МузыкаИкона «непристойности»:
За что в разное время ругали Аллу Пугачёву
История сопротивления
«Я всегда говорила: ну уберёте вы меня со сцены — я буду книги писать. Запретите книги — буду рисовать, запретите и это — я всё равно что-нибудь придумаю, всё равно буду жить так, как хочу. С чувством всё той же внутренней свободы. И они терпели». Семидесятилетний юбилей Аллы Пугачевой и причитающиеся к нему здравицы на время заставляют забыть важную деталь, о которой самой артистке забыть не давали никогда: люди, дерзнувшие жить так, как им хочется, страшно раздражают.
История Пугачёвой, что на сцене, что в жизни, это прежде всего история сопротивления — эмансипированной женщины, нетипичной советской поп-звезды (в свою очередь задавшей новый шаблон на годы вперёд), властной дивы и наконец человека, отказавшегося стареть в соответствии с чужими эйджистскими запросами. Может быть, поэтому частью её легенды стали и рассказы о поклонницах, встречавших её с плакатами «Алла, отомсти за нас», и петиции с требованием запретить её как класс. Её тревожный путь — это walk of shame, на протяжении которого её даже не критиковали, а именно что стыдили. За любые проявления индивидуальности и с методичной жестокостью. В этом смысле Пугачёва — памятник отечественному шеймингу.
Дмитрий Куркин
Вульгарность
«Ей было шестнадцать лет. Надо сказать, что, кроме нервного темперамента, ничего примечательного в девочке не было. Нельзя было увидеть будущую звезду. Она, безусловно, была из разряда самодеятельности. Не профессионалка по всему — по поведению, по виду, по манере петь. И, конечно, это вызывало неприятие полное», — вспоминал Дмитрий Иванов, редактор Всесоюзного радио, один из наставников Пугачёвой, пришедшей записывать песню «Робот». «Она была чудовищно неграмотна в том смысле, что ничего толкового не читала, не видела, поэтому все наши рассказы слушала с открытым ртом. От бытовых мелочей до вещей значительных. От дурных манер ей надо было избавляться, от Крестьянской Заставы, которая засела в ней с детских лет довольно сильно».
Менторы признают, что училась Пугачёва быстро, однако обвинения в вульгарности ей пришлось выслушивать ещё многие годы. Гостелерадио раздражали её сценические манеры и отказ от установленного ГОСТом образа женщины у микрофона. «Что такое советская поп-звезда того времени? Это Иосиф Кобзон. И женщины по манере были точно такими же монументообразными: Валентина Толкунова, Людмила Зыкина, Галина Ненашева. На этом фоне весёлая и богемная Пугачева заметно выделялась», — говорил Артемий Троицкий, рассуждая о том, почему певица периодически выпадала из эфира советского телевидения (всплывший на днях клип на песню «Айсберг», например, к показу запретили как раз из-за того, что усмотрели в нём непристойность).
Прямота, идущая рука об руку с эмансипацией, нравилась далеко не всем. «Нас удивила и возмутила какая-то развязная, даже вульгарная манера, с которой держалась актриса на экране. Было неловко за неё, за других исполнителей. Строго говоря, всё это оскорбительно для телезрителей» — характерная в смысле претензий и формулировок коллективная жалоба, появившаяся в «Ленинградской правде» после эфира «Музыкального ринга» с группой «Браво» в 1986 году.
Пёстрый репертуар Пугачёвой, от песен на стихи Мандельштама и Вуди Гатри до «Настоящего полковника» и «Мадам Брошкиной», ещё один маркер внутренней свободы — и ещё один повод для нападок и обвинений в безвкусице. Между тем, по словам самой артистки, обращение к «низкому жанру» периода альбома «Не делайте мне больно, господа» было не только осознанным хулиганством, но и социальной миссией.
«Как женщина, которая поёт — я себя певицей никогда не называла, — я почувствовала, что не нужна сегодня людям драма, трагедия. И сказала себе: а давай-ка поглупеем немножко, давай-ка сделаем что-то смешное, лёгкое, о чём поговорят, посудачат. Я не только петь — я и жить стала легче. И в эфир, как в воздух, запускаю птиц. Пусть летят песни-птички!» — позднее объясняла Пугачёва. Однако такого откровенного самоподрыва от женщины, которая поёт, мало кто ожидал, и в её случае общественный сканер иронии дал сбой.
