Кино«Бог существует, её имя — Петруния»: Фильм года
о женской независимости

Утро Петрунии под одеялом начинается с того, что мама подсовывает ей оладушки. Кормит с самого утра, а потом мимоходом критикует её внешность и возраст. В тридцать два года Петруния живёт с родителями, получила диплом историка, но никогда не работала по специальности, сейчас она безработная. Мать Петрунию скорее терпит, отец поддерживает, но скуп на добрые слова: в этой квартире ждут, когда Петруния наконец отделится и начнёт самостоятельную жизнь. В городе Штип на 45 тысяч человек сделать это молодой женщине особенно трудно. Ближайшая подруга Петрунии мыкается годами в отношениях с женатым мужчиной: у того трое детей, но он всё ещё кормит девушку завтраками, обещая, что уйдёт от жены, и даже бросает копеечки на небольшой ларёк с одеждой, который его подружка гордо называет «бутиком».

В опустевшем городе, где надо пройти пустой заледенелый бассейн насквозь, чтобы добраться до центра, нравиться себе как будто не принято — и именно это качество, кажется, подбешивает в Петрунии всех ещё до того, как она поймает в ледяной воде злосчастный крест. Другое непроговариваемое правило Штипа: женщинам лучше не высовываться. В примерочной магазина подруги Петруния наденет мужскую голову манекена на пластиковое тело женского, и скажет, что так «она будет счастливее».

В нарядном платье в морозный день Петруния отправится на собеседование в швейную мастерскую: устроиться на приличную работу можно только по протекции — удача Петрунии зависит от имени, нацарапанного на бумажке. Начальник швейного цеха с мобильным телефоном в стеклянном кубе, окружённый женщинами за швейными машинками, в конце концов самоуверенно положит руку Петрунии на бедро. Петруния не растеряется и подвинет его руку выше — потенциальный начальник оторопеет и отдёрнет руку. Его взбесит, что женщина его не боится, не пытается притвориться, что ей двадцать пять, что она со спокойствием и теплотой принимает своё плюс-сайз-тело и не считает себя «бракованной».

По православной традиции в Македонии в январе принято нырять за брошенным священником крестом, с поржавевшего моста крест бросают в бурную, но мелкую холодную речушку. Десятки раздухарившихся мужчин с голыми торсами мнутся наготове: по поверью, нашедший крест в воде будет счастлив в ближайший год. Внезапно расстроенная после «собеседования» Петруния нырнёт в холодную воду и схватит крест на глазах у всех. Крест отнимут, обзовут её «шлюхой», на место происшествия приедут полиция и журналистка из Скопье. Петруния проведёт день в полицейском участке без всяких обвинений, а мужчины при должностях на все лады будут запугивать её тюремным сроком или физической расправой.

Пущенный на самотёк народный гнев для устрашения Петрунии — бессмысленный и беспощадный — стремительно выходит из-под контроля, и паства, которую полицейский и батюшка между собой называют «стадом», быстро приходит к самосуду, обзывания «шлюхой» — только первое звено в цепочке абьюза. Патриархат с привилегиями вседозволенности выходит боком всем инициаторам и поддержавшим — церковь и полиция сами переживают, какую игру они затеяли, пытаясь проучить «зарвавшуюся бабу».

Теона Стругар Митевска — режиссёр из Македонии, ставшая главным фаворитом прошедшего Берлинале. На восточноевропейском ландшафте появилось ещё одно яркое режиссёрское имя — женское. Смешная до слёз, горькая, честная и бескомпромиссная «Петруния» продолжает многие темы, уже заданные другими режиссёрами Восточной Европы, которые ломают головы над вопросами идентичности, гуманизма и злоупотребления властью. «4 месяца, 3 недели и 2 дня» румына Кристиана Мунджиу рассказывали о репродуктивном давлении на женщин во времена запрета абортов в Румынии конца 80-х. Его же «Выпускной» затрагивал вопросы сексуального насилия и коррупции, где интересы юной девушки столкнулись с давлением семьи.

Кристи Пую в «Сьераневаде» посадил в одну трёхкомнатную квартиру четыре поколения своих сограждан, чтобы они пережили смерть семейного патриарха в вечных спорах о личном и политическом. Главная героиня «Реквиема по госпоже Ю.» — женщина с суицидальными намерениями — не могла уйти из жизни и закончить мирские дела из-за балканской бюрократии. Рокер с искалеченным лицом стал аутсайдером в родной внезапно верующей деревне в «Лице» польки Малгожаты Шумовской. А в «Недотроге» Адина Пинтилие изучала границы тела на примере трёх полудокументальных историй об отношениях людей к прикосновениям. «Бог существует, её имя — Петруния» мягко объединяет все сквозные темы фильмов Восточной Европы за последнее десятилетие — это кино о базовом праве человека распоряжаться собой и своим телом и жить жизнью по своему разумению без посягательств на собственное достоинство.

