Fiction - NonFiction

Для одних кино — это бегство от реальности. Другие предпочитают эту реальность видеть.

В одном из своих интервью Ирвин Уэлш как-то сказал: «Я думаю, что современный мир находится в упадке оттого, что он перестал шокировать». В наше время, когда никого ничем не удивишь, а реальность мгновенно обесценивается, режиссерам приходится искать новые формы киноязыка. Одни занимаются эстетизацией насилия, как Квентин Тарантино,  другие пытаются эпатировать публику сценами откровенного секса (например, «Девять песен» Майкла Уинтерботтома). Однако существуют не такие очевидные, менее красивые и более жесткие приемы, которые взяты из документального кино. Мы выбрали пять наиболее ярких фильмов последних лет, которым удалось совершить небольшую, но все-таки революцию в современном игровом кинематографе. 

Код неизвестен: неоконченный рассказ о некоторых путешествиях (реж. Михаэль Ханеке, 2000)

Номинация на «Золотую пальмовую ветвь» на Каннском кинофестивале – 2001

После «Забавных игр» 1997 года, препарирующих сытое австрийское общество, Ханеке переключился на тему большего масштаба и размаха – нелегальная иммиграция в современной Европе – и выбрал местом действия Париж, как наиболее яркий образец. Анна (Жульет Бинош) случайно встречает на бульваре Сен-Жермен мальчика Жана, младшего брата своего бойфренда. Поговорив с Анной, Жан идет дальше и со скуки бросает обертку от багета на колени женщине – иммигрантке, которая просит милостыню. Инцидент привлекает внимание Амаду, чернокожего учителя в школе для глухих, который затевает по этому поводу скандал, что впоследствии приведет к депортации Марии обратно в Румынию.

Столкнув таким образом главных персонажей фильма, Ханеке больше не сведет их вместе. Наоборот, он с самого начала подчеркивает, что никакого процесса коммуникации между этими людьми не было и быть не может. Они не только говорят на разных языках (всего в фильме их семь, включая один из африканских и французский язык жестов) – они неспособны адекватно воспринимать поведение друг друга.

Каждый эпизод фильма снят одним кадром, без монтажных склеек, они следуют друг за другом через затемнение, начинаются и заканчиваются, казалось бы, случайным образом. Эта мозаика подчеркивает не то что непонимание между людьми, а  полную невозможность общения. Нарочитой документальностью фильма Ханеке еще раз доказал свое утверждение: «Будучи европейским кинорежиссером, вы не можете всерьез снимать жанровое кино. Жанровое кино – ложь по определению. Фильм пытается быть искусством, и поэтому должен стараться иметь дело с реальностью». 

Собачья жара (реж. Ульрих Зайдль, 2001)

Специальный приз жюри на Венецианском кинофестивале – 2001

Немолодая женщина приходит домой с курицей из кулинарии, в одном белье ест ее прямо из фольги, икает, отвечает на звонок матери, красится перед появлением похожего на свинью любовника, который появляется не один, а с другом. Они напиваются, издеваются над ней, заставляют петь «Кукараччу», опускают головой в унитаз. Это длится долго, очень долго.

Фильм состоит из шести приблизительно таких же по невыносимости историй из жизни обитателей венского «Бутово». Добившись того, что профессиональных актеров не отличишь от любителей, а последних в фильме большинство, Зайдль показал, как ведут себя люди, когда их никто не видит. Вся эта правдивость и, как следствие, непривлекательность поначалу отталкивают, но от обычной «чернухи» «Собачью жару» отличает безжалостное сочувствие, которое Зайдль испытывает к своим умирающим от жары и задыхающимся от одиночества героям. Фильм можно трактовать как угодно: и как антитоталитарное высказывание, и как взгляд внутрь на фашистскую природу человека, и как насмешку над культом молодого и красивого тела, царящим в современном мире.

«Собачью жару» снимали три года. Закончив  работу и доведя съемочную группу, актеров и себя до ручки, Зайдль заодно проверил зрителя на вшивость: хватит ли у него смелости узнать в австрийских мещанах свою собственную ограниченность, самодовольство, одиночество и неприкаянность.