Свободомыслие
От больших артистов в России по умолчанию принято ожидать политического нейтралитета. Им надлежит подняться над суетой, и героиня мутирующей советской шутки про «мелких политических деятелей эпохи Пугачёвой», шедшая во вциомовских рейтингах российской элиты конца нулевых годов сразу за Путиным и Медведевым, вполне может себе это позволить — тем более что авторитет освобождает её от добровольно-принудительного участия в предвыборных капустниках.
Тем не менее Пугачёва и тут позволяла себе непопулярные шаги: в 2012 году она довольно неожиданно присоединилась к штабу Михаила Прохорова, высказавшись за сменяемость власти. Результатом этого решения стали не только обвинения в продажности и памятная перекличка с Владимиром Жириновским на теледебатах — по одной из версий, участие в кампании Прохорова рассорило Пугачёву с деловыми партнёрами.
Действующую власть артистка тоже поддерживала, но в своём отношении к ней оставалась последовательной: «Я выросла на том, что говорили, что партия — это слуги народа. Но тогда уже плохо служили, а сейчас вообще забыли [служить], то есть народ в услужении у власти. А вообще власть — это слуги, с которыми хорошо обращаться, которым надо неплохо платить для того, чтобы они обслуживали нас».
Любопытно, что выстраивать отношения с властью с позиции равной Пугачёва пыталась ещё в СССР. Эта демонстративная непочтительность выводила из себя деятелей номенклатуры: после концерта 1981 года в Алма-Ате, на котором Пугачёва едко подколола тогдашних руководителей Казахстана, певицу вызвали в Росконцерт для воспитательной беседы. Идеологическое свободомыслие Примадонны отметил в репортаже к её 70-летию даже Первый канал: в эфире польского телевидения в 70-х Пугачёва перекрестилась, а на концертах в Европе спела в СССР хит про Супермена — со слов репортёра, запрещённый в СССР потому, что «будто бы тлетоворно подействует на молодёжь»
Впрочем, едва ли тогдашние чиновники подозревали, с какой именно диверсанткой имеют дело. Годы спустя Пугачёва рассказывала, как собиралась устроить стриптиз в прямом эфире советского телевидения: «Тогда я решила сама уйти со сцены, но со скандалом, таким, чтобы всем жарко стало. Сшила платье — очень скромное, светленькое, на кнопочках впереди, сама нежность. И хотела выйти в нём в концерте на День милиции, в зале „Россия“. Думаю, спою, а в конце как я эти кнопочки расстегну,
ка-а-ак платье распахну, а там… только бикини! А это прямой эфир! И что они потом со мной будут делать, неважно. Были люди, которые знали, что я хочу сделать. Они отговаривали, трепыхались, но я решения не меняла. Надоело всё! Но триумфального ухода не получилось. Умер Брежнев, и праздник на День милиции отменили. А так бы я вошла в анналы!»
Чрезмерность и скандальность
За отсутствие чувства меры Пугачёву пытались стыдить годами, хотя сейчас даже забавно вспоминать, что когда-то эти претензии сводились к слишком чувственному исполнению «Сонетов Шекспира»: «Сомнительная свобода проступает в финале песни: добавленные к сонету слова „Оставь, но только не теперь“, исполняются певицей не „на пределе“, а „за пределами“ артистического вкуса и такта, за пределами дозволенного естественным человеческим чувством меры. Здесь Пугачёва устраивает настоящий скандал с истерикой и слезами. Такое эмоциональное „раздевание“ и слушать-то неловко».
«За пределами» Пугачёва оказаться не боялась, и это сделало её — живущую на широкую ногу и не избегающую публичности, меняющую партнёров и шокирующую как своей откровенностью, так и выбором нарядов (к ним мы ещё вернёмся) — идеальной героиней для народившейся в девяностые российской жёлтой прессы. Таблоиды, обсуждавшие личную жизнь певицы, её родственников и любовников, друзей и соперников — и даже её «секретные заводы», — сегодня охотно признаются, что без неё они бы могли и разориться, а установка «Не знаешь, о ком писать, — пиши о Пугачёвой» никогда не подводила.
