для комедийного эффекта «Бамбарбия киргуду» — герой Юрия Никулина несёт несусветицу, выдавая себя за друга жениха, — как и облачение троицы самогонщиков и аферистов в национальные костюмы Кавказа, очень метко показывает стереотипное представление советского человека о мужчине с Кавказа — он говорит на непонятном языке и одет в папаху. Гайдай очень тонко обрисовывает социальные структуры советского общества — занятый собственным обогащением номенклатурный бонза Саахов, медперсонал психиатрической больницы, первым делом пеленающий пациента в смирительную рубашку, и кульминация — крушение Саахова, как смерть советского вождя, происходит под «Лебединое озеро» по телевизору. Единственное, чего в «Кавказской пленнице» нет, это людей Кавказа.
Такой же принцип использует Владимир Мотыль в легендарном истерне «Белое солнце пустыни». Стоящий целой роты красноармеец Сухов (Анатолий Кузнецов) вызволяет закопанного по шею в песок Саида. Уроженца Средней Азии играет москвич Спартак Мишулин, а коварного Чёрного Абдуллу — грузин Кахи Кавсадзе. Фильм сочетает в себе сюрреальность пейзажа песчаных барханов и железобетонность фабулы американского боевика, где Сухов, как герой Сильвестра Сталлоне или Брюса Уиллиса, щелчком пальцев раскидывает вокруг себя злодеев-басмачей и прикуривает от куска зажжённого динамита. Неудивительно, что фильм стал талисманом участников советской и российской космической программы — Сухов пересекает незнакомый ему расплывающийся на солнце сконструированный мир Средней Азии с непрошибаемой уверенностью, как будто идёт по знакомой улице.
Закон жанра делит героев на хороших и плохих, и фильму Мотыля не удаётся избежать колониального тропа: Туркестан показан выжженным и диким. Вожделея в мечтах самарские заливные луга и коленки супруги Катерины Матвеевны, Сухов немного свысока опекает группу женщин, чьи лица, а также чувства и мысли большую часть фильма скрыты от зрителей, и только одна из них — Гюльчатай — отделена от молчаливой группы, она играет с найденной на барханах черепахой (!), с любопытством разглядывает название музея Красного Востока. Жён Абдуллы, за исключением Зульфии, которую исполнила Зинаида Ахмедова, играют актрисы нетюркского происхождения и даже одна латвийка. Да, женщина Востока тоже человек, немного издевательски сообщает плакат в фильме, но играть её будет загримированная под восточную женщину ленинградка.
Несмотря на берущие за душу девять граммов в сердце из песни Окуджавы, «Белое солнце пустыни» — гимн империализму и милитаризму, показывающему, что предназначение мужчины в том, чтобы полжизни провести на войне
Басмач Абдулла, готовый убить своих девять жён, чтобы они не достались красноармейцам, показан в фильме как прекрасный бесстрашный злодей — воин, так называет его Саид. Он — достойный противник красноармейца Сухова, кто, в свою очередь, даже когда ему грозит сгореть заживо в нефтяной цистерне, не показывает страха и не теряет самообладания. Что делает Красная армия в Средней Азии, в части Российской империи, называвшейся Туркестан? За что гибнут дорогие сердцу зрителей герои и многочисленные участники банды Абдуллы? После развала Советского Союза взгляд на басмачество в республиках Средней Азии изменился — их стали считать бойцами за независимость, против советской власти.
Суть фильма раскрывается в персонаже Павла Луспекаева, начальнике уже не существующей таможни, который изнывает на чужбине и чья душа снова рвётся в бой. «За державу обидно», — говорит он в сердцах, а что именно творит твоя держава в чужой тебе стране, верный русский солдат не анализирует.
«Белое солнце пустыни» — это один из краеугольных столпов советского мифа, где жители Туркестана говорят на чистейшем русском голосами актёров дубляжа, Саид дружен с Суховым, а эмоциональным центром картины является пробуждение и гнев Верещагина, мстящего за дорогого его сердцу Петруху. Несмотря на берущие за душу девять граммов в сердце из песни Окуджавы, «Белое солнце пустыни» — гимн империализму и милитаризму, показывающему, что предназначение мужчины в том, чтобы полжизни провести на войне (скромно умалчивая, что война эта гражданская), и ничто так не воодушевляет, как убийство проклятых врагов.
А что если тебе повезёт в смерти, солдат, как Петрухе, когда более опытный товарищ оставит тебя один на один с таким головорезом, как Абдулла? За стеной этого мифа, где смерть обходит красноармейцев без страха и упрёка стороной, не только отсутствие на экране освобождённых женщин Востока, но и судьба актёра Павла Луспекаева, который обморозил ноги во время Второй мировой войны — впоследствии пальцы на ногах пришлось ампутировать — и умер в 43 года, потому что мучился фантомными болями, а в СССР не было нужных лекарств и протезов. Солдат, умерший от травм войны спустя многие годы после её окончания, с наркозависимостью и посттравматическим расстройством — этого образа нет в советском мифе, в его кинематографе.
ФОТОГРАФИИ: Мосфильм