Дитя (реж. Люк и Жан-Пьер Дарденны, 2005)

«Золотая пальмовая ветвь» на Каннском кинофестивале – 2005

Дарденны, как обычно, исследуют историю отдельно взятой семьи: молодой бездельник Брюно (Жереми Ренье), для которого все на свете является товаром, решает продать своего новорожденного сына тайком от матери ребенка Сони (Дебора Франсуа). То, что дальше происходит с младенцем, вроде бы и не волнует Дарденнов (хотя фильм и называется «Дитя»): их прежде всего интересует Брюно. Самое удивительное в этом герое то, что он совершенно искренне не понимает, почему Соня страдает от потери ребенка. Он ее любит и все равно поступает так, как ему хочется, и не может потом понять, почему бы Соне не любить его как прежде.

Добрую половину фильма ручная камера Дарденнов следит за тем, как Брюно чего-то или кого-то ждет: ждет жуликов, ждет денег, ждет продавщицу, чтобы украсть у нее сумку, ждет лифта, ждет Соню… Находясь в постоянном ожидании, всегда готовый сорваться и пуститься наутек, Брюно ведет себя так, как будто все его поступки не имеют к нему никакого отношения.

Показав эволюцию героя из человека, которого «там нет», в более сознательное существо, Дарденны в конечном итоге все равно возвращаются к теме семьи. Это вечный мотив их фильмов, интерес к которому Люк Дарденн объясняет так: «…внутри семьи между отцом, матерью, сыном, дочерью, братом, сестрой любовь и ненависть особенно сильны».

Фландрия (реж. Брюно Дюмон, 2006)

Гран-при на Каннском кинофестивале – 2006

На фоне анонимной сельской местности (из названия можно заключить, что это Франция, но с таким же успехом это могла бы оказаться Липецкая область) девушка Барб не может выбрать между двумя молодыми людьми: с одним она знакома с детства, он спит с ней, но при всех говорит, что они только друзья, от другого она беременеет. Обоих мужчин забирают на войну в такую же безликую ближневосточную страну. На первый взгляд, задачей Дюмона является показать, что все люди – звери (что в мирной жизни, что на войне) и получают по заслугам: их насилуют, оскопляют, убивают. Но при всей уродливости этих сцен во «Фландрии» есть необыкновенная красота, особенно в начале, где герои по большей части одни куда-то бредут на заднем плане, а из звуков слышны только их шаги, потому что диалогов практически нет. Очень скупыми средствами Дюмон стремится показать, что между пустотой мирной жизни и бессмысленной жестокостью войны отсутствует разница, но его же собственный минимализм играет с ним злую шутку: кого это волнует, если люди в конце концов просто звери.

4 месяца. 3 недели, 2 дня (реж. Кристиан Мунджиу, 2007)

«Золотая пальмовая ветвь» и приз ФИПРЕССи на Каннском кинофестивале – 2007

В Румынии времен Никаля Чаушеску студентка Отилия (Анамария Маринка) помогает подруге Габите (Лаура Василиу) сделать нелегальный аборт. (В Руминии аборты были запрещены с 1966 года. По словам режиссера, за время коммунистического режима 500 тысяч женщин погибли от нелегальных абортов). Инфантильная Габита - не от мира сего (она «даже не может дать взятку контролеру в автобусе»), и ее постоянное вранье и нерешительность сослужат девушкам плохую службу.

В 1987 году Румыния  ничем не отличалась от нашей с вами родины: постоянный дефицит всего и вся, повсеместная бюрократия, хамство, бедность, отсутствие развлечений, уродливая одежда, невкусная еда. В начале фильма есть снятая одним кадром сцена, в которой Отилия ходит по студенческому общежитию и покупает, выпрашивает, выменивает сигареты, мыло, жвачку, вату; и обыденность этого ритуала, привычность его унизительности даже лучше передают ужас того времени, чем сцена с коновалом, который делает аборт Габите.

Фильм Мунджиу имеет предельно четкую форму, настолько безупречную, что сложно вообразить, как можно было по-другому рассказать эту историю. Впрочем, возможно, дело в исполнительнице роли Отилии, которой удалось показать, как за один день человек из сильного и волевого превращается в запуганного, инертного и опустошенного.

Текст: Александра Липасова