В жизни Петрунии много узнаваемых деталей из жизни небольших городов и традиционных обществ — от Балкан и России до Средней Азии и Ближнего Востока. «Непристроенной» женщине ближе к тридцати положено скрывать свой возраст и притворяться моложе в надежде прыгнуть в уходящий поезд замужества. Мать главной героини преследует её на улице, настойчиво предлагая назвать на собеседовании удачное число двадцать пять. Что ещё больше раздражает окружающих — Петруния не хочет худеть или краситься для других, её не очень волнует образ и внешние признаки благополучия, а главное — совершенно автономно и по согласию с собой она не пытается нравиться другим, чтобы выжить.

Настоящая причина для депрессии — отсутствие работы: хорошее образование и красный диплом в македонской провинции оказывается никому не нужен. «Что мне с того, что ты историк?» — патерналистски насмехается над Петрунией потенциальный начальник. Никого в городе Штипе не волнует ни Китайская революция, которой занималась Петруния, ни её квалификация и способности. Лучшее, что может выпасть на её долю, — «секретарка» (так по-македонски говорят «секретарша»), и этот феминитив звучит снисходительно, напоминая о некогда самой популярной профессии для женщины. Когда репортёрша придёт в дом Петрунии поговорить с её родителями, отец и мать (атеист и горячо верующая) хором будут просить только об одном — найти их дочке хорошую работу.

Теона Митевска бережно подмечает и прочие детали провинциальной жизни: осушенный бассейн, который нужен всего месяц в году, дороги без тротуаров, очередное мужское славянское лицо на предвыборном плакате и неоднородные фасады малоэтажных жилых домов — у кого-то хватило на спутниковую тарелку, а кто-то десятилетиями живёт с ржавым балконом. Македонская речь, так часто похожая на русскую, и вовсе сливается в памяти с пейзажами родных краёв, напоминая какой-нибудь хорошо знакомый отечественный Штип.

Другая центральная проблема «Петрунии», которую проще игнорировать, чем обсуждать, — коррупционное слияние церкви и власти. Приехавшая на место происшествия — речушку, где Петруния выловит крест, — полиция встанет подкреплением у батюшки за спиной. По очереди — то полицейские, то церковники — будут объяснять Петрунии, что она нарушила некое негласное правило. Предъявить женщине формально нечего — и хитрыми уговорами, манипуляцией, оскорблениями и откровенным хамством церковь и полиция будут, практически меняясь сменами, давить Петрунию потенциальными статьями. В какой-то момент будет фигурировать и реально существующая в Македонии (как и в России) статья о разжигании религиозной и межнациональной розни. Закон — что дышло и работает в пользу сильного. «Я сейчас в полиции или в церкви?» — спросит Петруния, а её оппоненты и сами этого не знают. «Тебе, что нечем больше заняться?» «А вам что, нечем заняться?» — парирует Петруния.

«Я женщина, а не идиот», — отвечает она на монологи влиятельных мужчин. От бессилия Петрунию назовут «овцой в волчьей шкуре» — женщиной на мужской территории, решившей поиграть по мужским правилам. Нападение на улице, ночной допрос в полиции, унижение от церковников должны сказать ей: не лезь на нашу территорию, не притворяйся равной, не думай, что ты в том же праве, что и мы. Особенно интересно, как тело Петрунии (и замечательной актрисы Зорики Нушевой) реагирует на обрушившийся на неё стресс: она остаётся свободной в маленьких жестах, расслабленной и уверенной во взгляде и позе. Сперва она кладёт ноги на стол, позже и вовсе на него ложится, сидит с прямой спиной и сцепленными пальцами и не подаётся назад. Эта свобода распоряжаться собой и не пытаться казаться привлекательной тоже отталкивает мужчин Штипа: Петруния не только претендует на разговор на равных, но ещё и не пользуется лазейками, которые предпочитают тысячи женщин.

«Если моя дочь вырастет и будет такая, как ты, я ей все кости переломаю», — кричит на Петрунию следователь. «Мне повезло, что отец всегда меня поддерживал», — раскрывает Петруния стержень своего самоуважения. Она — спокойная глыба, сама природа, которую суетливые люди зачем-то решили потревожить — останется как символ непоколебимой уверенности в своей правоте. «Что бы они делали, если бы бог был женщиной?» — спрашивает в воздух Петруния. Выловленный крест ей нужен был только из принципа, а не для удачи. Самая большая удача — спокойное умение быть собой — с Петрунией уже случилась.

ФОТОГРАФИИ: Pyramidefilms