Повышенный публичный интерес к гедонистическому образу жизни Аллы Борисовны, разумеется, ставился в вину ей самой. Её попрекали скандальностью, хотя трудно вспомнить скандал, который она действительно спровоцировала бы сама. Её критиковали за нескромность, хотя it girl в словарном определении её едва ли можно назвать.
Дурной стиль
Прямым продолжением обвинений в вульгарности и чрезмерности стали претензии к стилю Пугачёвой. И если пышные наряды образца того же «Айсберга» со временем стали почти что новым стандартом, то смену их на чёрные платья выше колен и мини-юбки певице уже не простили и, кажется, не собираются прощать.
Эта метаморфоза случилась ещё в середине девяностых, перед выходом альбома «Не делайте мне больно, господа». И с тех пор «Пугачёва в коротком платье» регулярно попадает в заголовки новостей с различными кликбейтными приписками, от «переполошила интернет» и «вызвала недовольство» до «произвела фурор». И за этим, кажется, скрывается не столько лень светских обозревателей, сколько чёткая нормативная установка: выход в свет в юбке выше колен однозначно воспринимается как провокация — тем более если речь идёт о женщине в возрасте за сорок.
Саммари придирок к стилю Пугачёвой подбил модельер Александр Васильев, назвавший её «законодательницей дурного вкуса в России» и напавший разом и на её имидж из прошлого («ужасная причёска, которую многие копировали, и безобразные балахоны»), и на её нынешний выбор нарядов (короткие платья, открывающие «слонопотамные ноги»). Как видно, даже звание главной певицы страны не даёт иммунитета от обыкновенного лукизма.
Несоответствие возрасту
За возраст Пугачёву шеймят и без привязки к нарядам. «Нет печальнее картины, чем молодящаяся бабка», «Старость надо уметь принимать, а не цепляться» — ещё не самые злые, но характерные комментарии к фотографиям артистки в соцсетях, показывающие, что Россия по-прежнему остаётся страной, где вести насыщенную жизнь после шестидесяти, в общем, не положено, а «нянчить внуков» — единственная социально одобренная опция для женщин.
Им не положено, в частности, заводить отношения с партнёрами младше себя. И это табу Пугачёва нарушила дважды, презрев сперва девятнадцатилетнюю разницу в возрасте, затем — двадцатисемилетнюю, и породив цепную реакцию эйджистских шуток и вздорных эзотерических теорий (сетевые таблоиды охотно судачат на тему, как артистка «выпивает силы» из более молодых партнёров).
Это было бы смешно, если бы не было оскорбительно и грустно, поскольку возраст свой Пугачёва сознаёт отлично, а о старости говорит, не сглаживая углы и не пытаясь «молодиться»: «Пишут, обвиняют, она же старая. Да. Я старая. И ничего с этим поделать не могу. И говорить, что душа молодая, не буду. Да. Я старею. Уже ложишься и думаешь: проснуться бы. Встаёшь и понимаешь, что надо посидеть, чтобы голова не закружилась. Были на Дальнем Востоке. Не помню, когда вино пила. А давай выпью. И таблетку заодно. Есть прелести, над которыми не надо насмехаться».
Отношение к старости как к чему-то постыдному в России не минует никого. Даже людей вроде Пугачёвой, которая после очередного набега хейтеров (в инстаграм, где она выложила фото без макияжа) не сдержалась: «Люди добрые. Я старею и достаточно резко. Организм даёт сбой. Мне трудно дышать, трудно ходить, но я ещё жива и должна жить ради маленьких детей. Желаю вам счастья и долгих лет жизни. Не старейте подольше ни душой, ни телом. Отправляйте свой яд и злобу на борьбу с проблемами в жизни более важными, чем моё старение и немощь. Я всё равно в последние дни своей жизни буду думать о детях и о вас, которые своими аплодисментами делали мою жизнь насыщенной и прекрасной. Больше я ничего комментировать не буду. Услышьте меня и поймите с одного раза. Живём дальше».
ФОТОГРАФИИ: Агеев Н., Агеев А./ТАСС, Созинов Виталий/ТАСС, wikimedia
